Они-то и донесли до Запада, что на них движется сила, страшнее татарской. Имя Тамерлан, к которому добавили — «второй Чингисхан», пугало Европу, и она, как много-много лет тому назад, замерла в ожидании этого восточного страшилища. Как-то сами по себе стали утихать войны. Вчерашние враги искали возможность заключить союз. И все смотрели на Московию: как она — выдержит или нет? От Московии ждали чего-то особенного, а вот помочь ей никому в голову не приходило.
Василий много времени проводил в войсках, постоянно объезжая «поле» предстоящей битвы, выискивая места, казавшиеся ему слабыми. Он заставлял рыть рвы, делать частокол или волчьи ямы. И всё укреплялось и укреплялось, благо Бог дал ему время на это.
Однажды, отправившись в обычную поездку, он решил поехать другой дорогой. Вскоре его привлёк запах дыма. Он поехал на него. Там, по его раскиду, войск не было. «Чё за чертовщина», — подумал он.
Когда выехали на поляну, то увидели, что она была заполнена незнакомыми людьми. Скорее всего, это были смерды, но уж никак не воины. Горело огромное количество костров. Он подъехал к одному из них и соскочил с коня.
— Хто будете? — спросил он, подойдя к лежавшим мужикам.
Один из них, чуть приподнявшись, спросил:
— А ты сам-то хто будешь?
— Я-то... да Василий, московский князь.
Люди мгновенно вскочили.
— Извиняй, великий князь, сразу не признали, — проговорил один из них, здоровенный мужик с широченными плечами.
Он был на голову выше других мужиков. Огромной пятерней он прошёлся по своей густой каштановой гриве, в которой тонкими редкими струйками вились иневые волоски. Его голос был густобасист.
— Зачем пожаловали, — спросил князь, глядя на их косы, вилы, топоры.
— Да те, князь, подсобить хотим. Ты ж за нас, грешных, биться пришёл. Чё нам по норам прятаться? Мы не таки. Мы, князь, за тя жисть отдадим, как ты за нашу. Так чё, принимай, а то сами пойдём.
Князь рассмеялся:
— Принимаю. Тя-то как кличут? — спросил он этого здоровяка.
— Максимом, — ответил мужик.
— Вот чё, Максим. Я вас всех приму, а тя делаю старшим. Все слыхали?
— Да, — в разнобой ответили они.
— Так во чё, Максим, те надоть сделать. Есть здеся тропы тайны. Вражина хитёр, могёт их использовать. Вот ты на них и поставь своих людей.
— Отчего не понять? Поняли. Мы тама ещё ловушек наделам, — сказал он.
— Вот и хорошо. Если чё понадобится, приходи до меня. Скажешь, что ты мой помочный.
— Хорошо, князь. А когда-то вражина будет? И правда, чё она страшней татарской? — спросил Максим.
Князь немного искусственно рассмеялся.
— Да, кака разница, кого бить, когда они на нашу веру, да землю покушатся? Татар-то мы считали страшными, а били их, да ещё как?
— Да, твой-то батя, великий Донской князь, здорово их побил. Так чё, князь, мы и ентих побьём. Пущай на Русь не лезуть.
— Ты прав, — князь толкнул его в плечо.
Мужик даже не шелохнулся.
— Здоров ты, Максим, — рассмеялся князь, — ребятишки-то есть? — полюбопытствовал Василий.
— Есть. Семеро со мной. А пятерых бабе оставил. Малы ещё.
— Береги их, да и ся тожить. Ну, бывайте.
— Ступай с Богом, князь, — загудела собравшаяся толпа.
А в Вильно царило смятение. Туда неожиданно пожаловал Ягайло. Витовт в кабинете раздумывал над только что полученным от зятя письмом, где тот писал о страшной силе, которая может обрушиться на Русь. «Мы падём, и вам не устоять, — писал Василий, — так что, батя, помогай». Он вставал, ходил по кабинету, вновь садился за стол, смотрел на эту бумагу, а в голове творилось что-то непонятное. Разумность слов зятя он понимал, боялся и за Софьюшку. Но его останавливал... король. Как он посмотрит на это дело?
Тут Витовт услышал за окном какой-то шум, грозный лай сторожевых собак. Он подошёл к окну и замер. Там, соскочив с коня, разминался... король. На всякий случай Витовт спрятал письмо. Навстречу королю он не пошёл, а остался дожидаться его в кабинете. Убрав письмо, он взял лист и надписал: «Великому патриарху...» В комнату стремительно вошёл Ягайло.
— Не ждал? — почти от двери крикнул он.
Витовт не торопясь поднялся, подошёл к королю. Ему надо было нагнуть голову, чтобы прикоснуться щекой к его щеке.
— Что пишешь? Уж не Москве ли хочешь предложить помощь? — подходя к столу и беря листок, спросил король.
— Ей, — не без зла ответил Витовт.
Но, прочитав эти слова, Ягайло был доволен.
— Хочешь просить, чтобы митрополита перевели в Киев? — догадался тот.
— А тебе не всё равно? — не успокаивается Витовт.
Он был раздражён тем, что, отказывая в помощи, подвергал дочь опасности. А у ней родился сын. И дед так желал видеть внука. Но Ягайло, привыкший и не к таким выпадам братца, как-никак Кейстутова кровь, не обращал внимания на его раздражение. Усевшись в кресло и забросив ногу на ногу, заговорил:
— Как мне стало известно, один из твоих дружков... — он посмотрел на Витовта.
Тот спросил:
— А разве Тохтамыш не считается таковым?
Витовт слегка покраснел, но промолчал.
— Так вот, — продолжал король, — от купцов я узнал, что он разбит Тимуром. И тот, может быть, в этот момент громит Сарай-Берке.
У Витовта желваки заходили на щеках, но он молчал.
— Но я приехал к тебе за тем, чтобы подготовиться заранее к приходу сюда победоносного Тимура. Как ты думаешь, куда тот двинет после того, как окончательно расправится с ханом?
Витовт нахмурился и продолжал молчать. Ягайло резко поднялся.
— Неужели ты не понимаешь, что он пойдёт на... Москву?
— Почему? — после долгого молчания, проговорил Витовт.
— А потому, что Тимур не дурак. Прежде чем ему покорить Европу, надо уничтожить твою любимую Московию.
Витовт понял правильность рассуждения братца. Тимур не оставит в тылу у себя такого опасного противника. Но спросил:
— Почему любимую?
— Да потому хотя бы, что ты туда отдал дочь. А какая здесь ей была пара! Быть княжной Сандомежской. Это вторая женщина после королевы. А какие у него богатства!
— Василий не беднее твойго поляка. Да и она выбрала его сама. И счастлива. Я этому, как отец, рад.
— Ты не только отец, ты ещё великий князь Литвы и Руси. Иль надоело тебе этим быть? Тогда ступай в Москву. Глядишь, зятёк даст те в управление Коломну. Ха! Ха!
— У мня нет времени выслушивать твои бредни, Ягайло. Говори, зачем пожаловал.
Ягайла не смутили такие слова Витовта, и он спокойно начал говорить:
— Ты в хороших, только, пожалуйста, не отрицай етого, отношениях с магистром. Настало время объединиться. Я поеду от тебя в Чехию и Венгрию. Кстати сказать, их посланцы уже были у меня. Европа встревожена. Надо нам объединить усилия и встретить Тимура достойно, как никто его не встречал. Я мыслю, что после Москвы он пойдёт на Киев. Вот там мы его и встретим с двух сторон. Вы ударите с севера, а мы — с юго-запада. И всё. Ему будет крышка!
В разумности его слов Витовт не сомневался. Единственно, в чём были сомнения, неужели Тимур пойдёт на Московию, а не уйдёт к себе, в свой Самарканд.
— Я знаю, о чём ты думаешь, — заявил Ягайло. — Нет, братец, он пойдёт на Москву и приведёт твойво зятя с верёвкой на шее. Ты бы послал людей, чтобы они привезли Софью к тебе.
— Посылал, — буркнул Витовт.
— И что? — спросил Ягайло.
— Что! — недовольно ответил Витовт. — Сказала, где её муж, там и она.
Ягайло насупился.
— Ладно, там видно будет, — сказал он. — Щас надо подымать Европу. А то етот скорохан окажется грознее Батыя.
— Не будем торопиться, — заявил Витовт.
— Ты ещё на что-то надеешься. Молодец! Но к магистру съезди.
— Съезжу, — недовольно ответил Витовт.
— Вот и хорошо. Ты думаешь мня покормить? — неожиданно спросил король.
Витовт посмотрел на него:
— Да жаль мне на тя мясо тратить, — ответил он.
— Я и не знал, что ты стал таким жадным. В следующий раз я привезу всё с собой.
— Вези! — сказал Витовт и позвонил в колоколец.
Появился служка.
— Вели накрыть стол. Короля встречаем.
Тот кивнул и вмиг исчез.
После быстрого как прибытия, так и отъезда Ягайла князь вернулся к себе задумчивым. Он понял, что сильно отстал от событий, которые так быстро развивались. «Что делать? Мчаться в Москву и постараться спасти Софью. Но она же сказала, что без мужа не сделает ни шагу. Забрать у ней внука? Да разве она его отдаст?». И всё же он решил поехать к магистру, когда получит точное известие, что Тимур пошёл на Москву. «Эх! только бы не опоздать!» — вздохнул он и был прав.
В Москве стояла прекрасная солнечная погода. Солнце жарило так, что, казалось, от его лучей выгорела голубизна неба. Софья со своим первенцем Иваном вышла в садик, который когда-то посадила Мария, любимая жена Симеона. В основном здесь росли берёзки, липа, дубы. Василий, когда вернулся в последний раз из Орды, рассказал о саде с фонтанами, замечательными беседками и загорелся желанием сделать так у себя. Но сколько ни искал, таких мастеров найти не мог. Беседка, в которой она сидела, находилась под раскидистыми ветвями берёзки и липы. Они, словно две подружки, протянули друг другу руки.
Ванюша, которому не было ещё и трёх лет, пытался поймать кузнечика, который, словно дразня его, начинал свою щёлкающую трель. Но стоило мальчику к нему подойти и протянуть руку, как он перескакивал на другое место. Это смешило его. Радовалась и мать, но винила себя за то, что не сказала Василию, что у них скоро ещё будет ребёнок. Успокаивала себя тем, что говорила по-христиански: «Помоги ему, Боже».
Софья крестилась, приняв имя Анастасия. Но почему-то никто не называл её этим именем. И она в душе была рада. Это позволяло ей не чувствовать себя на чужбине. Княгиня знала, что Василий обратился с просьбой к её отцу, чтобы тот ему помог. Но не знала, откликнулся отец или нет. Скорее всего — нет. Василий изредка ей писал. Письма были кратки. Жив, здоров, готовлюсь. Как ты, матушка, и Ванюшка? Если бы пришли литовцы, он бы написал.