ет от их рук и превращается в обычное созвездие. В Армении Хайк всего лишь полубог, что было вполне неплохо с учетом восторжествовавшего в стране христианства. Если в его борьбе с обожествившим себя Титанидом Белом видеть не только отражение каких-то исторических событий, по и мифологических, то тогда конфликт Ориона с другим божеством присутствует и в армянской мифологии. В Иране Заратуштра вообще не включает Митру в число помощников Ахура Мазды и, по мнению некоторых исследователей, вообще мог воспринимать его как демона. Тем не менее в этой стране Митра становится верховным богом собственной религии — митраизма, а при преемниках Заратуштры посвященный ему гимн включается даже в Авесту. В Ирландии Дагда хоть и является одним из наиболее могущественных богов племен богини Дану, однако в конечном итоге оказывается обманом лишен собственным сыном принадлежащего ему по праву места. Как видим, кельтская мифология также сохранила отчетливые воспоминания о конфликте двух поколений богов. По мнению исследователей, Один первоначально не входил в число верховных богов скандинавов, во всяком случае, в наскальных изображениях эпохи бронзы на этом полуострове отчетливых аналогий этому богу, как мы его знаем по «Старшей Эдде», не просматривается. Тем не менее впоследствии бог-колдун потеснил Тюра и Тора и занял главенствующее место в пантеоне викингов. Еще более показательна история успеха Рудры-Шивы. Нс будучи первоначально принят в пантеон ведийских богов, он за счет своей физической и плодотворящей силы не просто добивается их признания, а в конечном итоге становится одним из трех верховных божеств в индуизме и самым великим богом для своих последователей. Мы видим, что в историческую эпоху судьба бога, олицетворявшего созвездие Орион, у различных индоевропейских народов складывалась весьма различно: его могли как низвести до уровня второ- или трстьестепенного мифологического персонажа и даже погубить, так, наоборот, возвысить до главенствующего положения в пантеоне. Но как бы пи складывалась его судьба после распада индоевропейской общности, его образ был настолько величествен и значим для людей, что при всем желании его нельзя было полностью игнорировать или просто замолчать. Весьма показательна в этом плане закончившаяся полным провалом попытка Заратуштры исключить упоминание Митры в создаваемой им новой религии. Для сравнения отметим, что такого же общеиндоиранского Индру, ставшего верховным богом в ведийском пантеоне, реформатору иранской религии удалось низвести до роли мелкого демона в зороастризме. Также и в классической греческой мифологии сохранился целый ряд противоречащих друг другу вариантов мифа о гибели небесного охотника. Все эти факты указывают как на значимость, так и на древность исследуемого нами образа.
Уже при сопоставлении различных индоевропейских традиций мы можем констатировать исключительную древность образа небесного охотника. Как армянские, так и белорусские предания дружно относят деяния своего первопредка Ориона к самому началу истории своих народов при том, что оба народа не имели между собой особо тесных контактов в историческую эпоху. Это же значение восстанавливается для Ориона и Одина в греческой и скандинавской мифологии. Если белорусская легенда относит Боя к эпохе сотворения мира, то в Греции мы видим отчетливые черты доолимпийского происхождения Ориона, этимологически сопоставимого с Ураном — главой первого поколения богов. Параллели с греческой мифологией, сделанные средневековым летописцем, равно как и соответствующий мифологический сюжет, также указывают на аналогичное доолимпийское происхождение Хайка в армянской мифологии. Праджапати, соотносимый с рассматриваемым созвездием в одном из вариантов индийской мифологии, вообще оказывается отцом богов и асуров — младшего и старшего поколений богов в ведийской традиции. Рудра, еще одно воплощение Ориона в другом варианте индийского мифа, также первоначально оказывается вне круга индийских божеств и силой добивается своего признания. К наиболее древнему поколению ирландских богов относится и Дагда. Все эти факты в своей взаимосвязи позволяют нам сделать вывод об исключительной древности образа небесного охотника в индоевропейской традиции. Данный образ, судя по всему, сложился еще до образования известных нам по письменным источникам пантеонов отдельных индоевропейских народов, образовавшихся уже после распада данной языковой семьи.
Обращает на себя внимание, что в различных вариантах греческих мифов то Артемида, осознанно или случайно, убивает Ориона, то богиня земли Гея насылает на него скорпиона. Это можно было бы считать локальной особенностью греческой мифологии, если бы аналогичный сюжет, как будет показано в следующей главе, не присутствовал и в славянской мифологии, а отголоски его не были бы известны в кельтской традиции. То обстоятельство, что охотник гибнет по вине женских персонажей, указывает нам на ту смену верований, которая произошла при торжестве матриархата в мифологической сфере. Подобно тому как олимпийское поколение богов смогло занять главенствующее положение в мире, лишь победив в битве предшествующее поколение богов, так и новые богини могли занять главенствующее положение в пантеоне, лишь уничтожив того персонажа, которому это место ранее принадлежало. Гибель Ориона по вине женщин в греческой, кельтской и славянской традициях указывает, судя по всему, на матриархальную революцию, когда образ Прародителя — Великого Охотника был вытеснен образом Великой Богини-Матери. Поскольку в скандинавской мифологии Пояс Ориона связывался не с мужским персонажем, в отличие от большинства мифов как индоевропейских, так и неиндоевропейских народов, а считался Веретеном жены Одина Фригг, эту особенность также следует считать последствием матриархальной революции. Но из этого наблюдения следует вывод, что образ Ориона относится к эпохе до матриархата и что в системе мифологических представлений людей той древнейшей эпохи он занимал главенствующее положение. Данный вывод не только полностью соотносится с его характеристикой как охотника, а ведь именно охота была главным средством добывания пищи для первобытного человека, но и великолепно объясняет как враждебность к нему женских персонажей греческой мифологии, так и то, что он оказался чужим для нового олимпийского поколения богов. Таким образом, сравнительное изучение индоевропейской мифологии позволяет нам отнести образ небесного охотника к числу древнейших мифологических персонажей, появившихся на самой заре истории в первобытную эпоху.
Глава 3СОЗВЕЗДИЕ ОРИОНВ СЛАВЯНСКОЙ ТРАДИЦИИ
В славянском мире название интересующего созвездия впервые встречается нам в древнерусских переводах Библии, где в соответствующих фрагментах пророка Исаии и Иова слово кружилие поставлено на место упоминания Ориона в этих ветхозаветных текстах: «Звѣзды бо нбныя и кружиліа и вся тварь нбеная света не просиауть» (Ис. ХIII, 10) и «Разумѣлъ ли еси соузъ власожелиць и ограженіе кружилицъ» (Иов. XXXVIII, 31){136}. Об устойчивости подобного наименования Ориона в Древней Руси свидетельствует и то, что данное слово еще как минимум дважды используется в переводной литературе. Оно встречается нам при переводах «Шестиднсва» экзарха Иоанна: «Бъ имена полагаетъ свѣтиламь яко же се: денница, или прѣходница, власежелици, кроужалия», а также «Хроники» Иоанна Малалы: «Невродъ сътвори Вавилонъ, его глють Перси Бга бывше и суща въ звѣздах нбеных, его ж наричають кроужиліе»{137}. Последний фрагмент интересен еще и тем, что указывает на былое обожествление созвездия Орион. Понятно, что персы не обожествляли библейского Нимврода и не отождествляли его с Орионом, однако данный пассаж, возможно, отражает отголоски былой значимости данного созвездия, сохранившиеся в византийско-славянском мире на момент создания и перевода этой «Хроники». Еще более показательным является соотнесение данного созвездия с легендарным библейским охотником. В агадической традиции Нимврод вообще первый охотник, первый царь, первый, кто начал воевать с другими народами, возмутитель всего парода против Яхве и руководитель постройки Вавилонской башни, которая именуется «домом Нимврода»{138}. Широкое распространение перевода «Хроники» Иоанна Малалы в славянском мире косвенно может свидетельствовать о том, что данное соотнесение было свойствснно и славянам. Обращает на себя внимание, что как «Хроника» Иоанна Малалы, так и армянская традиция связывают небесного охотника с Вавилоном — местом, где, согласно Библии, произошло легендарное разделение языков и опосредованно началась история уже каждого конкретного народа, населяющего землю. Поскольку армянские хронисты не только не отождествляли своего прародителя Ориона-Хайка с библейским Нимвродом, а, наоборот, изображали их как смертельных врагов, говорить о византийском влиянии на них не приходится. Таким образом, как армянские, так и византийско-славянские книжники, независимо друг от друга, при обращении к образу Ориона помещали его, образно говоря, в начало времен, в тот период библейской истории, когда, собственно, и начиналась история каждого конкретного народа.
Описывая положение созвездий во время своих дальних странствий, Афанасий Никитин отмечал: «Волосыны да Коло в зорю вошьли, а Лось головою стоит на восток»{139}. Исследователи как древнерусского языка, так и истории астрономии сходятся во мнении, что в данном случае Волосынями знаменитый путешественник называет Плеяды, Коло — Орион, а Лосем — Большую Медведицу. Данный отрывок интересен для нас в двух отношениях. Во-первых, Орион и Плеяды упоминаются Афанасием Никитиным вместе, а во-вторых, особо отмечается положение обоих этих созвездий при восходе солнца, что, как мы увидим ниже, имело достаточно значительный смысл. Как первое, так и второе обстоятельство могут свидетельствовать о существовании на Руси соотв