Ромул в ужасе уставился на «охотника»; тот, тяжело хромая, шел по арене и молил о пощаде тысячи людей, сидевших на высоких трибунах. Все его сподвижники уже погибли, сам он остался безоружным, с одним лишь щитом. Мускулистый торс молодого человека был испещрен глубокими кровоточащими царапинами, правая рука беспомощно висела, из зиявшей на ней раны торчали осколки раздробленной кости — неопровержимое свидетельство ужасной силы и ярости хищника.
— Сзади! — со смехом заорали зрители над головой Ромула: к израненному венатору трусцой приближался последний оставшийся лев.
— Помогите!
— Сам справляйся, подонок!
— Хоть умри как мужчина! Дай нам полюбоваться!
На несчастного обрушился град недоеденных кусков хлеба и огрызков фруктов, сопровождаемый оскорблениями. От толпы он не мог ждать ничего хорошего.
Она жаждала крови.
Ромул стиснул прутья решетки так, что пальцы побелели. Как ему хотелось что-нибудь сделать! Что угодно.
Трудности, с которыми столкнулся венатор, были совершенно ясны. Со скутумом в здоровой руке он мог бы некоторое время отбиваться от льва, но сам не имел возможности ранить или убить его. Постепенно он ослабел бы от кровотечения, и хищник неминуемо одолел бы его. Взяв оружие, он имел небольшой шанс убить зверя, но лишался защиты от могучих когтей, уже разорвавших его товарищей.
На мгновение «охотник» замер в нерешительности. Затем инстинкт самосохранения взял верх и он, держась к зверю вполоборота, тяжело побежал к ближайшему убитому. Отбросив щит, он взял тяжелое копье, лежавшее подле трупа его владельца.
— Какие же римляне дикари! — выдохнул Бренн. Внезапно приблизившись к Ромулу, он тоже прильнул к щели, наблюдая за разворачивавшейся снаружи драмой. — А парень верно решил — мечом он его не смог бы достать.
— А если трезубцем?
— Слишком громоздкий. К тому же копье длиннее.
— Что дальше?
— Ждать, когда эта скотина прыгнет. Упереть конец в землю и дать ему напороться на острие, — негромко отозвался Бренн. — Другого шанса у него нет.
Прикрыв глаза, Ромул взмолился Юпитеру, чтобы тот пощадил израненного бойца.
С болезненным любопытством они смотрели, как вновь вооружившийся венатор осторожно пятится назад. Огромный хищник не спеша следовал за ним, лишь нервные взмахи хвоста выдавали его возбуждение. Он уже несколько раз порывался кинуться на копье, но всякий раз человек отступал, выжидая более удобного момента.
Вскоре толпе это надоело, и она вновь принялась осыпать бойца оскорблениями. Обезумевшие зрители кидали в льва монеты и глиняные кружки, стремясь заставить его напасть. Да хищник и сам заметно разозлился, он почти все время рычал и яростно хлестал себя хвостом по бокам.
Бренн ухмыльнулся и ткнул пальцем в ту сторону:
— Он уводит его от убитых.
— Зачем?
— Во-первых, подальше от того хлама, который кидают сверху. А там он улучит момент и заставит кота прыгнуть.
Ромулу приходилось делать над собой усилие, чтобы не отвернуться.
— Скорей бы уж, а то ведь совсем ослабеет…
— Он и сам это понимает.
Венатор наконец-то выбрался на свободный от трупов участок арены. Уперев тупой конец копья в песок, он крепок сжал древко одной рукой и вызывающе взглянул на льва.
— Вот человек, который не боится смерти! — Бренн возбужденно стукнул кулаком по перекрестью прутьев решетки. — Убей же эту скотину! Давай же, убей!
Льва отделяли от его жертвы шагов пятнадцать, было видно, что зрачки его янтарно-желтых глаз от солнечного света сузились в узенькие щелки. Вот он припал к земле и замер, даже не шевеля хвостом. Венатор тоже пригнулся и замер, держась за копье. Когда хищник бросится, у него будет всего один шанс.
Тут и зрители притихли и перестали швырять на арену всякую всячину. Напряжение сделалось физически ощутимым.
— Следи за мышцами на его задних ногах. Он может кинуться в любое мгновение, — пробормотал Бренн, стиснув плечо Ромула. — Стой ты спокойно! У тебя же правая рука сломана!
Ромул сглотнул подступивший к горлу комок; он пытался представить себе, как же жутко болят бесчисленные раны на теле героя. Тот на вид был лишь немногим старше него. Скорее всего, за его плечами была примерно такая же история. Но, похоже, он не собирался сдаваться: жизнь все равно казалась ему драгоценной.
Мгновенно распрямившись, лев взвился в воздух. Толпа дружно, как один человек, выдохнула. А венатор, не поддавшись естественному страху, остался стоять на месте.
Хищник со всего разгону напоролся на копье.
Он бросился с такой силой, что острие пронзило ему ребра и прошло сквозь сердце и легкое. «Охотника» удар повалил наземь.
Зрители молча взирали на то, как свершилось невозможное.
Ромул прыгал на месте и, пронзительно вскрикивая, благодарил богов. Бренн, радостно хохоча, присоединился к его восторгу. Многие гладиаторы принялись колотить рукоятями мечей о щиты, поднялся оглушительный шум. Убив грозного хищника, этот израненный человек совершил подвиг, достойный Геркулеса, и вселил надежду в бойцов, ждавших своей очереди под трибуной.
В конце концов венатору удалось выкарабкаться из-под мертвой туши и подняться на ноги. Толпа, только что шикавшая, уже начала аплодировать, а когда победитель встал, разразилась восторженным ревом.
— Гнусные мерзавцы, — пробормотал Бренн. — Они же только что его оскорбляли. Проклятые римляне.
Ромул был согласен с другом. В реакции толпы на происходившее не было ни капли справедливости, ее привлекали лишь кровопролитие и смерть.
Эта истина подтвердилась почти сразу же — самым жестоким из возможных способов.
Приободрившийся после своей победы венатор неторопливо подошел к той трибуне, откуда его недавно осыпали самыми жестокими оскорблениями.
— Этого вам хватит? — И он презрительно сплюнул на песок.
Ромул радостно воскликнул, но над Бычьим форумом сразу же повисла зловещая тишина. Граждане Рима не любили насмешек.
Израненный боец гордо повернулся, чтобы уйти.
— Глупец, — чуть слышно произнес Бренн. — Зря он это сделал.
— Но ведь он убил льва.
— А потом оскорбил какого-нибудь богатого или знаменитого мерзавца. — Галл, закусив нижнюю губу, вглядывался в щель между досками. — Не удивлюсь, если…
Бренн не успел договорить: в воздухе мелькнула стрела. Мягко чмокнув, она вонзилась в незащищенную спину венатора. Тот покачнулся, испустил крик боли и изумления. Потянулся, пытаясь дотянуться здоровой рукой до стержня стрелы, и тут еще две пронзили ему грудь и шею.
Беснующаяся толпа разразилась хохотом.
— Сволочи! — выкрикнул Ромул.
— Заткнись! — прошипел Бренн. — Или хочешь, чтобы тебя тоже так казнили?
Ромул послушно умолк, лишь скрипел зубами от бессильного гнева. Чего же стоит слава гладиатора, если его можно в любую минуту убить ни за что ни про что?
Венатор упал на колени, хватая единственной действующей рукой торчавшие из тела стрелы и выкашливая при каждом движении сгустки крови. Потом он рухнул на песок, дернулся пару раз и замер. Он лежал всего в нескольких шагах от убитого им льва.
На арене не осталось никого живого, ни людей, ни зверей.
Глаза Ромула наполнились слезами.
— Никто не заслуживает такой смерти.
— Попробуй обидеть кого-то из богатых — умрешь точно так же. — Бренн произнес эти слова глухо, приходилось мириться с таким положением. — Мы полностью зависим от их милости.
— Для этих мерзавцев его жизнь ничего не значит.
— Как и твоя. Не забывай, мы рабы!
Ромул смотрел на труп венатора, и ярость пронизывала все его существо. Беззащитность отважного воина заставила его против воли вспомнить о своем собственном положении. «Охотник» победил вопреки всем ожиданиям, но все же не выжил. Очень скоро Ромулу также придется рисковать своей жизнью на той же самой арене, чтобы в очередной раз насытить жажду крови, снедающую тупую толпу. Ни увечья, ни смерть десятков людей здесь не ставились ни во что. Любого из тех, кто находился сейчас в клетке под трибунами, могла по прихоти кого-то из сидевших над ними постигнуть такая же бессудная кара.
До нынешнего дня Ромул предпочитал замечать только славную сторону гладиаторской жизни. Когда он убил Флавия и Лентула, завеса, которой он отгораживался от действительного положения дел, приоткрылась лишь на мгновение, теперь же, когда на его глазах ни за что расправились с отважным бойцом, ее наконец-то сдуло прочь.
Гладиаторы жили только для того, чтобы сражаться и умирать на потеху грубой римской толпе. Они были всего лишь скудно оплачиваемыми убийцами.
Юноша полностью осознал свое положение и был раздавлен этим осознанием. У него подогнулись ноги, и он опустился на утоптанный до каменной твердости земляной пол. Бренн попытался было приободрить его, но Ромул будто не слышал его шуток. Через некоторое время галл сдался и принялся править лезвие своего меча маленьким точилом, этому занятию он всегда посвящал немалую часть своего свободного времени.
Бойня на арене возобновилась, но у Ромула больше не было сил на нее смотреть. Сцеплялись в отчаянной схватке связанные крепкими цепями быки и медведи, гончие собаки носились за перепуганными насмерть газелями. Стаю голодных волков спустили на нескольких преступников, крепко привязанных к столбам. Яростное рычание и вопли страдания существ всех пород, то и дело заглушаемые возбужденными криками зрителей, раздавались несколько часов. Золотистый поутру песок превратился в темно-красное месиво, в котором вязли ноги.
Охваченный скорбью, Ромул думал о матери и Фабиоле. Даже если ему удастся выжить в предстоящем бою, вряд ли он когда-нибудь вновь увидит их. Его жизнь будет состоять из боев, сменяющихся периодами отдыха, и завершиться она может лишь одним образом.
Гибелью.
Они были рабами, назначение которых — удовлетворять неиссякаемую жажду крови, владевшую римлянами. Гнев и печаль попеременно охватывали Ромула, и вскоре он почувствовал, что его дух окончательно сломлен. Никогда еще ему не было так мерзко.