— Чё надо делать, великий князь? — спросил Андрей.
Тот молчал. Видать, продумывал ответ.
— Нам надо беречь русскую кровь. Слишком много её пролилось. Мы, я думаю, должны сделать так, чтобы Тимур узнал о готовящемся походе. Да узнал так, чтобы и следа от Орды не оставил. Иван, — он повернулся к Кошкину, — ты умеешь писать по-татарски?
— Умею, — коротко ответил тот.
— Тогда пиши.
— Подожди, князь, возьму у себя всё для письма.
Вернулся он быстро, разложил бумагу.
— Я думаю, надо написать так: «великий эмир, твоё победоносное шествие готовится остановить твой враг. Он говорит, что твою столицу сотрёт с лица земли. Берегись!» Написал?
— Чё бы вы добавили? — спросил Василий.
Те покачали головами. Андрей поднял на Василия глаза:
— Ох и голова ты, князь. Как верно сказал! Они столько пролили нашей крови, пущай льют свою.
Поддержал его и Иван:
— Князь, я тоже скажу: ну и голова ты! Да, если это удастся, будет новая победная Куликова битва, только без крови. Скажу: тайная битва. Только вот как её тово...
— Я понял. Надоть тайно послать человека к Тимуру. Давай грамоту, я найду такого.
— Но это не всё, — продолжил Василий, — те придётся здеся задержаться, — он посмотрел на Андрея. — Надо узнать, чем дышит етот Едигей... хан ему не верит. Скорее всего, тот ведёт тайную игру с Тимуром. Нам важно это знать, чтобы быть готовым встретить непрошеных гостей. Едигей, я чую, хитрюга ещё тот. Думаю, он руками Тимура хочет проложить себе дорогу к трону.
— К трону — как сказать, — проговорил Андрей. — А вот к нам он может наведаться.
— Ты, боярин, прав, — согласился Василий. — Вот, брат Андрей, чё надоть выведать.
— Да! Задал ты мне задачу. Ладноть, я попытаю...
Весть о том, что московский князь Василий находится в Орде, почему-то встревожила нового нижегородского князя Бориса Константиновича. От чего бы это? Да, престол должен был занять его старший брат Димитрий. А он обошёл его. В дело вмешивался преподобный Сергий Радонежский. Борису пришлось уйти. Однако он опять нарушил преемственность. После смерти Димитрия Константиновича ярлык должен был получить его старший сын. Однако Борис опередил его и, заплатив хану, получил ярлык. Вот почему он заволновался, когда узнал, что Василий в Орде. Москва всегда стояла за старшего сына, а не за дядю.
Чуя угрозу, Борис собрал бояр и сказал им:
— Бояре и друзья мои! Вспомните своё крестное целование, вспомните, как вы клялись мне.
Старший боярин Василий Румянцев от имени всех отвечал Борису:
— Не печалься, князь! Мы тебе верны и готовы за тя умереть.
Возвращаясь домой, Василий остановился в Коломне и велел Ивану Кошкину и другим боярам вместе с татарским послом ехать в Нижний Новгород. Князю Борису пришлось нарушить послеобеденный сон. Когда ему объявили, что московские бояре и ханский посол у ворот и просят впустить их, он вскочил и затопал босыми ногами:
— Ни в коем случае!
Но он проспал. Боярин Иван Кошкин проник на территорию города. Ему не стоило труда выяснить, кто в городе старший боярин и где живёт. Ему охотно объяснили. О чём они говорили, осталось за закрытыми дверями. Но когда князь вызвал к себе Румянцева, тот неожиданно заявил:
— Посол ханский и московские бояре идут сюда, чтобы мир подкрепить и любовь утвердить вечную... Не бойсь, мы все с тобой.
— Хорошо! — сказал он. — Но ты мне за всё ответишь.
Боярин лишь загадочно улыбнулся.
«Гости», войдя в город, велели бить в колокола. Когда народ собрался на площади, они объявили, что власть в городе принадлежит московскому князю. Это подтвердил и татарский посол, сказав, что в этой же грамоте хан добавил Городец, Муром, Мещеру, Тарусу. Народ повеселел. Быть под московским крылом надёжнее, меньше шансов, что на тебя кто-то нападёт.
Борис бросился к своим боярам:
— Вы же давали мне крестное целование, не выдавайте мня!
На что Румянцев не без ехидства ответил:
— Князь Борис, мы уже не твои, не надейся на нас.
В гневе Борис схватил меч и бросился искать Василия. Но стража схватила его. Великий князь приказал Бориса и его семью заковать и отправить по разным городам.
Оставив в городе своих наместников, князь, радуясь в душе свершившемуся, продолжил путь до Москвы.
Разобравшись с Нижним, мысли князя невольно повернулись в сторону запада. «С востоком вроде пока ясно, а чё творится на западе?»
ГЛАВА 39
На западе до мира тоже было далеко. И всё из-за короля Ягайла. Боясь затронуть польских вельмож, которые дружно объединялись для защиты, он отыгрывался на своих родственниках, вероятно, считая, что те подумают: раз он так со своими, то чего ждать нам?
На этот раз он выбрал младшего брата Скиргайла. До Ягайла дошли слухи, что тот якобы начал вести работу по возвращению митрополита в Киев. Король отлично понимал, что если это случится, то все русские южные князья, объединившись вокруг Киева, выйдут из его подчинения. Не разбираясь, он издал декрет, по которому Скиргайло переводился в витебское княжество. Как ни был разгромлен Киев, но сравнить его с Витебском было невозможно. И Скиргайло поднял бунт.
Это событие быстро стало достоянием Тевтонского ордена. Великий магистр Конрад фон Юнгинген, выполняя просьбу Скиргайла, взял его под своё покровительство. Переход на тевтонскую сторону одного из потомков Гедимина показал слабость его наследников и породил желание рыцарей воспользоваться этим обстоятельством. Конрад выбрал более слабого в военном отношении князя Витовта. И начал он с того, что захватил в плен брата Витовта — Войдана.
Витовт, не готовый к внезапно вспыхнувшей войне, заперся в Вильно, который осадил Юнгинген. Но князь умно построил оборону, применяя артиллерию, делая внезапные вылазки.
В результате магистр, потеряв треть войска, вынужден был заключить мир, вернуть брата. Обстановка сложилась так, что у Витовта оказались развязаны руки. Ягайло боролся с Скиргайлом, а тевтонцы уползли к себе зализывать раны.
Сильно изменилась обстановка на Востоке. Смоленский князь Юрий Святославич затеял сильную ссору из-за уделов. К тому же братья не хотели служить друг другу. Дело дошло до того, что Юрий, плюнув на всё, уехал к тестю, князю Олегу Рязанскому. Это было на руку Витовту. Ибо Юрий был талантливым военачальником, с которым тот не особенно горел желанием встречаться в бою. Но раз его нет... Он распустил слух, что идёт на Орду, а сам внезапно появился под стенами Смоленска. Один из братьев, Глеб Святославич, выехал ему навстречу. Витовт встретил его с честью, а остальным братьям велел сказать: «Я знаю, что между вами большая ссора. Выезжайте ко мне, и я вас рассужу по справедливости». Братья, зная, как был встречен Глеб, выехали к нему как к незаинтересованной стороне. Приняв дары, он приказал схватить их, а сам двинулся на Смоленск и, осадив его, взял штурмом.
Не успел Василий появиться в Москве, как узнал об этом событии. Ему сказали, что князь Юрий хотел обратиться к нему за помощью, но ввиду его отсутствия, поехал в Рязань. Василий задал себе вопрос: «Что бы я делал?». И ответил: «Поддержал бы... тестя». Ожидали и другие события. Вернулся митрополит Киприан. Встреча была радостной и тёплой. Все были рады этому: княжество и митрополия пойдут единым путём.
Новгородцы за долгие годы не изменились, пуще глаз охраняя свою свободу. У них была мудрая тактика. Если Москва набирала силу, то они заключали мир с Литвой и наоборот. Сильной власти над собой они не терпели. Давно было решено с московскими князьями, что их граждане к ним на суд ездить не будут, а будут их судить свои посадники.
Теперь они дошли и до митрополичьего суда. Для этого посадник и тысячник собрали вече, и было решено крестным целованием, что больше ходить в Москву к митрополиту они не будут.
Киприан немедленно отправился к ним. Две недели он уговаривал людей отказаться от этого решения. Но они стояли на своём. Разгневанный митрополит вернулся в Москву. Василий сразу принял решение поддержать митрополита.
Великий князь отправил брата Юрия и двоюродного брата Владимира Андреевича с войсками против Новгорода. Те начали с Торжка, захватив его. Новгородцы ответили тем, что взяли штурмом Волок Дамский, затем Вологду. Борьба разгоралась. Полилась кровь.
Новгородцам особенно негде было брать людей, Московия же, расширенная за счёт Нижнего Новгорода, собрала огромную рать. Узнав об этом, новгородцы запросили мир, отправив послов, чтобы они всё решили по старине. Им было сказано, чтобы с целовальной грамотой обратились и к митрополиту. Воля Москвы была послушно исполнена.
Все видели, что Василий с твёрдостью проводит курс предков. Он не выпускал из вида и Тверское княжество, которое когда-то столько бед принесло Московии. Надавив на тверского князя Михаила, он заставил его подписать грамоту, по которой Михаил называл себя просто братом Василия и обязывался за себя и своих детей, за внучат и племянников не искать ни Москвы, ни великого княжения.
К этому времени вернулся и Андрей Албердов. Он рассказал, что Тохтамыш от своей идеи разгромить Тамерлана не отказался. Тайно собирает большое войско. Ему удалось узнать, что князь Едигей ведёт двойную игру, служа ещё и Тимуру.
— Я отпустил посланца, когда он сказал, что везёт письмо Тимуру о том, что Тохтамыш собирает против него силы. Интересно, — добавил он, — дошло ли до него наше письмо?
Письмо дошло. Получив его, Тимур только усмехнулся:
— Кто это печётся о моей безопасности? — И швырнул его прочь.
Но вот приходит следующее, теперь известно, от кого. Но с одним и тем же текстом, и Едигей предупреждает его о готовящемся нападении. Тимур невольно вспомнил о первом сообщении. И вот второе...
Тохтамыш решился. Разговор с Василием он не забыл. Через знакомого князю Шиахмата пригласил принять участие в его походе. Василий позвал к себе Андрея Албердова. Показывая на лежавший перед ним исписанный лист жёлтой бумаги, спросил: