{330}. Если это так, то перед нами фактически трехмерная карта созвездия Орион. Понятно, что последние утверждения Т. Брофи необходимо тщательно перепроверить с астрономической точки зрения, однако даже в случае своей необоснованности они не влияют на предпринятый этим исследователем анализ «календарного круга».
Значение открытия мегалитической обсерватории в Набта-Плайя невозможно переоценить. Во-первых, они доказывают истинность утверждения Геродота, сделанного им со слов египетских жрецов, о существовании этого сословия задолго до образования Древнеегипетского государства. Даже если исходить из археологической датировки «календарного круга», то и тогда он является неопровержимым материальным доказательством существования круга людей, обладающих крайне высокими для своего времени познаниями в астрономии, способными спроектировать такое удивительное сооружение. Причем сама обсерватория являлась многоцелевым объектом, способным отмечать не только летние солнцестояния, но и ориентировать наблюдателя на созвездие Орион, а если анализ отдельно стоящих мегалитов соответствует действительности, то и на звезду Вега. И это сословие людей существовало почти за целую тысячу лет до образования государства в Древнем Египте. Если же Т. Брофи прав и ряд камней в «календарном круге» соответствует положению звезд Ориона в день летнего солнцестояния в 16 500 г. до н. э., то это наводит на мысль о существовании ведущего астрономические наблюдения жреческого сословия уже в ту незапамятную эпоху и дает даже несколько более древнюю дату, чем расчеты его существования, сделанные на основании информации Геродота. Во-вторых, сам факт строительства данной мегалитической обсерватории красноречиво свидетельствует о существовании в V тысячелетии до н. э. на юге Египта уже достаточно развитого и организованного общества, способного осуществить столь масштабное строительство. При этом во главе этого общества стояли люди, готовые тратить значительные интеллектуальные и материальные ресурсы на увековечивание в камне достигнутых ими астрономических знаний. В-третьих, мегалиты в Набта-Плайя оказываются на тысячу лет древнее знаменитого Стоунхенджа и свидетельствуют о пристальном интересе древних людей к небесным явлениям и все более удревняющемся начале астрономических наблюдений. То, что и мегалиты Набта-Плайя, и спустя две тысячи лет пирамиды в Гизе повторяют образ одного и того же небесного созвездия, весьма показательно. Помимо исключительной значимости Ориона, образ которого эти сооружения устойчиво воспроизводили, это свидетельствует и об исключительно устойчивой традиции жителей долины Нила уподоблять свои сакральные строения на земле небесным первообразам. Об этой традиции прямо говорят и «Тексты строителей» из Эдфу, в которых сказано, что, когда бог мудрости Тот прибыл на место закладки первоначального мифического храма, по образу и подобию которого впоследствии и был построен храм в Эдфу, он провозгласил следующее: «Я сделал так, чтобы его длила была правильной, его ширина — точной, все его размеры соответствовали норме, все святилища были на тех местах, где им положено, а его залы напоминали небо»{331}. Как видим, именно наиболее значимое и почитаемое небесное созвездие и воспроизводили на земле как самое древнее мегалитическое сооружение Египта, так и самый величественный и грандиозный комплекс строений этой страны. В-четвертых, и это самое главное в рамках рассматриваемой нами темы, данное открытие неопровержимо свидетельствует о самом пристальном интересе к Ориону уже в додинастическом Египте, проходящем красной нитью через всю последующую историю религии этой древней культуры. Именно в Набта-Плайя оказалась заложенной традиция перенесения на земную твердь расположений звезд Ориона, нашедшая свое самое яркое воплощение в строительстве великих пирамид две тысячи лет спустя. Исходя из имеющихся данных, мы пока не можем судить, отождествляли ли жители Набта-Плайя созвездие Орион с Осирисом, подобно египтянам исторического периода, и знали ли они его вообще как бога. Однако то, что именно это созвездие было избрано додинастическими обитателями долины Нила для увековечивания его в камне, не оставляет сомнений в сакральной значимости Ориона в их глазах. В-пятых, если утверждения Р. Бьювэла и Т. Брофи о том, что и в мегалитах Набта-Плайя, и в трех великих пирамидах в Гизе их создатели запечатлели не только современное им положение Ориона на небосводе, но и отметили положение этого созвездия в эпохи, отстоящие от их времени на тысячелетия, соответствуют действительности, то мы вправе говорить, что в Набта-Плайя была действительно заложена традиция отображения на земле одновременно нескольких положений почитаемого созвездия на значимые для создателей этих памятников промежутки времени. В-шестых, если указанные выше гипотезы исследователей соответствуют действительности, то это означает, что не только египтяне эпохи фараонов, но и жители до династического Египта понимали исключительную значимость цикла прецессии и старались надежно запечатлеть свои знания для последующих поколений. Следует также отметить достаточно показательное совпадение археоастрономической и археологической датировок «календарного круга», относящих время его создания к 4940–4500 гг. до н. э. Таким образом, это выдающееся археологическое открытие подтверждает свидетельство древнеегипетского текста о возникновении культа Ориона в чрезвычайно древние времена, задолго до образования самого Древнеегипетского государства. Если последние утверждения Т. Брофи о закодированных в мегалитах данных о точном расстоянии звезд Ориона нуждаются в тщательной проверке и дополнительном исследовании, то конфигурация камней, повторяющая расположения основных звезд Ориона, особых сомнений не вызывает. Чрезвычайно показательно, что из многих десятков созвездий звездного неба жители Набта-Плайя решили отобразить в камне именно созвездие Орион. Очевидно, что установленные в виде звезд данного созвездия мегалиты зримо подчеркивают ключевую роль данного созвездия по отношению ко всем остальным созвездиям, явно и недвусмысленно подчеркивая его исключительную значимость в глазах творцов этой древнейшей обсерватории. Представление об особом значении созвездия Орион не утратило своей значимости и две тысячи лет спустя, в эпоху строительства пирамид в Гизе, когда во времена фараонов древние египтяне вновь стремились отобразить на земле именно это созвездие.
На астральный характер мегалитов в Набта-Плайя указывает еще одна параллель с известной нам по письменным источникам мифологией Древнего Египта. В историческую эпоху египтяне представляли небо в виде коровы, звезды на животе которой обозначали Млечный Путь. Считалось, что Небесная Корова несет на себе солнце. Данное обстоятельство великолепно объясняет захоронение девяти коров, найденных при раскопках данного объекта: посвященный наблюдениям за небом комплекс был обозначен ритуальным захоронением символизирующего его животного. Вновь мы видим очередную преемственность в культурном наследии создателей Набта-Плайя и жителей династического Египта. Для современного сознания трудно представить небо в образе коровы, в связи с чем у читателей может возникнуть недоумение по поводу того, как могли обладавшие такими глубокими познаниями в небесной механике создатели мегалитического комплекса воспринимать и ассоциировать небо с этим животным. Однако подобное недоумение может быть обусловлено непониманием особенностей древнего мифопоэтического мышления. Касаясь восприятия неба в образе коровы применительно уже к династическому Египту, Р. Антарес в свое время верно подчеркнул: «Ни от одного египтянина не ждали, что он будет верить какому-то одному представлению о небе… Более того, поскольку у египтян было столько же здравого смысла, сколько и у нас, мы можем с уверенностью сделать заключение, что никто, кроме, возможно, самых наивных, не воспринимал комбинированное изображение Небесной Коровы в буквальном смысле. Это заключение подтверждается тем фактом, что в тех же царских гробницах, построенных около 1300 г. до н. э., существуют другие изображения неба… Нет сомнений, что в самом начале их истории, около 3000 г. до н. э., египтяне понимали, что идею неба нельзя постичь непосредственно разумом и чувственным опытом. Они сознательно пользовались символами для того, чтобы объяснить се в категориях, понятным людям их времени. Но поскольку никакой символ не может охватить всю суть того, что он выражает, увеличение числа символов скорее способствует лучшему пониманию, чем вводит в заблуждение»{332}. С учетом последних археологических открытий мы можем отнести это утверждение как минимум на полтора тысячелетия в глубь веков от начала египетской государственности. Важно отметить, что применительно к рассматриваемому комплексу ключевых представлений есть своего рода промежуточное звено между мегалитическим кругом в Набта-Плайя и комплексом пирамид в Гизе. Речь идет о так называемой Герзейской палетке, или, как иной раз ее называют, палетке Хатхор. На палетке изображена голова коровы, лоб, глаза и уши которой украшены изображениями звезд. Данное обстоятельство недвусмысленно указывает на то, что создатель палетки стремился изобразить не просто корову, а именно Небесную Корову. Поскольку начиная с образования Древнеегипетского государства в подобной форме изображали именно богиню Хатхор, это объясняет второе название данного произведения искусства, бытующего в науке. В свое время Ф. Питри отметил, что звезды на палетке представляют собой изображение созвездия Орион. Если это действительно так, Герзейская палетка, вновь связывающая между собой образы Ориона и Небесной Коровы, хронологически занимает промежуточное положение между комплексом в Набта-Плайя и пирамидами в Гизе. Датировка данной палетки вызывает разногласия среди специалистов, однако на основании последних данных Т. А. Шеркова относит ее примерно к 3200–3100 гг. до н. э.