Я в какой-то степени знал и представлял себе всю остроту положения наших войск в городе. Но то, что я увидел на этом плане, превзошло все мои худшие предположения. Противник уже овладел значительной частью города, на его южной окраине вышел к Волге, вел бои непосредственно у Мамаева кургана, а на севере прорывался к Тракторному заводу.
Наша беседа все время прерывалась телефонными звонками. Командующий сдерживался, но заметно нервничал, а в его немного воспаленных от систематического недосыпания глазах улавливались возбужденность и напряжение.
Так я постепенно врастал в обстановку. В заключение нашей затянувшейся встречи А. И. Еременко порекомендовал мне представиться члену Военного совета Н. С. Хрущеву, познакомиться с начальниками родов войск и служб, а вечером зайти к нему для определения моих задач и функций на ближайшие дни.
Члена Военного совета фронта Никиту Сергеевича Хрущева я застал на скамейке, у входа в его полуподземное жилище, оживленно беседующим с двумя незнакомыми мне генералами. Как оказалось это были начальник Политуправления фронта… и начальник Медслужбы…
Я представился и получил приглашение присесть. Разговор о вывозе раненых за истекшую ночь из Сталинграда, видимо, подходил к концу. После ряда указаний генералы ушли и я смог доложить о своих московских встречах и о беседе с командующим. Отчетливо доносились гулкие разрывы, а над нами то и дело проносились на запад штурмовики и истребители. Иногда высоко в небе в том же направлении проплывали бомбардировщики.
Никита Сергеевич оживленно и несколько взволнованно рассказывал о Сталинграде.
– Шумилов и Толбухин нас сейчас пока не беспокоят. Немцам не до них. Весь фокус событий у Чуйкова. Здесь немцы увязли и сделают еще не одну попытку расправиться с 62-й армией. А мы не можем и не имеем никакого права оставить Сталинград. Надо во что бы то ни стало продержаться до тех дней, когда мы сами начнем бить врага.
Затем он порекомендовал мне при первом удобном случае побывать в Сталинграде, чтобы самому посмотреть и понять обстановку в городе.
– То, что там происходит, почти невозможно ни рассказать, ни описать никакими словами. Прямо диву даешься, насколько стоек простой наш советский человек.
Я совершенно искренне ответил, что просто мечтаю побывать в этом городе, поражающем всех, даже искушенных боевым опытом людей, своим героическим упорством. Мы и не предвидели тогда, что Константину Симонову в "Днях и ночах", а Виктору Некрасову в своих же "В окопах Сталинграда", удастся со всей правдивостью отобразить, без всякого преувеличения, до предела накаленную обстановку осажденного города. Затем вспомнили Воронеж, где почти год назад я, поступая в распоряжение Юго-Западного фронта, с выдвигавшейся из резерва 61-й армией, представлялся его Военному совету Н. С. Хрущеву и С. К. Тимошенко. Никита Сергеевич с интересом выслушал мои рассказы о боях за этот город и о положении на Воронежском фронте в целом. И на прощанье высказал ряд удобных советов и пожелание "скорее приобщаться к нашему дружному Сталинградскому коллективу".
За этот день я успел побывать у недавно вступившего в должность начштаба фронта генерала И. С. Варенникова, командующего артиллерией генерала В. М. Матвеева, начинжа фронта генерала Петрова…
Остальные начальники родов войск и служб отсутствовали в этот день на КП. Да и те, с которыми я познакомился, были очень заняты или "висели на проводах", или принимали людей и отдавали какие-либо распоряжения. Мне было просто неудобно им мешать, хотя по заявлениям старожилов сегодня было затишье, правда, затишье, по их опыту, не предвещавшее ничего хорошего.
За обедом встретился со своим старым знакомым генералом Т. Т. Хрюкиным, командующим 8-й Воздушной армии. Он дополнил сложившееся у меня представление о делах фронта подробной информацией о воздушной обстановке, о той напряженности, в которой проводят все дни его славные летчики, подкрепив свои слова рядом интересных эпизодов и примеров.
Тем временем мой адъютант обзавелся незамысловатым фронтовым хозяйством, оборудовав отведенную мне хатку, добился установки телефонов и главное представил мне двух, по его словам, хороших, боевых шоферов выделенных мне "почти новых" "виллисов". Порученец, в свою очередь, приобрел карты разных масштабов, с обстановкой и чистых, позывные всех необходимых телефонных станций, рабочую тетрадь, пронумерованную, прошнурованную и скрепленную сургучной печатью и все это разложил в привычном порядке на новом для нас, "воронежцев", столе.
А поздно вечером, как это и предполагалось, я сидел за рабочим столом командующего. Он заканчивал разговор с Москвой и докладывал итоги дня. Он прошел относительно спокойно, если не считать отдельных частных атак противника. Чуйков успел произвести некоторые перегруппировки, несколько усилил оборону и назавтра готовится к контратаке. По-прежнему отмечается усиление немцев против Тракторного завода. Там они, конечно, что-то замышляют.
– Ну, сориентировался в наших делах? – кладя трубку, спросил Андрей Иванович.
Я отвечал буквально двумя словами.
– Тогда я прошу пока помочь мне в следующем. Как известно, мы создали на восточном берегу фронтовую артгруппу. Она уже неплохо себя показала. Артиллеристы докладывают о ней хорошее. Я бы сам хотел посмотреть ее, да никак не выберу время. Так вот, прошу побывать в этой группе, тщательно и всесторонне ее изучить и проверить готовность вести огонь по любой цели, по вызову с того берега. Немцы что-то затевают, и чует мое сердце, что на этот раз они нажмут на Тракторный.
На этом мы и расстались, а на рассвете, в сопровождении офицера штаба артиллерии, я выехал на выполнение первого в моей новой роли задания.
Почти двое суток я провел в районе фронтовой артгруппы…»
В поездках прошли все эти осенние дни. А вечером 21-го в блиндаже командующего войсками фронта состоялось поистине историческое совещание: «… Этот вызов застал меня тоже на командном пункте одной из наших армий, – пишет Попов. – Я хорошо знал командующего фронтом А. Е. Еременко, по рекомендации которого, собственно, и очутился под Сталинградом, и сразу понял, что столь срочный вызов связан с чем-то весьма важным. В блиндаж командующего я зашел, успев только наскоро отряхнуть пыль с одежды и сапог. Здесь уже собрались начальники родов войск и служб фронта.
Будто только меня ожидая, открылась дверь, и Андрей Иванович пригласил нас к себе. Мы зашли в его рабочую комнату. Рядом с Еременко сидели представитель Ставки Верховного Главнокомандования A. M. Василевский, начальник штаба фронта генерал И. С. Варенников. На стене висела крупномасштабная карта района боевых действий с нанесенными на ней стрелами».
На этом совещании генерал A. M. Василевский ознакомил командование фронта и командующих армиями «с замыслом Ставки на контрнаступление, предупредив, что в целях соблюдения тайны никаких письменных директив отдаваться не будет.
Замысел Ставки на разгром южного стратегического фланга немецких войск… обеспечивался мощными силами трех фронтов – Юго-Западного, Донского и Сталинградского, усиливавшихся необычно большим по тому времени количеством танковых и других подвижных соединений и частей.
Юго-Западный и Донской фронты получили задачу, наступая в общем направлении на Калач и Вертячий, охватить сталинградскую группировку противника с севера и запада.
С востока и юга немецкие войска подвергались ударам армий и подвижных войск Сталинградского фронта, которые, наступая также на Калач, должны были со своей стороны завершить окружение противника и одновременно частью сил левого крыла выдвинуться на Абганерово, Котельниково, а также в степи на Элисту, обеспечивая операцию с юга».
Далее Маркиан Михайлович подчеркивает: «Уже с первых минут совещания мы почувствовали, что находимся в центре событий, которые по значению, масштабам и способам действий войск не имели себе равных в истории нашей армии. Когда же нам сообщили, что, разделавшись с армиями Паулюса, войска нескольких фронтов будут развивать наступление в направлении Ростова и Донбасса с перспективой отрезать противника на Северном Кавказе, это чувство еще более окрепло и напомнило нас гордостью.
Командующий фронтом дал предварительные указания по плану операции и порядку ее подготовки. Основные усилия фронта направлялись на Советский. Главная группировка войск состояла из 64-й, 57-й армий, наносивших один удар смежными флангами из района Ивановки, ст. Тундутово, и 51-й армии, которая основными силами наносила удар с перешейка между озерами Цаца и Барманцак, а одной дивизией между озерами Сарпа и Цаца. После прорыва обороны противника общевойсковыми соединениями для развития успеха на главном направлении должны были вводиться два механизированных и один кавалерийский корпуса.
Операция по окружению противника рассчитывалась на двое суток. За первый день наступления подвижные соединения должны были выдвинуться на рубеж Ракотино, Верхнецарицынский, Абганерово; к исходу второго дня – на рубеж Карповка, Советский, Зеленый; соединиться с войсками Юго-Западного фронта в районе Калача и тем самым завершить окружение противника. 4-й кавалерийский корпус выдвигался в направлении Аксай, Котельниково и обеспечивал операцию с юга.
Переход фронта в наступление ориентировочно намечался на 10 ноября. В последующем начало операции было перенесено на 19 ноября, поскольку подготовительные мероприятия по всем фронтам, участвовавшим в операции, к первоначально установленному сроку провести не удалось.
Руководство основными силами фронта – 62, 64 и 57-й армиями непосредственно осуществлял генерал-полковник Еременко. На одного из его заместителей, генерал-лейтенанта Захарова Г. Ф., было возложено руководство силами, находившимися в районе Астрахани, в полосе 28-й армии. Мне же поручалось руководить войсками, действовавшими в полосе 51-й армии. Сюда входили войска этой армии и прибывавшие 4-й механизированный, 4-й кавалерийский корпуса и некоторые другие части.