. Животное с широко расставленными рогами изображено под поясом на левой плоскости идола. На лицевой стороне персонажа под поясом высечены две лошади и фаллос, что явно не случайно — выше пояса на левой плоскости изображена сцена оплодотворения. Сзади прочерчены полосы-ребра и, вероятно, ель, которая, как предполагают специалисты, могла символизировать дерево жизни. В довершение всего персонаж украшен хвостом. Описавшая идол Л. П. Крылова следующим образом интерпретирует его: «Изображение на стеле человека-охотника с хвостом, мужчины с хвостом в сцене оплодотворения, наличие хвоста на задней плоскости изваяния показывает, что данная стела принадлежала к атрибутам шаманства и являлась идолом, изображающим всесильного духа в образе шамана. Подтверждением такого определения изваяния является трехчленное деление геометрических орнаментов на торцевых сторонах стелы…»{95} Отметим, что с таким же успехом идол мог изображать и бога-первопредка. Хоть на нем нет указаний, что он олицетворяет именно созвездие Орион, тем не менее на стеле достаточно много элементов, связанных с этим персонажем, таких как палица, фаллос, охота с собаками, сцена оплодотворения. Благодаря тому что прогресс не стоял на месте, у персонажа на стеле появляются новые атрибуты — топоры, конь, ель и, возможно, приспособления для литья, — указывающие на наступление бронзового века и одомашнивание лошади, однако они принципиально не меняют предыдущего круга идей, а только расширяют его. Даже если на Керпосовском идоле и изображен не бог — олицетворение созвездия Орион, он наглядно показывает распространенность связанных с небесным охотником идей, которые перешли на какое-то другое божество. Данная стела связывается с древнеямной археологической культурой, существовавшей в Каспийско-Черноморских степях в III тысячелетии до н. э. В носителях этой культуры видели то предков тохар, то протоиранцев, то протоариев.
Хоть в Древней Индии очертания созвездий были другие, нежели в античной Греции, но и там созвездие Орион связывалось с темой охоты. Появление сюжета охоты среди звезд индийцы объясняли с помощью мифа о жертвоприношении Дакши. Согласно ему на это жертвоприношение были созваны все боги, кроме Рудры — дикого и яростного бога-охотника, жившего в северных горах, в котором воплощались все разрушительные силы и самые грозные, устрашающие свойства богов. Узнав, что он был обойден приглашением, бог-охотник разъярился и набросился на остальных богов, нанося им различные увечья. Кроме того, он сорвал и само жертвоприношение: «Рудра пронзил жертву стрелою, и опа, превратившись в антилопу, устремилась в небо. Там она стала созвездием Мригаширша («голова антилопы»). И поныне можно видеть на ночном небе в созвездии Мригаширша голову пронзенной стрелой антилопы, а в созвездии Ардра — дикого охотника, который гонится за нею»{96}. Остается добавить, что созвездие Мригаширша состоит из трех звезд, частично соответствующих греческому созвездию Орион, а в созвездие Ардра входит а созвездия Орион. Кроме того, согласно другому варианту этого астрального мифа, боги сами призвали Рудру, чтобы он покарал бога Праджапати за стремление к кровосмесительной связи. Согласно ему Праджапати воспылал страстью к собственной дочери Ушас, которая, пытаясь спастись, обернулась ланью-самкой, но Праджапати обернулся самцом. Увидевший это Рудра пришел в ярость и хотел уже поразить кровосмесителя, но тот обещал ему власть над зверями, и в результате одним из эпитетов Рудры стал Пашупати — Владыка зверей. Более раннее изложение данной версии встречается нам в «Ригведе» (далее — РВ), где Рудра все-таки поражает виновника инцеста:
Стрелок дерзко пустил стрелу в него.
Бог(-Небо) вложил (свой) пыл в собственную дочь.
Как отмечают исследователи, этот сюжет уже в ведийские времена передавался в астральном плане, причем Праджапати отождествлялся с созвездие Мригаширша, Ушас — с созвездием Рохини (Телец), Рудра — с созвездием Ардра{98}. Далее мы увидим, что, согласно одному из мифов, от этого кровосмесительного союза Праджапати с собственной дочерью на свет появился ребенок, наречение имени которому стало мифологическим прецендентом для наречения имени каждому рождающемуся ребенку. Показательно, что индийский миф связывает созвездие Орион с жертвоприношением, что косвенно подтверждает астральный характер сцены убийством Митрой быка в иранской традиции.
Авторы гимнов почтительно именуют его «Рудра, Асура великого неба» (РВ II, 1,6), подчеркивая, что
От владыки этого огромного мира,
От Рудры никогда ведь не отдаляется асурская сила!
и так говорят о своем намерении:
Этими хвалебными песнями отца мироздания
Рудру днем я хочу усилить, Рудру — ночью!
Могучего, высокого, нестареющего,
очень благожелательного
Мы хотим призвать, как следует,
вдохновленные поэтом.
Того славь, у кого прекрасные стрелы, прекрасный лук,
Кто повелевает любым целебным средством!
Приноси жерты Рудре для великого благожелательства!
или пытаются славословиями снискать милость грозного бога:
Эти хвалебные песни принесите Рудре
С натянутым луком, с быстрой стрелой,
богу Самовластному, неодолимому, (но всех) одолевающему,
Устроителю (обряда), (стрелку) с острым оружием!
Да услышит он нас!
Ведь благодаря (своему) жилью он наблюдает
За земным родом, благодаря высшей власти —
за небесным.
Благожелательный к благожелательному
нашему дому подходи!
Не поражай болезнью наших потомков!
Весьма интересен и такой пассаж авторов гимнов:
Мы не хотим тебя прогневать, о Рудра,
ни поклонениями,
Ни плохой похвалой, о бык, ни совместным призывом
(других богов!)
Из этого отрывка следует, что еще в ведийские времена Рудру призывать следовало отдельно от других богов индийского пантеона. Как отмечают комментаторы, и жертвы ему приносились в другом месте, чем другим богам, а именно в северной стороне, а не в восточной. С учетом того, что и жил он одиноко на севере, отдельно от других богов, и не был приглашен на жертвоприношение Дакши, на которое собрались все остальные боги, все эти черты указывают на определенную выделенность Рудры из индийского пантеона, на то, что он в определенной степени чужд остальным ведийским богам. Такое положение типологически сопоставимо с положением Ориона вне олимпийского пантеона и может объясняться весьма ранним происхождением данных мифологических образов, оттесненных с последующим развитием мифологических представлений на второй или даже третий план и действительно являющихся уже в определенной степени чуждыми для последующих новых и более «культурных» поколений небожителей.
Хоть традиционно Рудра изображался в образе лучника, по в одном из гимнов он описывается вооруженным палицей-ваджрей, обычным оружием Индры: «Самый сильный из сильных, о ты, с ваджрей в руке» (РВ II, 33,3). Следует отмстить, что Рудра в индийской мифологии не только неистовствовал и приносил смерть, но и отвращал ее, продлевая жизнь. Грозный убийца, он мог быть и подателем целебных трав, о получении которых просил его поэт:
С помощью данных тобою самых целебных лекарств,
о Рудра,
Я хочу прожить сто зим!
Хоть он и не считался непосредственно родоначальником индийских ариев, именно к нему они обращались с просьбами: «Мы хотим возрождаться, о Рудра, через потомство!» (РВ II, 33,1) или «Не повреди нас в продолжении рода!» (РВ VII, 46, 3).
Хоть Рудра и не являлся прародителем человечества, эта черта присутствует у Праджапати, еще одного персонажа, фигурирующего в связанном с созвездием Орион варианте индийского астрального мифа. Уже само его имя буквально означает «господин потомства», и именно за этим к нему обращается ведийский риши: «Да породит нам потомство Праджапати!» (РВ X, 85,43). В гимне на удачное зачатие его просят: «Пусть вольет (семя) Праджапати!» (РВ X, 184,1), и, что показательно, он оказывается единственным богом, который охватывает все живые существа:
О Праджапати! Никто, кроме тебя,
Не охватил все эти существа.
Показательно, что этот последний гимн посвящен неизвестному богу-творцу, отличному от известного пантеона ведийских богов. Некоторые исследователи считают, что данный неизвестный бог лишь впоследствии был отождествлен с Праджапати, олицетворением которого индийские арии считали часть звезд созвездия Орион, но, даже если это и так, данное отождествление весьма показательно. Сам гимн построен в виде серии вопросов, описывающих могущество этого демиурга:
Вначале он возник как золотой зародыш.
Родившись, он стал господином творения.
Он поддержал землю и это небо.
Какого бога мы почтим жертвенным возлиянием?
Кто дает жизнь, дает силу, чей приказ