Задача по руководству войсками фронта, действовавшими на его заходящем фланге, на мой взгляд, была весьма ответственной и достаточно сложной. Соединения 51-й армии, механизированный и кавалерийский корпуса будут наступать в расходящихся направлениях на большом удалении друг от друга. Плотности войск были небольшие. Средств связи не хватало.
Совещание закончилось перед рассветом. Мы расходились с новым чувством огромной ответственности за выполнение поставленной задачи».
После совещания началась подготовка к наступлению. Маркиан Михайлович отметит лишь самые важные ее моменты: «Скрытность подготовки наступления обеспечивалась, прежде всего, запрещением Ставки пересылать даже шифром какие бы то ни было соображения по плану операции, издавать и рассылать приказы и распоряжения по предстоящим действиям. Вся документация должна была изготовляться только от руки и доставляться исполнителям ответственными командирами. От командармов требовалось задачи командирам дивизий ставить только лично, преимущественно на местности, с последующим уточнением на картах их действий вне просматриваемой глубине обороны противника. Какие-либо телефонные и другие переговоры, переписка или записи в журналы боевых действий во всех инстанциях по поводу готовившегося наступления запрещались. Предназначенные для создания ударной группировки войска перемещались только ночью. В светлое время они укрывались в оврагах, балках, населенных пунктах.
Большую сложность представляла собой подготовка на открытой местности исходных районов и позиций для наступления. Укрытия для танков, бронемашин и другой техники механизированного и кавалерийского корпусов отрывались ночью. На день они маскировались травой и камышом. Кроме того, мы группировали укрытия и оборонительные сооружения таким образом, чтобы создать видимость усиленной подготовки второй полосы нашей обороны. Огневые позиции перед наступлением занимались артиллерийскими частями не сразу, а побатарейно, пристрелка производилась только отдельными орудиями батарей одноименных калибров. (…)
Серьезные трудности мы испытывали при сосредоточении войск на правом берегу Волги. 4-й механизированный корпус под командованием генерал-майора Вольского В. Т., сформированный осенью 1942 года в районах Нижнего Поволжья, следовал по железной дороге только часть пути – до станций Камышин и Баскунчак. Затем войска своим ходом сосредоточивались в районе Ушаковка, Солодников, Каменный Яр на левом берегу Волги, имея только одну переправу у Светлого Яра. Большого количества переправ для механизированного корпуса фронт выделить не мог.
Такое положение вызывало особое беспокойство, так как корпус был вынужден в течение продолжительного времени находиться в районе переправы. Немцы, располагая мощным воздушным флотом, несомненно, были в состоянии большую часть самолетов одновременно бросить на корпус и значительно его ослабить. Мы делали все возможное, чтобы не обнаружить корпуса: рассредоточивали и укрывали войска, маскировали танки, в летние дни прикрывали районы их сосредоточения истребителями.
Нам удалось достигнуть своих целей. Были отдельные налеты небольших групп авиации по району сосредоточения и переправе корпуса, но массированных ударов противник не наносил.
Весьма сложным было положение и 4-го кавалерийского корпуса, которым командовал генерал-лейтенант Шапкин Т. Т. Корпус был сформирован в Средней Азии из бойцов местных национальностей. Русским языком значительная часть их не владела или владела плохо. Одна из дивизий (61-я кд) перебрасывалась по железной дороге в район Камышина и далее следовала походным порядком в район сосредоточения по левому берегу Волги. Вторая дивизия (81-я кд) доставлялась по железной дороге до Красноводска, откуда по Каспийскому морю переправлялась до пристани Оля. Затем своим ходом по правому берегу Волги она перемещалась в район Солодняки, Ушаковка, Райгород.
И для основных сил кавалерийского корпуса мы могли выделить только одну переправу в районе Каменного Яра. Создавалось положение, подобное положению мехкорпуса Вольского. Однако и кавалеристы успешно выдержали предварительный экзамен, они умело маскировались в пути и в районе сосредоточения.
Генералу Шапкину приходилось в ходе подготовки к операции обучать людей действиям в конном и пешем строю и умелому применению оружия. Бойцы тренировались главным образом ночью. В ходе тренировок конники привыкали к суровому климату и тяготам военной жизни.
Много внимания уделялось разведке. Наши сведения о противнике, особенно в полосе 51-й армии, были далеко не исчерпывающими. Некоторые начальники переложили разведку на плечи дивизий, где разведчики были менее опытными, чем в армиях, и допускали промахи. Пришлось буквально вытащить ответственных командиров-разведчиков из армейских штабов и послать их непосредственно в войска для улучшения на месте организации разведки и ее значительной активизации.
Чтобы скрыть наши намерения, разведка велась на широком фронте во всех армиях. На главных направлениях она была более сильной. В ночь на 14 ноября в 51-й армии проводилась успешная разведка боем. Наступающие роты сбили боевое охранение противника, захватили отдельные участки высот к западу от перешейка между озерами Цаца и Барманцак. 19 ноября 91-я стрелковая дивизия в районе Деде-Ламин (45 км южнее Мал. Дербеты) провела успешную разведку боем и установила наличие в этом районе 5-й кавалерийской дивизии румын.
В итоге разведывательных действий нам стало точно известно начертание переднего края обороны румын…»
16 ноября 1942 г. генерал-лейтенанту М. М. Попову исполнилось 38 лет, а по официальным документам – 40. По этому поводу в его архиве сохранилась лишь одна страница из исчезнувших воспоминаний: «А когда проезжали мимо моей хаты в Красном Яру, я попросил своих замерзших и очень голодных спутников заехать ко мне и пообедать. А спутники отказались, ссылаясь на необходимость скорее попасть в штаб фронта. Я был вынужден пойти со всех своих козырей и настойчиво заявил, что сегодня мой день рождения и что мне сегодня исполнилось ровно 40. Гости наконец согласились.
В тепло натопленной хате нас ждал по-фронтовому скромно накрытый стол, а затем пирог, изготовленный искусным поваром Ванюшей, и добротные, жирные щи. Так я справлял свое сорокалетие. Однако за столом не было праздничных речей. Весь разговор по-прежнему сводился к итогам нашей сегодняшней поездки и к перспективам нашей операции. Обед был очень кратким. Мои гости очень спешили, а я не имел никакого права их уговаривать еще остаться.
Проводив их до машин и убедившись в том, что шофера тоже накормлены и знают дорогу, я распрощался с ними, пожелав счастливого пути и самых больших успехов в задуманных начинаниях.
Значительно позже вечером, совершенно неожиданно для меня прибыл комкор кавалерийский Шапкин, поздравивший с днем рождения и подаривший бурку. Следом за ним и командир мехкорпуса Вольский, также с поздравлением по случаю моего дня рождения. Хотя в этой осведомленности обоих комкоров о своем личном празднике я обвинял своего адъютанта, делать было нечего и после относительно короткого обсуждения наших служебных дел, а они всегда находились, я попросил снова накрыть, пусть по-фронтовому, скромный стол, чтобы не прослышать скупым и необщительным хозяином. Здесь мы уже посидели значительно дольше и, конечно опять вели беседы о предстоящих боевых делах.
Как в те дни у нас переплеталось все личное и заветное с детства, с теми большими и ответственными боевыми делами, которые нам предстояло решать в самые ближайшие дни.
Разошлись поздно, договорившись еще, в уже который раз о работах и задачах на последние дни перед большой операцией».
Внук полководца Дмитрий Валерьевич Баталеев до сих пор помнит ту бурку, подаренную деду командиром кавалерийского корпуса генералом Шапкиным. В детстве, на даче в Архангельском, его частенько накрывали этим теплым подарком из Сталинграда…
Утром 19 ноября весь руководящий состав фронта собрался на ВПУ (временном полевом управлении) на короткое совещание. «Командующий отбывал с Н. С. Хрущевым в 57-ю армию. С ними следовало и большинство начальников родов войск, – скажет М. М. Попов. – Я отправился в 51 – ю, куда должен был затем прибыть также и Н. С. Хрущев, чтобы с начала наступления и в течение решающих дней прорыва и окружения противника оставаться на этом направлении. Генерал Захаров несколько ранее выехал в 28-ю армию.
Во второй половине дня поступили первые сведения о том, что контрнаступление Юго-Западного и Донского фронтов развертывается успешно. Эти известия от соседних фронтов ободряли и вселяли уверенность в общем успехе…
Короткий ноябрьский день подходил к концу, когда я выехал на наблюдательный пункт командующего 51-й армией в район Семкина. Нужно было успеть проскочить туда до того, как по дорогам пойдут войска 4-го механизированного и 4-го кавалерийского корпусов. (…)
На НП пришлось сразу же включиться в работу: нужно было проверить последние данные разведки, уточнить обстановку в полосах 15-й гвардейской, 126-й и 302-й стрелковых дивизий, сменивших к утру текущего дня части 38-й мотострелковой бригады, узнать положение на других участках фронта, удостовериться в создании проходов в минных полях противника. (…)
Последний день перед наступлением истекал. От генерала Вольского пришло сообщение – войска начали марш в исходный район Трудолюбие, Сянгердык, Хомичев. До утра им предстояло преодолеть 60–80 км. Кавалерийский корпус двинулся на исходное положение еще ранее. 81-я кавалерийская дивизия выводилась в район Сянгердык, 61-я в район Харбуля. Командиры корпусов к утру 20 ноября должны были собраться на наблюдательном пункте 51-й армии.
Вечером 19 ноября на наблюдательный пункт прибыл из 57-й армии Н. С. Хрущев. Он сообщил, что там все подготовлено к удару».
Наступление Сталинградского фронта должно было начаться 20-го, на сутки позже начала действий Юго-Западного и Донского фронтов. Поэтому весь день прошел в проверках готовности соединений и частей, в выслушивании донесений, уточнении некоторых деталей и т. д. И только волнение перед решающим событием ни на секунду не покидало генерал-лейтенанта Попова: «Задолго до рассвета мы перешли в перекрытый маскировочной сетью окоп. Утро было морозное. Стояла редкая на фронте тишина. "Как и полагается перед боем", – пошутил кто-то из нас. Доложили, что дивизии заняли исходное положение для атаки без каких-либо помех со стороны противника: или он проглядел, или наши войска мастерски соблюдали маскировочную дисциплину».