— Чё это такое?
Тот посмотрел на бумагу и пожал плечами.
— А это приглашение хана в поход на Тимура, — пояснил Василий, не спуская с него глаз.
— Ты чё так на мня, князь, смотришь? — спросил заерзавший на ослоне Андрей.
— А то: пошто я ето узнаю от хана? У нас с тобой тама был человек, который должон был опередить хана.
— Може, чё с ним случилось. Давай подождём, — предложил Андрей.
— Ждать некогда. Надо действовать. Сегодня я зову воевод и кое-кого из бояр. Хочу сказать им, с чем прибыл к нам ханский посланец Шиахмат и какой ответ повезёт хану. Послушай и ты, — и он кивнул дьяку.
Князь посмотрел на стол. Его взгляд задержался на этом жёлтом листе. Лицо его сделалось скорбным.
— Ты чё, князь? — заметив это, спросил Андрей.
— Да на душе как-то не так. Ведь он-то поступил, вишь, как хорошо. Сколь земли прибавил, а я...
— Эй, князь, я не узнаю тя. Чё в наше время ярлык? Да ничё. Дал он его Борису, а потом отобрал. Так и с тобой могёт поступить. Нет, если те дорога Русь, ты сделал это верно. Сарай должон быть уничтожен.
Василий пожал руку Андрею.
«... Долго ждал. Решил, что ты, великий хан, отказался от своей затеи. Я послал войско на север, оттого что поддерживаемый моими врагами Новгород стал отказываться от выплаты дани. Если ты, великий хан, подождёшь три-четыре месяца, я войско отзову и с радостью приму участие в походе. Твой верный и надёжный князь московский и нижегородский Василий».
Среди воевод кроме старых Минина и Мелика были и молодые — Владимир Дан, Григорий Владимирович Холопищев, Иван Лихарь, Дмитрий Всеволож. И воеводы и бояре одобрили ответ. После этого Василий поднялся:
— Я боюсь одного: если Тимур победит и дойдёт до Сарая, он может повернуть и на нас. Поэтому подсчитаем, сколько войск можем выставить мы.
Подсчёт показал: больше ста тысяч.
— Мало, — сказал Василий, — надо ещё столько же. Послать гонцов во все концы. Ты, Иван, — он повернулся к Кошкину, — готовь казну. Войск, считай, будет где-то двести тысяч. Их кормить надо!
— Ладноть, — ответил тот.
— Да, — что-то вспомнив, проговорил князь, — надо отправить письмо тестю, что я приглашаю его защищать Русь.
Иван кивнул головой.
Хан получил ответ, когда его войска были на марше. На этот раз он выбрал скрытую тропу войны, идя вдоль кавказских гор, как бы прячась в их тени. Прочитав ответ, визирь не знал, что делать. Хан молчал.
— Великий из великих, что мне ответить князю? — промолвил визирь.
— Ничего. Брось послание в костёр.
Он хорошо понял хитроумного великого князя. А детей всё же к нему послал.
Тимур, задолго до этого предупреждённый, ждал Тохтамыша с войсками. Не знал только, откуда хан появится: с севера или с запада. И всё же узнал благодаря разосланным разведчикам. И поспешил ему навстречу.
Хан, увидев высокий холм, погнал на него коня, чтобы с высоты обозреть свои войска. Взобравшись на холм, хан оглянулся назад. Да, такого огромного войска у него ещё не было. Оно змеиным телом извивалось по надгорной дороге. Если голова подползала к холму, то хвост таял где-то в далёкой предгорной синеве. Это не могло не радовать хана. У него появилась тешущая душу мысль: невидимый, он подойдёт к Самарканду. Неожиданность — залог победы. Он уже видел, как едет по улицам покорённого им Самарканда и как оставшиеся в живых жители, низко наклонившись, приветствовали его, как по...
— Хан! — послышался чей-то испуганный голос.
Гнев обуял хана: «Кто посмел прервать его мысли?»
— Гляди! — показал воин плетью вперёд.
Когда он повернулся, то вмиг забыл о своём гневе.
Там, от высокого берега Терека до горизонта, стояли готовые к бою войска Тимура. Хан понял сразу, не начиная битвы, что она проиграна. И он виновник этого. Почему доверился нелепой мысли, что идёт втайне и не выслал разведку. Сейчас, пока его войска разворачивались, так и получилось. Тимур только улыбнулся в предчувствии победы и поднял руку. Это был знак к атаке.
Его конница, развернувшись полумесяцем, с фланга обрушилась на опешившее татарское воинство. Несмотря на героическое сопротивление, тысячи их полегли, погибли в мутных водах Терека.
Если передние схватились в смертельной схватке, то хвост, ничего об этом не ведая, двигался спокойным походным маршем. Сколько раз хан лично воодушевлял воинов, но всё было напрасно. Отступающие войска, напоровшись на свой хвост, многих помяли. Хан только чудом спасся. Глаза его, полные слёз, видели, как идёт жестокое уничтожение его войск. Тохтамыш надеялся, что, разбив его на берегах Терека, Тимур не последует за ним. Но он жестоко ошибся. Тимур взял курс на Сарай-Берке.
Тохтамыш хотел бежать на север, в Московию. Но вспомнил, что путь туда ему преграждал Едигей со своим нетронутым войском. Оставалась одна дорога: на запад. Витовт хорошо принял хана с его ещё значительным войском и большой казной, которую хану удалось сохранить.
Тимур увидел Сарай на рассвете, когда он с группой воинов поскакал вперёд посмотреть, где войска Тохтамыша. Проскакав беспрепятственно несколько вёрст, он вдруг увидел в лучах восходящего солнца необычную картину. Туман, покрывавший землю белой непроницаемой пеленой, не смог спрятать золотистой купол мечети Алтын-Таш, царивший над крышами медресе, мавзолеев... Лёгкий ветерок шевелил белую пелену, и казалось, что все эти здания как бы плыли. Кто-то за спиной Тимура произнёс:
— Сердце Алтын-Урды — Сарай-Берке.
Тимур повернулся к одному из военачальников и рукоятью показал на город. Тот приложил руку к сердцу и, махнув конвою, понёсся вперёд. Не встретив сопротивления, он осторожно въехал в город по одной из его широких улиц. Доехав до Алтын-Таша, спрыгнул на землю и направился во дворец. Он был пуст. Ему стало ясно, что город Тохтамыш оставил, не думая его защищать.
Вернувшись, доложил обо всём Тимуру, и все двинулись вперёд. Скоро пелена тумана спала, и завоеватель увидел город, по красоте с которым мало что могло сравниться. У Тимура даже мелькнула мысль: «Может, перенести сюда столицу?». Но, узнав, что за ним на тысячи вёрст раскинулись безжизненные степи, передумал. Всё же Самарканд мало чем уступает этому городу по красоте, зато выигрывает от того, что расположен в центре его земли.
Судьба Сарай-Берке была решена. Тимур отдал город на разграбление воинам. А когда тот был обобран до нитки, победитель велел стереть его с лица земли. Свершилась затаённая мечта Руси, ибо это был удар прямо в сердце Орды. После этого долго не живут.
Пока Тимур был занят уничтожением Сарай-Берке, московские войска вновь двинулись по коломенской дороге, как это было пятнадцать лет тому назад, перед Куликовской битвой. Жаль, что не стало преподобного Сергия, который так верно предсказал победу Димитрию. А не стало преподобного три года назад. Василий хорошо это помнил. Вечером к нему неожиданно нагрянул митрополит Киприан. По его лицу было видно, что он чем-то крайне встревожен. И эта тревога передалась Василию.
— Владыка, чё случилось? — без приветствия и поклона спросил князь.
— Плохо преподобному Сергию, — бросил митрополит, — я сейчас же направляюсь к нему.
— Я с тобой, владыка. Скажу только Юрию, как-никак, он его крестник.
Подъезжая к монастырю, они обратили внимание, что кругом толпился народ.
— И откуда их здесь столько собралось, — удивился рядом сидевший митрополит. — Быть беде. Народ её чует!
— Если это случится, большое горе поразит наш народ, — проговорил Василий.
Сергий лежал в своей келье. Когда они подошли к нему, то еле расслышали его дыхание. Игумен каким-то чутьём почувствовал посторонних лиц и с трудом повернулся. Василий увидел его исхудалое, восковое лицо. Сергий вытащил руку из-под кожуха, которым был накрыт. Показались тонкие пальцы.
Вероятно, он хотел их перекрестить и что-то сказать, но на это у него не хватило сил. Через два дня его не стало. Горе вновь охватило Русь. Народ прибывал, как весеннее половодье. Василия удивляло: как люди могли об этом узнать. Были пришедшие не только из Московии, но и из Рязани, Твери, Мурома и многих других городов и сел. Скорбела вся Русь.
Люди шли по этой дороге, а в груди каждого бушевала накопленная за века месть. У них было за что биться. А сейчас? Василий в который раз смотрел на сосредоточенные, серьёзные лица воинов. Он не заметил на них чувство страха. Но каждый из них испытывал, как и он, чувство неизвестности. Было ясно только одно: они идут биться с завоевателем, трижды побеждавшим ордынское войско, за свою веру, за свою землю, за свой народ, который им верил и вручил свою судьбу. Об этом говорил им Василий, когда они отправлялись в поход. И князя радовало, что их глаза светились решимостью биться до конца.
Войско, как некогда и его отец, Василий остановил под Коломной. А сам с воеводами поехал выбирать место встречи с завоевателем. Они остановились на высоком берегу Оки. Прошли от Лопасни до Перевитска. Там, где Ока была удобна для переправы, по решению князя рубили лес, заостряли его и, наклонив остриём к реке, закапывали в землю.
Пройти этот частокол коннице невозможно. Князю было ясно, что Тимур пошлёт людей вырубать проходы, и он направил отряды лучников. Притащил с собой и новое чудо — пушки, которые расставил на ближайших холмах так, что с того берега их было не достать. А они могли нанести огромный урон. Сделали кое-где и глубокие рвы, насыпали земляные валы. Ну, иноземец, пробуй. И стали его ждать.
Приехал благословить их и митрополит, сказав, что они здесь совершают подвиг под стать Куликовской битве. Завоеватель хочет прийти на смену поверженной Орде. Не дав ступить ему на Русскую землю, вы спасёте народ от нового рабства, а себя покроете неувядаемой славой. И закончил словами, некогда сказанными преподобным: «Чтоб еси, господине, таки пошёл, а поможет те Бог и Пресвятая Богородица».
ГЛАВА 40
Тимур входил в Сарай-Берке, в опустевший город. Купцы, ещё недавно стаями налетавшие на этот город, который давал им возможность быстро разбогатеть, при первом появлении израненного татарского воина, который пал перед их глазами, со словами: «Мы разбиты!», наскоро покидали обжитые места, разлетаясь в разные стороны.