— Пока иди! — промолвил Витовт и сел за стол писать письмо.
Оно было адресовано Софье, в котором он просил, чтобы она помогла ему тайно встретиться с Василием.
Когда Софья сообщила об этой просьбе супругу, он, усмехнувшись, сказал ей:
— Об этом я знал, когда получил письмо от француза. Мой тесть боится, что повторится Ворскла. Как ты помнишь, я тогда ещё сказал, что эта победа над тевтонцами нужна и Руси. Она освободит нас от второго, весьма опасного врага, стремящегося уничтожить нашу веру. Но, я думаю, дорогая, ты догадываешься, зачем он хочет со мной встретиться: он хочет просить мня, чтобы я оказал ему помощь.
— Ты только этим сильно не гордись, — с тонкой улыбкой на красивых губах произнесла Софья.
Внезапно вошла княжья няня и что-то шепнула на ухо Софье.
— Иди к нему, я сейчас буду, — распорядилась она.
— Чё случилось? — с тревогой спросил Василий, понимая, что без серьёзного повода няня не вошла бы.
— Да... Иванушка чё-то занемог, — ответила Софья, выходя вслед за женщиной.
— И я с тобой, — догнав жену, сказал Василий.
Ивана трудно было узнать. Утром здоровый и радостный, сейчас он покрылся красными пятнами. Вокруг суетились лекари, по очереди поднимая покрывало и осматривая пылавшее тело Ивана, не вынося пока никаких решений.
Потом они пришли в поварню, допросили стряпух, чем они кормили княжича. Вновь вернулись в опочивальню, куда стали вызывать по одному людей, которые могли сказать, где был вчера Иван. Кто-то сказал, что видел княжича на рынке.
— Он чё-нибудь ел? — почти враз спросили лекари.
— Кажется нет, — неуверенно ответил человек.
Было решено пустить кровь, дать рвотные для очистки желудка.
— Сделайте всё, — попросил князь, — скажите, чё надо, но мой сын должен быть здоровым!
— Не беспокойся, князь, — ответили они, — мы сделаем всё, но... честно сказать, его болезнь непонятна.
Князь ничего не сказал. Он кивнул Софье, и они вышли. Прикрыв двери, он сказал Софье:
— Пущай они занимаются, а я попрошу тя дать ответ великому князю, чё я согласен с ним встретиться.
Она кивнула ему головой и пошла к себе. А князь приказал служке звать к нему Ивана Кошкина, Андрея Албердова и воевод.
Когда они собрались, великий князь спросил:
— Ну, готовы?
Все поняли, какую готовность имеет в виду Василий. Ответил Иван:
— Хоть щас могём выступать.
— Это хорошо, — произнёс князь, — я на днях выезжаю в Смоленск. Оттель дам сигнал.
— Великий князь, похоже... состоится? — спросил Андрей.
— Похоже, так, — ответил Василий.
Вошла Софья и, подав письмо, молча удалилась. Василий подал его дьяку со словами:
— Немедля и быстро.
Письмо Софьи Витовта обрадовало, и он назначил встречу под Смоленском в своём охотничьем доме на левом берегу Днепра. Но пока шёл обмен письмами, Василий похоронил Ивана. Лекари болезнь не смогли определить, сделав вывод, что Ивану кто-то подсунул отраву. Это горе состарило Василия. Но когда пришёл ответ, он выехал немедля.
Витовт встретил дорогого гостя с распростёртыми объятиями. Но, увидев хмурого зятя, сразу посерьёзнел.
— Что-то случилось? — участливо спросил литовец.
— Случилось, — печальным голосом ответил московит, — нет больше Ивана.
— Что-о-о? — едва выдавил из себя Витовт.
— Похоронил я сына, — не глядя на тестя, произнёс Василий.
— Как? Как это случилось? — надрывно воскликнул Витовт.
— Если бы хто знал! — почувствовав участие, мягко ответил князь.
На Витовте не было лица. Василий почувствовал искренность его переживаний. Это сразу сблизило их. Вспомнив свой разговор с Ягайло, Витовт понял, кто мог пойти на преступление. Доказательств нет, но он решил так дело не оставлять. Сейчас главное тевтонцы, а потом...
— Я понимаю твою боль... Езжай домой. Софье одной будет трудно, — сказал Витовт.
— Нет, — твёрдо ответил Василий, — и с этим врагом надо кончать. Мои полки готовятся к выступлению.
Витовт заговорил не сразу. Видать, он о чём-то думал, потом произнёс:
— Вижу, твоё решение твёрдо. Только есть одна тонкость.
— Какая? — спросил Василий.
— Ты знаешь отношение короля к московитам. Он вас ненавидит лютой ненавистью ещё с того раза, когда не успел к Мамаю. Шёл он к нему, проникнувшись к вам великой враждой. За чё, думаю, ты сам догадываешься. И сейчас, если он узнает о твоём участии, боюсь, что в гневе перейдёт к тевтонцам. Ты етого хочешь?
Василий покачал головой.
— Тогда так: там выступает смоленский полк. Ведёт его князь Лугвений. Он мне сказал о ненадёжности смолян. Дело прошлое, я, конечно, много туда принёс бед. Но чё делать... Такова наша доля, кого-то приходится и обижать. Так вот, я тайно отведу Лугвения для защиты тылового укрепления. Боюсь, нам придётся им воспользоваться. Ну а ты, если не против, займёшь его место, взяв их хоругви.
Василий не торопился с ответом, поглядывая на Витовта. Но тот, похоже, был готов услышать любой ответ.
— Хорошо, я пойду под смоленскими стягами, — наконец произнёс Василий.
Обычно сдержанный, суховатый литовец подошёл к зятю и обнял его.
— Молодец, не бросаешь тестя на погибель, великий князь Василий Задонский.
Василий, не очень привыкший к такому обращению, был крайне удивлён:
— Откуда известно? — спросил он.
— Сорока на хвосте принесла. А если говорить серьёзно, то пока твою победу над великим Тимуром не очень-то оценили. Но ты можешь ею гордиться, как я горжусь своим зятем. Ведь до встречи с тобой этот полководец не знал поражений. Это тебе говорю я, — он ударил себя в грудь, — который провёл столько сражений, что у тя не хватит пальцев их сосчитать. Были и победы, были и поражения, поэтому я могу судить. Так что, гордись. Но не зазнавайся. Хочу сказать тебе: враг очень опасен, и ты зря на рожон не лезь. Береги себя. Знай, дороже тебя и Софьи у мня никого нет. Ладно, мне пора... Да, Василий, чтобы те не путаться в дорогах, я оставляю проводника. Он приведёт вас к нужному месту. Там всё и получишь. Я буду рядом. Они обнялись.
Жизнь в Магдебурге била ключом. Сюда со всей Западной Европы в одиночку, толпой, целыми отрядами приезжали те, кто готов был биться за рыцарство и истинную веру. Французы, австрийцы, итальянцы, но особенно много было немцев. Прибыли даже два польских князя.
Глядя на всю эту рать, маршал Валленрод предложил разбить их на отряды, дав им комтуров и фогнов. На день смотра было построено почти стотысячное войско. Такой силы у тевтонцев ещё не было. Ряды воинов объезжали: Великий магистр Ульрих фон Юнгинген, маршал Фридрих фон Валленрод, герцог фон Лихтенштейн, великий казначей Томас фон Моргейм.
Ровные чёткие ряды говорили о железной дисциплине, а вид воинов говорил об их решимости схватиться с врагом и одолеть его. Особенно внушительный вид был у немецких рыцарей: закованные в железную броню, с блестящими щитами и длинными копьями в руках. Они выглядели победоносно-устрашающе. И хотя их лица скрывали опущенные забрала, но глаза говорили, что они рвутся в бой, чтобы стереть с лица земли своих врагов. После осмотра войска двинулись к городу Швеце, что был на границе с Польшей.
А маршал, герцог и магистр осмотрели крепость. Они побывали в карван-оружейне, где хранился изрядный запас оружия, побывали в капитулярии — сердце управления орденом. Осмотрели мостовые башни. Зашли помолиться в храм Пресвятой Девы Марии, оттуда во дворец магистра, где была трапезная.
За обедом они много говорили о мощи собравшихся воинов, о мушкетном обеспечении. Маршал заявил, что он своими пушками уничтожит половину вражеской армии, а герцог со смехом заявил, что он со своими рыцарями уничтожит вторую.
Они уже сейчас готовы были праздновать победу, если бы не магистр, который сказал:
— Не будем, друзья, опережать события. Я чувствую, что небо ещё не определилось с победой, чьей стороне её отдать.
— Так зови его сюда, — сострил герцог, — и мы убедим его в том, чтобы он отдал её нам.
Все сдержанно посмеялись, но поняли, что всё же это лучше отметить после сокрушительной победы.
Тем временем не стояли на месте и польско-литовские, русские полки. Смоленский полк, воины которого знали, что они должны быть в центре приближающейся битвы, вдруг был остановлен, как было сказано, до особого распоряжения великого князя Витовта.
— Чё от нас хочет этот мучитель? — понеслось по рядам.
Воевода, услышав такие голоса, рявкнул:
— Эй, вы, плетей захотели? Исполняйте приказ великого князя!
— Ты и исполняй, — буркнул молодой воин, — этот гад, — он явно имел в виду Витовта, — убил мойго отца, забрал в рабыни сестру.
— Да, беды он принёс нам много, а мы за ейго должны жизни свои дожить.
— А я, братцы, как только вражина появится, в лес побегу, а не буду за этого гада кровушку свою проливать.
— Не ты один...
— Эй, — раздался зычный голос воеводы, — заходим в лес. Но там не разбредаться.
Жара стояла невыносимая. Солнце пекло. Только смоляне отошли в лес, как мимо прошагали какие-то воины. В справной одежде, хорошо вооружённые. По лицам было видно, что они готовы драться с врагом.
— Кто ето, кто? — заинтересовались смоляне.
— Да хто их знает, — произнёс кто-то, — по говору-то русские. Може, оршанцы, аль мстиславляни.
О таких разговорах смолян доносили Витовту его люди. Слушая их, взгляд его карих глаз суровел. Но он ничего не говорил, отпуская доносителей.
Ягайло, услышав, что тевтонцы провели смотр войск, решил сделать это и своим войскам. Частые дожди затопили низину, развезя там грязь. Пришлось искать поле, где можно было это сделать. Нашли его под селом Бензино. Войска выстроены. Большая свита, сопровождавшая короля и Витовта, длинным хвостом вытянулась за ними. Там были: Топчинский, краковский воевода, бургграф Кострицкий, князья Сандомежский и Добжинский, гофмейстеры, кухмейстеры.
Среди войск особого порядка не было. Правда, в одном месте Ягайло даже приостановил коня. Полк отличался одеждой, выправкой и каким-то бравым настроением.