со своей далекой прародины, сохранившие его народы приспосабливали к своим новым географическим условиям.
Когда же была одомашнена собака, это животное также обрело свою проекцию на звездном небе, многочисленные примеры чего мы видим пс только у индоевропейцев, но и у различных пародов Евразии и Африки. Однако у австралийцев подобные примеры практически отсутствуют, а американские индейцы хоть и видят на звездном небе образ собаки, тесно связанный у них с представлениями о посмертной судьбе человеческой души, но, как правило, сюжетно не связывают его с Орионом. Определенно исключение составляет мифология оджибва, где властелином загробного мира является волк — брат Ориона-Нанабуша. Данное обстоятельство свидетельствует, по всей видимости, о том, что хоть введение образа собаки в миф о небесном охотнике и произошло достаточно рано, однако уже после того, как предки будущих австралийцев и американцев покинули свою прародину.
Более чем показательно, что древние люди увидели источник и первопричину своего бытия именно в звездной вышине. Мы не знаем и, скорее всего, никогда не узнаем в точности, что именно подвигло наших далеких первобытных предков искать своего прародителя в загадочных образах звездного неба и почему именно с этими ночными светилами они почувствовали какую-то таинственную внутреннюю связь. Возможно, их чувства в какой-то степени отражает стихотворение А. А. Фета, так передавшего свои ощущения от созерцания величия и красоты небосвода:
Я долго стоял неподвижно,
В далекие звезды вглядясь, —
Меж теми звездами и мною
Какая-то связь родилась.
Я думал… не помню, что думал.
Я слушал таинственный хор,
И звезды тихонько дрожали,
И звезды люблю я с тех пор.
Не исключено, что в этом стихотворении русского поэта мы слышим архетипический отголосок далекого первобытного чувства безмолвного восхищения и необъяснимой внутренней связи между человеческой душой и далекими звездами ночного неба. Еще более важным было то, что это восхищение и чувство внутренней сопричастности со светилами на ночном небосклоне не ограничилось одним или двумя индивидуумами, а стало общим духовным достоянием всего племени, представлявшего собой тогда зародыш всего современного человечества. И из великого множества звезд первобытные люди выделили именно созвездие Орион, в котором они увидели небесного охотника и своего прародителя, которому со временем они стали поклоняться. Создание мифа о небесном охотнике-прародителе стало, таким образом, переломным моментом, когда впервые в человеческом сознании Небо и Земля, а точнее — человек на Земле, оказались связаны.
Для древнего сознания Орион стал ключевым созвездием звездного неба. На явную выделенность именно этого созвездия из многих десятков других недвусмысленно указывают археологические находки из Германии и Египта. На его особую роль в круговороте звезд, возможно, намекает и его древнерусское название кружилие. Поскольку периодичное появление и исчезновение Ориона на небосводе указывало на смену сезонов, его стали использовать для определения времени еще первобытные охотники. Помимо пластины из бивня мамонта в пользу этого говорят этнографические записи, сделанные у индейцев Амазонки и африканских племен. Эта его роль еще более усилилась с переходом к земледелию, и мы видим привязку к нему сельскохозяйственных работ уже в Древнем Междуречье, а у кхмеров оно носило показательное название «время плуга». В Древней Греции пристальный интерес земледельца к этому созвездию отображен в поэме Гесиода «Труды и дни», а этимологически с Орионом могут быть связаны Оры, олицетворяющие времена года в мифологии этой страны. Наконец, в Армении возникает представление об «эпохе Хайка», а в Египте с этим созвездием объединяется понятие прецессии, причем ряд данных говорит о том, что это явление небесной механики связывалось с Орионом также в славянской и тибетской традициях, а также в религии сабиев.
Еще одной общечеловеческой чертой является то, что для многих народов Орион выступает олицетворением силы, одного из главных качеств охотника. Уже в Древнем Египте Осирис прославлялся как «великий силой» и «могучий дланью», причем тексты подчеркивали, что «его сила огромна и не знает границ», а самого его возводили к корню усер — «сильный». Греческая мифология говорит об «ужасной мощи» Ориона, которого награждает эпитетом «неосилимый», армянские писатели описывают Хайка как «могучего силой», князь Бой именуется преданием как «слывший во всей Белоруссии сильнейшим богатырем», индийский Рудра в одиночку побеждает всех остальных ведийских богов, Митра в манихействе и Нанабуш в мифологии американских индейцев точно так же побеждают демонов.
Следующей бросающейся в глаза чертой, присутствующей в описании небесного охотника у многих народов, является его половая сила, если не сказать гиперсексуальность. Фаллос у Ориона и связь этого созвездия с беременностью мы уже видим на пластине охотников на мамонтов, египетские тексты именуют Ориона похитителем женщин, а памятники искусства зачастую изображают его с эрегированным фаллосом. В качестве мужского органа мог восприниматься также и Пояс Ориона, как считает Р. Бьювел: «Фаллос был представлен звездами Пояса Ориона, и, по всей видимости, именно они отражали сексуальную потенцию и оплодотворяющую способность звездного Осириса»{491}. Подобное же представление о Поясе Ориона присутствует и у финно-угров. Фаллос в виде лингама становится символом Шивы, многочисленные любовные похождения Ориона и Одина описываются в мифах, белорусские предания сообщают о многоженстве Боя. Обратившись к описанию внешнего вида этого созвездия в античной традиции, мы видим, что Орион более чем вооружен: помимо дубины в руке он традиционно изображался еще и с мечом на поясе. Понятно, что подобное описание было обусловлено расположением звезд в данном созвездии, однако следует иметь в виду, что меч у Ориона мог появиться лишь после начала обработки человечеством металлов, т. е. не ранее медного или, что более вероятно, бронзового века. До этого же группа звезд, образующих сейчас ножны, воспринималась людьми, как мы видим из африканских мифов темне и туарегов, равно как чукчей в Азии, как огромный фаллос. Без сомнения, это обстоятельство послужило одним из источников представления о гиперсексуальности Ориона в различных мифологических традициях, сохранившегося, в том числе и у тех народов, которые шагнули в металлический век и у которых общественное сознание заменило у небесного охотника фаллос на меч. Следы подобной общественной цензуры видны и в славянской традиции, где дубина и плуг — два предмета, с которыми ассоциировалось созвездие Орион — точно так же соотносятся с фаллосом. На обусловленную расположением звезд иконографию Ориона наложился еще и описанный выше календарь беременности каменного века, найденный на территории Германии, и все это, вместе взятое, несомненно, послужило источником представлений о небесном охотнике как о прародителе племени. В силу этого становится понятно, почему в различных, внешне никак не связанных мифах персонаж, олицетворяющий это созвездие, оказывается прародителем большого потомства, а в ряде случаев и целого народа. Однако плодородие и сексуальная сила неразрывно были связаны в глазах древних с понятием жизни, и в силу этого становится понятно, почему в целом ряде традиций, таких как египетская, греческая, польская или индийская, соответствующий персонаж становится олицетворением Жизни как таковой. Как у индоевропейских, так и у неиндоевропейских народов неоднократно встречается сюжет о том, что женами или объектом сексуальных домогательств Ориона являются Плеяды.
Следует отметить, что миф о небесном охотнике был отражением первобытного сознания с присущими этому сознанию чертами, к числу которых относится и необузданность. В силу этого две рассмотренные выше положительные черты Ориона в ряде мифов переходят в свою противоположность. В ряде греческих и центральноазиатских мифов охотник стремится истребить всех животных, что явно выходит далеко за пределы обеспечения себя или даже своего племени пищей и вызывает гнев богов. Бьющая через край гиперсексуальность, с другой стороны, легко оборачивается сексуальным насилием и преследованием, что также находит свое отражение и в индоевропейских, и в неиндоевропейских мифах.
Как образ охотника, так и его сексуальная мощь получают дальнейшее логическое продолжение, на сей раз в позитивном аспекте. Выше уже отмечалось, что начиная с эпохи мустье ритуал подготовки к охоте оказывался связан с магией. Соответственно, ярко выраженные магические способности мы видим у индийского Шивы, скандинавского Одина, кельтского Дагды, Нанабуш посвящает индейцев оджибва в тайны магии, учреждая для этого целое шаманское общество, в мифах других индейцев на небе у Ориона-Руки люди узнают ритуальные песни, будущий правитель Шамбалы Рудрачакрин станет верховным наставником мистического учения Калачакры, в шумерской мифологии Думузи предсказывает судьбу и обеспечивает правдивость гадания, бурятский небесный охотник превращает в шаманов тех, в кого попадает молнией, а его австралийский собрат отмечает сакральные пункты на земле. Тесно связано с магией ремесло охотника и в славянской традиции. Даже в тех случаях, когда явная связь с волшебством у соответствующих персонажей отсутствует, в их облике иной раз все равно проскальзывают черты, указывающие на связь с миром сакрального: белорусский князь Бой учреждает погребальный культ по своим любимым собакам, убийство иранским Митрой быка оказывается мифологическим прецедентом для соответствующего жертвоприношения, потомки Хайка становятся жрецами у армян.
Весьма возможно, что по развитию сюжета данного мифа и географической локализации его различных вариантов мы можем обнаружить и следы деления человечества на предков соответственно индоевропейцев и неиндоевропейцев. В Африке, Азии и Америке у различных народов неоднократно встречалось представление, когда одна или несколько звезд созвездия Орион воспринималась как дичь, на которую охотится небесный охотник. К числу этих народов, как следует из каталога Ю. Е. Березкина, относятся готтентоты, бушмены, тсвана, каранга, тибетцы, приверженцы индуизма, ка