На следующий день я побежала в деревню и рассказала обо всем, что случилось, что охотница – та, кто может побороть нашу беду, и о том, что ей нужно будет заплатить. На этот раз никто не шипел на меня и не обзывал гнусными словами. Вместо этого в их глазах загорелась надежда, и жители побежали собирать деньги.
Я принесла плату охотнице, но она отказалась ее брать. Она взяла только деньги Стефана, но не взяла денег с жителей деревни.
Я не понимала эту странную женщину.
В ночь охоты отец настоял, чтобы я осталась в поместье со Стефаном, и заставил дать обещание, что я не уйду, поэтому я не видела того, что произошло. Я осталась молча ждать, и это было ужасно. Я так крепко сжимала руки, что костяшки побелели.
Но пришлые, нанять которых я помогла, победили.
Впоследствии мне рассказали, что это Винн Хигеорт, а не охотница, победила Вордану. Он загнал Хранительницу в кузню, где она каким-то образом смогла сорвать с его шеи бронзовый сосуд и бросить в огонь. Тем не менее, когда Винн рассказывала о случившемся, у меня сложилось впечатление, что она что-то недоговаривает, как будто из истории вырвали большой кусок. Я знала, что она в чем-то лжет, но меня это не заботило.
Проклятие с деревни было снято. Все было кончено.
Печально, но для Стефана это не принесло избавления.
Проклятие моего господина было другим, оно было заложено глубоко в его сознании. Он был пойман в ловушку в поместье. И это было не единственной бедой, последовавшей за нашей победой.
Охотница и ее спутники уехали на следующее утро, и той же ночью, мой отец и мальчик по имени Тенан были найдены мертвыми за деревней. Отцу сломали шею, а Тенану разорвали горло. Мы так никогда и не узнали, кто это сделал и что с ними случилось.
Я осталась совсем одна. У меня не осталось никого, кроме Стефана.
* * *
И вот, спустя два года, деревня полностью восстановилась. Люди были благодарны мне, а Стефан превратился в тень человека, сидящую на полу и умоляющую о смерти. Моя любовь к нему по-прежнему была неумолима, я хотела рассказать о трех Хранителях, которые сейчас спят в общинном доме, о моем плане выманить одетого в синее юношу, чтобы расспросить его, посмотреть, сможет ли он снять проклятие, которое медленно разрушало моего господина. Я не знала, что заставило меня сосредоточить внимание именно на этом Хранителе. Возможно, это был инстинкт, но он был единственным, с кем я хотела поговорить. Затем, внезапно, я поняла, почему он показался мне знакомым, хотя я никогда не видела его прежде.
Он напомнил мне Вордану.
Его черты, поведение и одежда были другими, но он был худым мужчиной с молодым лицом и белыми волосами. Я удивилась, что не осознала этого раньше, и вспомнила кое-что еще, из сказанного Винн Хигеорт о проклятии, наложенном колдуном Ворданой на Стефана. О том, что это проклятье может снять только другой колдун.
Теперь я поняла, чем меня привлек беловолосый, одетый в синее Хранитель. Но я все еще страшилась рассказать об этом Стефану.
Возможно, Хранитель не знал ничего, он мог просто очень таинственно выглядеть и походить на Вордану. Он мог оказаться бесполезным.
Поэтому я ничего не сказала.
-Ты устал, - пошептала я, склонившись к уху Стефана. – Выпей еще вина и ложись спать.
Его налитые кровью глаза были так мрачны, и когда он сжал челюсти, я запаниковала. Не успела я пошевелиться, как его рука метнулась вниз. Стефан вновь схватил кинжал и полоснул им в сторону своего левого запястья. На раздумья у меня было всего несколько секунд, и я понимала, что не смогу отобрать у него кинжал силой.
Вместо этого я как всегда поступила по наитию. Я ударила его так сильно, как смогла. Я была маленькой, но поднялась и вложила в этот удар весь свой вес. Так, что он получился достаточно сильным, чтобы Стефан его почувствовал.
В ту же секунду я повернулась назад, ударив его по губам кулаками. Я ударила с такой силой, что у меня заболели пальцы.
Но мне было все равно.
Я не знала, чего мне ждать, но он был слишком ошеломлен, чтобы даже закричать на меня в гневе. Он просто стоял разинув рот. После стольких лет моей тихой заботы он просто не мог поверить в то, что я сделала. Но я еще не закончила.
Схватив его за правую руку, я приказала:
- Вставай!
Он посмотрел сначала на меня, затем на кинжал, который все еще сжимал в руке, и намек на понимание проскользнул в его глазах, как будто он окончательно пришел в себя и, наконец, осознал, что собирался сделать.
- Вставай! – повторила я.
Вместо ответа, он выпустил кинжал. Оружие упало на пол с глухим стуком, а я обняла Стефана и потянула за собой на кровать.
- Ложись.
Он слушался меня как ребенок. Я никогда не делала так раньше, и прибегнув к такому способу в минуту отчаянья, удивилась, как хорошо это сработало, по крайней мере, в этот раз. Я застала его врасплох, на грани, и заставила отступить
Очень быстро, я собрала постельные принадлежности, лежащие на полу, и помогла ему устроиться. Затем присела на кровати рядом с ним. Стефан устало откинулся на подушку, и я потянулась, чтобы погладить его по голове. Он схватил меня и прижал к своей груди так крепко, что я не могла пошевелиться.
- Не оставляй меня, Елена, - прошептал он. – Что бы я ни сказал, что бы я ни сделал.
- Я не покину тебя, - ответила я. – Ты же знаешь.
Даже произнося эти слова, я думала о том, как незаметно уйти от него и вернуться в общинный дом.
Но он не дал мне уйти. И не уснул. Вместо этого, крепко обнимал меня и продолжал шептать о своих страхах и горестях до поздней ночи. Я прильнула к нему и слушала. Через несколько часов я так устала, что не смогла побороть дремоту.
* * *
Когда я проснулась, Стефан спал рядом со мной. Секунду я пребывала в замешательстве, чувствуя, что забыла о чем-то очень важном. Тогда я вскочила с кровати и бросилась к окну, откинула тяжелые шторы, висящие над закрытыми ставнями.
Сквозь щели между ставнями я увидела яркий дневной свет. Настало утро.
Проклиная себя, я вылетела из комнаты, спустилась по лестнице и выбежала из дверей. Не останавливаясь, я добежала до деревни и, задыхаясь, ворвалась в двери общинного дома.
Он был пуст.
Развернувшись, я бросилась наружу, побежала к речной пристани и там остановилась, захлебываясь рыданиями.
Баржа ушла.
Хранители ушли.
* * *
Потратив полдня на самобичевание, я поняла, что не могу сдаться так просто. Я остановила попытку Стефана убить себя, но как скоро он предпримет еще одну? И смогу ли я остановить его в следующий раз? Я не была уверена, что эта тактика сработает вновь.
Постепенно, я пришла к единственному оставшемуся варианту.
Я упустила свой шанс, и поэтому должна попытаться заполучить его вновь. Домин Мидерра упоминала, что она и двое ее спутников направляются в Кеонск, дабы помочь с катологизацией важных документов, ранее считавшихся утраченными в огне. Если честно, я не совсем понимала, что это значит, но была уверена в двух вещах. Во-первых, Хранители могли направиться только в замок Кеонска, как в наиболее вероятное место хранения таких важных документов, и, во-вторых, если уж это была настолько сложная задача, что кто-то из важных шишек попросил о помощи Хранителей из миссии Белы, то это должно было занять немало времени.
Я точно знала, что должна делать, но все же, вся моя природа восставала против этого. Я должна была оставить Пудулратсат минимум на пять дней, если не больше.
Что будет со Стефаном без меня? Отчасти это была моя вина: за прошедшие несколько лет я сделала его зависимым от моей заботы. В конце концов, я знала, что мне придется уехать на следующей, идущей на восток барже, ведь выбора у меня не было. И я начала готовиться.
Я не могла рассказать Стефану о предстоящем путешествии. Во-первых, он захочет узнать гораздо больше, чем я готова ему рассказать – по крайней мере, на данный момент. И еще он просто мог не разрешить мне уйти, даже если бы я намекнула ему, что ищу способ снять с него проклятие. Он мог не любить меня, но я была ему нужна, и я не хотела давать ему возможность принимать решение о моем отъезде.
Итак, я написала ему короткое письмо о том, что я отправляюсь в недолгое путешествие и надеюсь возвратиться с хорошими новостями. Я обещала ему, что скоро вернусь. Я не уточнила, куда направляюсь, потому что боялась, что он может зайти достаточно далеко, чтобы отправить за мной оставшихся стражников. Я спрятала письмо в лиф платья и не показывала никому.
Мне нужны были деньги, но это не было помехой. На протяжении нескольких лет у меня был доступ к небольшой казне усадьбы, так как именно я платила слугам и заказывала припасы. Я взяла столько монет, сколько мне было необходимо, и спрятала их под платье.
Навскидку я приблизительно знала, когда следует ожидать прибытия некоторых барж, но учитывая природу товарооборота, эти графики немного менялись, поэтому я придумывала ряд оправданий, чтобы ходить в деревню несколько раз в день ради получения точной даты прибытия.
Через четыре дня после того, как Хранители покинули деревню, я увидела стоящую на причале баржу. Преисполненная надежд, я поспешила к реке. Вы можете представить себе мое разочарование, когда мускулистый мастер баржи обернулся, и я увидела Купера, вернувшегося из Кеонска?
Он, должно быть, направлялся на запад, вниз по реке.
На моем лице, наверное, отразились все обуревавшие меня чувства, потому, что Купер замер.
- Что случилось?
Я была удивлена тем, что он заговорил. Купер не был любителем поболтать. Но его слова заставили меня впервые взглянуть на него. На вид ему было около тридцати, лицо широкое и плоское. Его волосы были темными, или даже черными, но он стриг их так коротко, что разобрать было сложно. На нем были тяжелые сапоги, коричневые штаны и просторная выцветшая рубашка голубого цвета. Рукава были закатаны, обнажая жилистые предплечья.
- Елена? – сказал он с нажимом.