анная подробность свидетельствует о том, что и у славян небесный охотник-прародитель первоначально представлялся вооруженным палицей.
Тот факт, что поляки в образе бога с дубиной персонифицировали понятие жизни, заставляет нас обратиться к образу древнерусского Рода. С одной стороны, это персонифицированное понятие Рода не входило в состав пантеона Владимира, и его не упоминает среди славянских богов ни один зарубежный источник. С другой стороны, он неоднократно упоминается в древнерусских поучениях против язычества, причем вместе с рожаницами. В своих исследованиях академик Б. А. Рыбаков объявил его верховным божеством древних славян, по значимости сопоставимым с библейским Саваофом{219}, за что был подвергнут критике Л. С. Клейном{220}. Если обратиться к первоисточникам, то из них следует, что этот бог, с точки зрения язычников, имел самое непосредственное отношение к появлению детей и христианский автор опровергает это мнение: «.. то ти не Родъ, сѣдя на вздусѣ мечеть на землю груды и в том раждаются дѣти, и паки аггъли вдымаеть душею… «{221} Несмотря на все старания переубедить свою паству в этом отношении, другой автор поучения был вынужден признать продолжение почитания рожаниц при связанных с новорожденными обрядами: «Съ робять первыя волосы стригуть и бабы каши варять на собрание рожаницамъ»{222}. Автор «Слова св. Григория о том, како первое погани суще языци кланялись идоломъ» считает Рода заимствованным извне богом и отождествляет его с египетским Осирисом, которому почему-то первыми начали поклоняться не египтяне, а халдеи, т. е. жители Месопотамии: «Древле халдѣи и начата трѣбы творити своими бгома родоу и рожаници по того рождению проклятого и сквьрньнаго ба ихъ. <.. > Оттуда же начата слини ставити трапезоу родоу и рожаницямъ таже егюптяне. таже римляне, даже и до словенъ доиде. Се же словенѣ начали трапезоу ставити родоу и рожаницямъ переже пероуна бга ихъ»{223}. К еще большему огорчению борцов с язычеством, их двоеверно живущие соплеменники начали смешивать Богородицу с рожаницами, а обряды в честь прежних языческих богов приурочивать к христианскому Рождеству: «Желя роду и рожаницамъ по рождествѣ в пнед мукоу варити (и) святѣй Богородиця а родоу примолвливающе»{224}. Подобный религиозный синкретизм отмечают и другие авторы: «Смешаемь с идольскою трапезою трисвятыя богородици с рожаницами в прогневанье богу»{225}. По свидетельству поучений, даже отдельные корыстолюбивые служители нового культа потакали подобному недопустимому в глазах истинных христиан смешению: «Череву работай попове уставиша трепарь прикладати рождества богородици к рожаничьне трапезе, отклады деючи…»{226} Автор еще одного поучения, «Слова Исаии пророка», не жалеет слов, хваля верных христиан, «иже слоужат бгоу и волю его творять, а не родоу ни роженицамъ, коумиромъ соуетным» и от лица христианского бога гневно осуждает менее твердых в новой вере их соплеменников: «вы же осталыпеи мя и забывающе гору стоую мою и готовающе трапезоу родя и роженицамъ, наполняюще чръпаша бѣсомь… вы же работающе бѣсомь, и слоужаще идоломъ, и ставяще трапезу родоу и роженицамъ… а вы поете пъс бѣсовскоую идолоу родоу и роженицамъ»{227}. Еще одна черта культа Рода и рожаниц, которая следует из обличений, заключается в его связи со звездами. Самыми знаменитыми астрономами Древнего мира были халдеи. Автор «Слова св. Григория» сближает эти понятия, чем, вероятно, и объясняется то его утверждение, что Осирису-Роду стали впервые поклоняться в Халдее: «Халдійская астрономия и родопочитание»{228}. Уже в Новгородской кормчей XI в. запрещается волхование и верование «въ полоучение рождества и родъсловъствие», а в Кормчей книге по рязанскому списку 1284 г. говорится «иже въ получай вѣрують, и в родословие, рекше въ рожаница»{229}. Как отмечает Н. Гальковский, Родословием в Древней Руси назывался астрологический календарь, по которому предсказывали судьбу. Этот же исследователь отметил, что Иоанн-экзарх в своем переводе «Шестоднева» Василия Великого слово род отождествляет с греч. ειμαμενη — «определение, рок, судьба», а в Изборнике Святослава 1073 г. словом родьство переведено греческое обозначение ада. Связь рожаниц со звездами или планетами неоднократно и дальше встречается в древнерусской литературе: «Рожаницы — кумиры елленьстіи, ихъ же погани влыпвениемъ рожденіа нарицаху быти»; «Рожаницами еллипстіи нарицають седмь звѣздъ, глаголемыхъ планиты. и хто въ кую планиту родится, то по той планите любопрятся предвозвѣщати нравъ младенца»{230}. Автор «Домостроя» также упрекает своих современников, которые «въ получая вѣрують, и въ родословіи, рекше въ рожаницы, ивъ обаяніе по звѣздословію»{231}. Связь понятия Рода со звездами не ограничивалась одной Древней Русью и была свойственна и другим славянским народам, о чем свидетельствует чешек, гоdowestnik, rodowestec — «предсказатель судьбы по звездам», польск. rodowieszczek — «астролог». Связь родившегося ребенка со своей звездой неоднократно фиксируется в русском, белорусском и южнославянском фольклоре. А. Н. Веселовский видел в Роде «производителя» племени, со временем трансформировавшегося в домового. А. Н. Афанасьев отмечал, что у хорутан рожаницы также называются суженицами, судицами или живицами. Если первые два названия образованы от слова судьба, то последнее название сближает рожаниц с западнославянскими Живой и Живе, показывая связь этих абстрактных понятий. Этот же исследователь русского фольклора отмечал, что в некоторых древнерусских источниках словом род обозначался дух, а в XIX в. в Саратовской губ. это слово означало «вид, образ», в Тульской — «привидение, призрак», а слово родимец — «паралич». В связи с последним Л. С. Клейн сопоставляет белорусское пожелание благоприятной, очищающей от грехов смерти «Ах, дай Божа, каб мяле перун забив, а жонка каб з роду померла!» с аналогичным пожеланием украинского попа «.. якбы мяле гром убыв, а моя попадья из родив умерла, то мы б просвятылысь бы у двоя с попадьею»{232}. Из данных примеров следует, что Род не только давал жизнь, но и отбирал ее, что опять-таки сближает его с загробным миром.
Исходя из этих данных, вряд ли можно согласиться с гипотезой Б. А. Рыбакова, видевшего в древнерусском Роде фигуру, сопоставимую с библейским Саваофом, а его культ рассматривавшего как своего рода языческий монотеизм. С другой стороны, едва ли прав и Л. С. Клейн, объяснявший появление у славян Рода и рожаниц влиянием греческих астрологических верований. Как мы видели, представление о связи души со звездами появляется у индоевропейцев еще в эпоху их общности. Понятно, что греческое влияние могло усилить или некоторым образом трансформировать это представление у славян, но вряд ли могло его создать. В пользу относительной древности связи Рода со звездами говорят данные языка и фольклора, показывающие, что эта связь появилась еще в эпоху славянской общности. В свете вышеизложенного мы можем отметить такие общие черты у Боя и Рода, как их роль родоначальников, связь со звездами и с загробным миром. Разумеется, данных черт недостаточно, чтобы поставить знак равенства между обоими этими мифологическими персонажами, но их наличие показывает определенную связь между ними. Хоть персонификацию абстрактных понятий и нельзя считать совсем поздним явлением, поскольку ее отдельные примеры восходят к эпохе индоевропейской общности, все же не представляет сомнения, что исторически она вторична по отношению к культу конкретного обожествленного предка или богу той или иной стихии. В силу этого наиболее вероятным объяснением этих общих черт представляется то, что в условиях, когда образ предка-родоначальника на поздней стадии развития язычества стал забываться и у славян появились такие боги — персонификации абстрактных понятий, как Живе у поляков и Род у русских, на них были перенесены отдельные черты Боя.
В завершение следует остановиться на еще одной характерной черте небесного охотника. Поскольку одним из наиболее заметных частей созвездия Орион был его пояс, эта часть одежды играла большую роль в символике славянской культуры. Как отмечают исследователи, у всех славянских народов пояс служил показателем принадлежности к человеческому миру. Следы этого представления сохранились и в русском языке, где слово распоясаться означает неподобающее, неприличное и неприемлемое для человеческого коллектива поведение. Зримым воплощением этого представления было то, что находиться в обществе без пояса считалось у русских грешно и неприлично. Показательно, что старообрядцы вообще полагали, что без пояса покойника не пустят на «тот свет»{233}. В свете рассмотренной связи Ориона с магией интересно отметить, что в славянской традиции пояс играл роль как оберега от нечистой силы, так и способа связи с потусторонним миром. Е. Е. Левкиевская отмечает: «Пояс — универсальный оберег от нечистой силы. Ночного демона змору можно отогнать, если на ночь положить в изголовье ремень, вырезанный из кожи руками живодера (кашуб.). У сербов для этой цели перед сном пояс перекидывали поверх одеяла.