Тот кивнул и достал кисет с деньгой.
И вот подошло воскресенье. Судя по вчерашнему спокойному желтоватому закату, день должен быть знойным. Но кто обращал на это внимание. Василий сразу же, как отутренничал, тайком сунул за пазуху завёрнутый в тряпицу кусок вяленого мяса да ломоть хлеба и помчался на кулачное поле. В прошедшее воскресенье многие прихватили с собой еду.
И на этот раз русский борец, вышедший в финал, не поддался. Но и татарина не одолел. Когда всем надоела борьба, заорали:
— Мир! Мир!
Надоело и татарскому мурзе, и он под крик соотечественников поднял обе руки. Оно означало: ничья. Конь по жребию достался русскому борцу.
После небольшого перерыва начали собираться стороны. Василий задёргался. То направится в сторону, где было больше русских, то остановится, то… Наконец решился, предварительно оглянувшись по сторонам: нет ли своих? «Вдруг что не так, чтоб не смеялись». Когда Василий смотрел на бойцов со стороны, всё казалось легко. А когда сам схватился, то оказалось не так-то всё просто. Хоть и он хорошо бился и немало валил с ног, но и ему досталось так, что земля качнулась, и он едва удержался на ногах, а рот был полон крови. Пришлось выбираться из толпы. А как ему хотелось быть рядом с прошлым победителем, чтобы заслужить у него похвалу. Пока что заслужил синяк под глазом.
Но он забыл про боль, как увидел Алберду, который только что появился. Был он сумрачным и, как показалось Василию, не очень собранным, а на лице лежала печать заботы. «Что ето с ним?» — подумал княжич. А у того была беда: какой день на берег не приходила Ольга. Вначале он не особенно обращал на это внимание, но чем больше проходило времени со дня их последней встречи, тем тяжелее было его настроение. Он даже не хотел идти на поле, да друзья вытащили. Этого Василий не знал. Без Алберды русская сторона медленно сдавалась. Увидев его в своих рядах, русские ожили. Василий стал пробиваться к нему. Но это оказалось весьма трудным делом. С обеих сторон остались опытные бойцы. С ними биться было трудней и опасней. И всё же неуёмное желание победило: он почти рядом с победителем! Противники окружили Алберду. Осознав опасность, Василий бросился на помощь. Но кто-то вновь так закатил ему в лоб, что он растянулся на земле. Когда очнулся, с трудом поднялся. Сражение переместилось на другой конец. Сложилось так, что на одной стороне были татары, на другой — русские. И последние добивали своих противников во главе со своим непобедимым бойцом. Видя, что русские побеждают, Василий решил свои силы больше не тратить, а встретить Алберду — он узнал его имя — и попросить, чтобы тот поучил его борьбе.
Битва закончилась победой Алберды, и люди стали расходиться. А Василий никак не мог найти победителя, тот как в воду канул. Если бы Василий знал, что Алберда бегом отправился к одному татарину, имевшему связь с едигеевыми людьми, чтобы попытаться узнать об Ольге, он бы его не искал. Поиски ни к чему не привели.
Василий решил поторопиться в хоромы и срезал дорогу, пошёл той, которая пролегла среди старых юрт. Кошка не советовал ему здесь ходить, но Василий решил разок воспользоваться этой ближней дорогой. Это был тёмный, тихий край. Что-то заставило Василия оглянуться, и он увидел несколько силуэтов каких-то людей. Бежать он не думал. Это было бы не по-княжески. Но чувствовал, что шаги, торопливые, приближаются к нему. Он даже уловил усиленное дыхание людей. И понял: они гонятся за ним. Кошеля с ним не было. Отдавать было нечего. На всякий случай он остановился у огромного дерева, встав к нему спиной. На него набросились. Василий был в отца, не слабак. Да кое-чему подучился, поэтому на первых порах сумел дать отпор. Но сила есть сила. И она была далеко не равной.
Алберда от татарина вышел довольный. Тот, взяв с него целый рубль, сказал, что всё разузнает. У парня полегчало на душе. А татарин, к которому он пришёл, жил на этой улице. И Алберда через несколько шагов услышал тяжёлые выкрики, тупые удары и даже стоны. Он понял, что кого-то бьют. Подойдя ближе, сумел разглядеть, что несколько человек напали на одного.
— Эй, — рявкнул он, — это не по чести.
Один из них, услышав голос, оглянулся.
— Проваливай, — злобно выкрикнул он, — а то и те достанется!
Такую «угрозу» Алберда снести не мог. Схватив двоих, парень сшиб их лбами и отбросил в сторону, за что заработал пинок в живот. Это было слишком! Его молниеносные удары быстро уравняли силы. Кто-то в испуге, узнав Алберду, крикнул:
— Бежим, братцы!
И они бросились в разные стороны.
— Ну, гады… — погрозил Алберда им вслед кулачищем, — попадётесь мне, башки поотрываю. — Ты как? — обратился он к Василию.
— Да… так, — со стоном ответил княжич.
— А ну-ка идём. — Алберда подхватил его и вывел на свет из-под тени дерева.
Приглядевшись, сказал:
— Ну, тя разукрасили! Пошли-ка к старому Алберде, он те поможет.
Старик Алберда — татарин, причём с одной левой рукой. Правую он потерял в битве, когда бросился спасать своего хана Бердибека. Это спасло Алберде жизнь, ибо его сотня была подвергнута смертной казни. По мнению хана, она струсила и позволила врагу чуть не погубить его, хана. В благодарность он сделал Алберду смотрителем базара.
В один из казацких набегов семья его погибла, и он остался один в своём старом базарном шатре. Молодой Алберда видел дорогу, как кошка, потому что по ней ходил много лет. Придерживая прихрамывающего Василия, они разговорились.
— Чё они к те пристали? — спросил Алберда. — Ты тут кого-нибудь обижал, был должон и не отдал?
— Да нет! — воскликнул Василий.
Что-то попало под ногу, и это вызвало боль.
— Ниче, потерпи, дед тя починит, скакать буш, как коняга, — успокаивал Алберда. — Тя как звать-то? — спросил он.
— Василием кличут. А тя?
— Я Андрей. Да вот привязалась кличка Алберда. Я живу у него.
— А хто он? — поинтересовался Василий, отплёвывая кровь.
— Да… татарин.
— Татарин? — удивлённо переспросил княжич.
— Татарин. Да ещё какой татарин! Они всяки бывають. А ён меня от голодной смерти спас. Кохда я был ещё мальцом, моих родителев захватили татары, пригнали… Я дажить родителев не очень помню, и не знаю, откуда мы.
— А как ты к Алберде попал?
— Стой, тута яма, дай-ка я тя перенесу, — и, подхватив княжича, довольно легко перепрыгнул вместе с ним через яму. — Я тута, как пацан, волю имел. А родителев в город водили на разные работы. А жрать неча было. Вот я и присосался к рыбакам. Те мня жалели. Ухи, бывало, нальют, с собой рыбки дадут. Ну, родителев подкармливал. Раз возвратился, а их никого нет. Всех куды-то продали. А где они жили, плетёнки, их сожгли. Куды деваться? Жрать-то охота. А на базаре выбрасывают порченную жратву, вот я и питался тама. Как-то дождь пошёл, я сел под кустик, дрожу. Подходит татарин безрукий. Вид грозный…
Княжич застонал.
— Держись, Василь, щас придём.
Василия оставляли силы, и он чуть не рухнул на земь. Алберда дотащил его до шатра.
— Дед, — так он звал старого татарина, — ты не спишь?
— Моя ждеть тя, — ответил тот.
— Зажги-ка огарыш. Тута я битого привёл, помочь надоть.
Татарин вышел с горящей плошкой со своей половины и осветил Василия. Старик поднёс свет поближе к лицу Василия и поднял поочерёдно его веки.
— Ничего, моя помогнёть. Сыми… — Он потрепал одежду княжича.
Молодой Алберда быстро раздел Василия и положил на свой лежак. Старик внимательно осмотрел его, пощупал голову и, всунув в руки молодого Алберда плошку, куда-то удалился. Вернулся, держа у груди несколько глиняных горшочков. Налив из одного горшочка кукую-то противно пахнущую жидкость, приподняв голову Василия, приказал ему:
— Моя даёть те пить.
Тот сделал несколько глотков, не выдержал и сплюнул.
— Неть, моя нельзя! — закричал татарин и заставил выпить.
Жидкостью из других склянок он стал натирать тело княжича.
После этого питья Василий почувствовал себя лучше. Ушла куда-то боль, появилась сила. Но тело вдруг загорелось, словно его бросили в костёр. Жгло так нестерпимо, что Василий даже стал метаться.
— Держи! — приказал старик Алберде.
Тот держал его до тех пор, пока Василий не перестал биться. Жар прошёл, и стало легче.
— Ну, как ты? — через некоторое время спросил Алберда.
— Да… лучи. Надоть к се идтить. — Он поднялся и сел на лежак.
— Погодь, дед ещё чё-то хочет.
— Твоя пойдёт, но… на. — И старик опять подал ему пахучую жидкость.
Василий не ломался, выпил. Стало совсем хорошо.
— Я пойду, — повторил он, — а-то мня искать будут, — поднимаясь, проговорил Василий. — Сколь я должон? — спросил княжич, глядя на старика.
Тот зло покачал головой:
— Не… моя не берёть!
— Не надо, — сказал и молодой, — дед ничего не берёть. Обними его. Ему приятно будет.
Василий обнял старика. Тот даже прослезился. И тут Василий понял, что говорил Алберда: татары разные бывают. У этого сердце было добрым.
Алберда проводил Василия до половины дороги, и княжич сказал:
— Идикась назад, ты и так со мной сколь повозился. А завтра я приду. Ты терь мне, как брат.
Он обнял Алберда, и они простились.
А в хоромах никто не спал. Так поздно Василий ещё не приходил, и бояре с воеводой не знали, что делать. Когда княжич вошёл, Кошка налетел на него, как коршун. Но Василий осадил боярина:
— Всё — завтра.
Сказано это было таким голосом, что он тотчас погасил порыв боярина заниматься воспитанием. Княжич прошёл к себе, присел на лежак. В голове зрел вопрос: «Что это было? Простое худоумие или кто подослал?» Но найти ответа не успел. Сон свалил его.
Проснулся он, когда наступил обед. Бояре толклись около его двери. На правах старшего, показать, что позиций своих не утратил, Кошка иногда приоткрывал дверь и, повернувшись к боярам, ожидавшим от него сообщения, говорил:
— Спит.
— Пущай спит! — соглашались они.
Василий проснулся от чувства сильного голода. Ему даже снилось, что он сел за стол, а у него отнимают еду. Подойдя к зеркалу, он взглянул на свою физиономию, намереваясь увидеть её в синяках и ссадинах. Каково же было его удивление, когда он почти ничего не обнаружил. Задрав рубаху, осмотрел живот. Ему досталось больше всего, но он тоже выглядел довольно сносно.