{278}Как видим, идея воскрешения мертвых возникла задолго до христианства и впервые была выражена в письменном виде еще в Древнем Египте. Соответственно, умерший именует себя сыном этого бога: «(Я) совершил (все) ритуалы в честь Божественного Отца своего, Осириса, я открыл все пути на небе и на земле. Я сын, любящий отца своего, Осириса. Я стал саху, я стал ху, я получил (все необходимое)»{279}. И если современные христиане надеются наследовать Царство Божие, то еще тысячелетия до них египтяне надеялись после смерти «наследовать вечность и получить в дар бессмертие»{280} — два атрибута, которые, как мы видели выше, неразрывно связаны с образом Осириса. Отталкиваясь от предположения французского исследователя Э. Руже, связавшего древнеегипетское слово петер, обозначающее понятие бога, со значением «возврождение, возобновление», У. Э. Бадж пишет, что в этой стране «основной в концепции Бога была идея о Существе, обладающем способностью постоянно возрождаться или, другими словами, «Самосущем»{281}. Однако зримым воплощением этой способности постоянно возрождаться были созвездия, располагавшиеся на небе, издревле считавшемся обителью богов.
Как видим, весьма многие черты Осириса перекликаются с мифологическим восприятием созвездия Орион в индоевропейской традиции — это и связь с властью, и с потусторонним миром, и с растительностью. О происхождении людей от Осириса египетские мифы прямо не говорят, однако в пользу этого косвенно свидетельствует гиперсексуальность этого бога, нашедшая отражение в том фрагменте мифа, где Исида смогла зачать Хора от мертвого Осириса. С другой стороны, каждый правящий фараон при жизни воспринимался как земное воплощение Хора, т. е. сына Осириса, что указывает на то, что миф о происхождении всех людей от этого бога был монополизирован правящей династией. В пользу этого говорит и тот факт, что «душой Осириса» в Мендесе был козел{282} — широко распространенный у многих народов символ похотливости и мужской силы. Об этом же свидетельствует и данное Геродотом описание египетского праздника в честь Осириса, которого «отец истории» отождествляет с Дионисом: «В остальном же египтяне справляют праздник в честь Диониса почти совершенно так же, как и в Элладе (за исключением хоров). Только вместо фаллосов они придумали носить другой символ — куклы-статуэтки в локоть величиной, приводимые в движение с помощью шнурков. Эти куклы с опускающимся и поднимающимся членом женщины носят по селениям, причем этот член почти такой же величины, как и все тело куклы»{283}. В главе XLII «Книги мертвых», где части тела умершего отождествляются с частями тел различных богов, мужской член умершего дважды соотносился именно с Осирисом: «Фаллос мой — это фаллос Осириса»{284}. В другом месте этой книги Осирис прославляется как «владыка фаллоса и похититель женщин во веки веков»{285}. Наконец, в главе LXIX «Книги мертвых» мы встречаем еще более показательное утверждение: «Я, Осирис, повелитель живущих людей, грудь и спина моя исполнены силы, а фаллос мой достигает самых отдаленных пределов, (где) только (живут) мужчины и женщины. Я Сах (Орион), который обходит владения свои и который путешествует среди звезд на небе…»{286}В данном фрагменте оказались соединены наиболее значимые для нас черты Осириса: и его фаллос, достигающий тут поистине космических размеров, и его роль повелителя людей, и намек на этимологию его имени как «сильного», и, что чрезвычайно важно, сразу вслед за этим следует указание на звездную форму Осириса как созвездия Орион, путешествующего по небу. Весьма вероятно, что все перечисленные в первом предложении характеристики Осириса непосредственным образом были связаны в сознании египтян именно с интересующим нас созвездием, о котором явно неспроста упоминается во втором предложении данной главы. Таким образом, мы видим, что гиперсексуальность, столь зримо показываемая, была неотъемлемой чертой Осириса. На былое представление об этом боге как о прародителе человечества намекает и другой гимн, посвященный Осирису как богу плодородной почвы, на спине которого живут люди, питающиеся «от плоти тела его, отца и матери человечества»{287}.
В этой связи хотелось бы обратить внимание на один чрезвычайно важный в контексте нашего исследования аспект, который обычно ускользает от внимания египтологов. В своей ипостаси созвездия Орион-Осирис в древнеегипетской литературе именуется Саху, как мы только что видели в предпоследнем анализируемом фрагменте «Книги мертвых». В другой ее главе CLIX он прославляется умершей в качестве «могущественного отца своего, а именно Саху»{288}, а еще один фрагмент данного сочинения подчеркивает некую особенную святость данной ипостаси Осириса. В нем умерший так формулирует свое желание: «…да узрю я ладью Сектет священного Саху, проплывающую по небосводу; да не прогонят меня с глаз владыки Дуата»{289}. Поскольку все боги были для египтянина священными, особое подчеркивание этого качества у Осириса в его ипостаси Ориона должно было иметь весомое основание. Следует отметить, что жители долины Нила рассматривали человеческую природу как сочетание девяти компонентов, часть из которых была смертна, а часть бессмертна. Помимо физического тела египтяне утверждали наличие у человека таких элементов, как ка (данный термин обычно переводится как «двойник», хоть существует достаточное количество других толкований), ба (обычно переводится как «душа»), аб (сердце), тени, ху (души духа), сехем (силы), имени и саху. Точное значение многих из этих терминов определить затруднительно, и на настоящий момент мы лишь в самых общих чертах можем представить себе древнеегипетские воззрения на сущность человеческого естества, которое к тому же достаточно сильно отличается от современных представлений. Особый интерес у нас вызывает последний компонент, а именно саху. Обычно оно понимается египтологами как некое духовное тело, служащее обителью души. Оно развивается из физического тела, но не само по себе, а благодаря особым ритуалам, которые совершались жрецами после смерти человека при бальзамировании мумии. Так, например, глава I Б «Книги мертвых» носила следующее название: «Глава, позволяющая саху войти в Дуат (т. е. Загробный мир) в день погребения, когда надлежит произнести следующие слова:…». После совершения соответствующих священных обрядов саху достигало такой степени знания, могущества и славы, что становилось вечным и более не подверженным разложению. Как полагал Э. А. У. Бадж, одна или несколько душ умершего, его разум и жизненная энергия вновь объединялись в саху, но уже на совершенно ином уровне. В данном качестве оно возносилось на небеса, могло общаться с богами и жить вместе с другими блаженными душами. О значимости отдельных элементов человеческой сущности в сравнении друг с другом мы можем косвенно судить по распределению между ними частей жертвы: «Мясная туша разделана для твоего ка, о писец Небсени, и грудь (или сердце) животного предложена твоему саху»{290}. Понятно, что сердце обладало большей символической значимостью, чем туша, и, по всей видимости, такое же иерархическое соотношение существовало и между посвящаемыми им элементами. В некоторых заупокойных текстах интересующий нас термин употреблялся в значении «мумия», «священные останки»{291}. Из разбросанных по тексту «Книги мертвых» намеков следует, что данное тело умерший получает в восточной части неба: «Она (богиня. — М. С.) направляет меня в восточную часть неба, где каждый день восходит и прославляется Ра (египетский бог солнца. — М. С.); и я поднимаюсь и держу туда путь, и я обретаю духовное тело (сах), подобно богу..»{292} В другом месте умершая так говорит о своем новом небесном рождении: «.. я была рождена у врат звезды Сопдет (Сотис), которая огромными шагами движется впереди всех по небесному пути Ра день за днем»{293}. В третьем месте от имени умершего высказывается следующая просьба: «Я есть духовное тело (сах), и потому позвольте мне возродиться к жизни и присоединиться к тем, кто следует за Великим Богом»{294}. С последним пожеланием следует сопоставить похожее из другого места данного сочинения: «Да обрету я способность вставать и садиться, и да войду я в дом тела его, которое, вот, стало, одним из звездоподобных богов Осириса..»{295}Упоминание Большой Медведицы и «звезд, которые никогда не заходят» в качестве направляющих по правильному пути душу умершего в главе ХСVIII «Книги мертвых» также указывает на то, что душа находилась в северной части небосвода. Все эти сопоставления показывают, что саху было не просто духовным телом умершего, а пребывало среди звезд. В пользу этого говорит и постоянное отождествление умершего самого себя с Осирисом, красной нитью проходящее по всей «Книге мертвых». С другой стороны, в свое время Э. А. У. Бадж отметил, что изготовление мумии в Египте также называлось саху, и именно такое имя было у Осириса, когда он стал господином загробного мира Дуата