лмыки, тувинцы, телеуты, алтайцы, телен-гиты, хакасы, тофалары, балаганские буряты, буряты, монголы, сарси, гровантр, вичита, кауилья, купеньо, луизеньо, павиоцо, чемеуэви, южные юте (вероятно), явапай, мохаве, марикопа, кокопа (вероятно), диегеньо (типаи, камиа), килива, сери, западные апачи, мескалеро, липан. Древнейший случай письменной фиксации этого сюжета мы видим в шумерской мифологии, где говорится о превращении Думузи, за которым охотятся демоны смерти, в газель. Хоть там и не упоминается астральная проекция данной метаморфозы, однако на всех только что перечисленных континентах отождествление дичи с частью созвездия Орион неоднократно фиксировалось этнографами. У индоевропейцев подобное развитие сюжета однозначно фиксируется только в Индии, где созвездие Орион оказалось разделенным на два созвездия: Мригаширша, буквально «голова антилопы», и преследующее ее созвездие Ардра, в котором индусы видели дикого охотника. В свете всего вышеизложенного мы вправе предположить влияние в этом вопросе туземных представлений на мифологию индоариев. Еще один возможный пример мы видим в Греции, где «Великий Ловчий» Дионис, спасаясь от титанов, хотевших его растерзать, принимал облик различных животных. Однако источники напрямую не связывают Диониса с созвездием Орион, хоть это и весьма вероятно на основании многих общих черт, и, кроме того, и в данном случае также вероятно неиндоевропейское влияние. За исключением этих двух примеров индоевропейская мифология не знает сюжета о превращении Ориона в животное.
С этим наблюдением следует сопоставить тот факт, что индоевропейцам оказывается характерно представление об Орионе как о своем первопредке. Напрямую об этом говорит армянская, белорусская и индийская мифологии (у последней в тех вариантах мифов, в которых фигурирует «господин потомства» Праджапати), заметны следы этого представления в греческой и кельтской мифологиях, а у иранцев и скандинавов этногенез заменяется социогенезом. Один оказывается родоначальником трех сословий общества (притом, что к нему напрямую возводили свой род конунги), а Митра символизирует всю общину. Хоть у некоторых неиндоевропейских народов мы также видим отголоски представлений об Орионе как о первопредке, в целом они достаточно слабы и немногочисленны. В Египте Осириса как именовали «отцом и матерью человечества», а в историческую эпоху мы видим, как фараоны монополизировали миф о происхождении от этого бога, когда каждый всходящий на престол правитель рассматривался как сын Осириса Гор, а после своей смерти отождествлялся с самим Осирисом. Хоть эти данные и говорят о существовании некогда мифа о происхождении всего египетского народа от данного бога, однако в историческую эпоху он был оттеснен другими представлениями, и от него остались лишь отголоски. Такие же отголоски мы видим в Африке у догонов, ассоциировавших одну из четырех лестниц амбара с Орионом и частью своих первопредков, и сон-ге, видевших в Поясе Ориона собаку, охотника и дичь, считая последнюю первопредком людей и всех млекопитающих. Опять-таки отголоски данного сюжета мы видим у венгров, на Тибете, у одного японского клана и у племени американских индейцев в Андах. Последний пример показывает, что соответствующий миф уже существовал к началу заселения Америки предками будущих индейцев. О древности представлений об Орионе как прародителе свидетельствует как нанесенный на оборотной стороне его изображения на пластине из бивня мамонта календарь беременности, так и широко распространенное представление о гиперсексуальности олицетворяющего данное созвездие персонажа. Логическое развитие идеи гиперсексуальности Ориона, многократно подчеркнутое как в связанных с ним мифах, так и в описании его внешнего облика, вело к тому, что люди стали видеть в нем своего небесного предка. Все эти факты говорят о том, что некогда сюжет о происхождении людей от Ориона существовал и был распространен почти на всех континентах, однако к моменту фиксации мифов аборигенов этнографами успел уже основательно забыться. Таким образом, мы видим, что почти у всех неиндоевропейских народов образ великого первопредка со временем стерся из памяти, потихоньку вытесняемый образами более поздних родоначальников отдельных племен, и почти полностью исчез с победой христианства с его ветхозаветным мифом об Адаме и Еве.
Хоть степень сохранности мифа об Орионе как о своем небесном прародителе и у отдельных индоевропейских народов оказывается различной, в целом это свидетельствует о гораздо лучшей родовой памяти данной языковой семьи по сравнению со всем остальным человечеством. В то время как предки индоевропейцев в основе своей сохранили представление о небесном охотнике как своем первопредке, у остальной части человечества получает преимущественное развитие сюжет, согласно которому в данном созвездии начинают одновременно видеть и охотника, и его дичь. Сейчас трудно однозначно определить причину подобной дифференциации, однако факт остается фактом: с учетом отмеченных выше исключений водораздел между обоими сюжетами, связанными с созвездием Орион, достаточно четко отделяет индоевропейскую и неиндоевропейскую части человечества.
Установление времени возникновения этого мифологического образа открывает нам чрезвычайно важные страницы духовной истории славян. Благодаря предпринятому исследованию белорусского предания об охотнике — прародителе своего народа, имеющего параллели не только в славянской и индоевропейской, но даже и в общечеловеческой миофологии, мы, наконец, знаем о том, о чем умолчал Нестор и все следовавшие ему христианские летописцы. Проведенное исследование позволило нам восстановить представления наших далеких предков о своем собственном происхождении начиная с незапамятных времен каменного века, как минимум 60–70 тысяч лет назад. Следует отметить, что это минимальная оценка, основывающаяся на современных данных о начале расселения человечества со своей прародины. Для сравнения отметим, что письменная история человечества насчитывает всего лишь пять тысячелетий, а библейская хронология, принятая после крещения Руси, вела отсчет от сотворения мира, которое, по принятому большинством древнерусских книжников так называемому мартовскому стилю, произошло в 5508 г. до н. э. по современному летоисчислению. Соответственно, и Адам, первый человек в библейской традиции, был сотворен Богом около 7500 лет тому назад. Народная память белорусов бережно сохранила миф о своем происхождении, который оказался примерно в десять раз древнее навязанного ей библейского мифа. Как видно из материала общечеловеческой мифологии, представление об Орионе как о первопредке было утрачено многими народами достаточно рано. Уже на материале греческой мифологии мы видим, что хоть память об Орионе и сохранилась, по он практически полностью утрачивает черты прародителя и владыки загробного мира. Еще большему забвению подвергся образ этого персонажа в иранской и германской мифологии. У кельтов и скандинавов память о прародителе сохранилась, но у них он почти полностью утрачивает свои астральные черты. По прошествии десятков тысячелетий к началу письменной истории многие народы постепенно забыли образ своего первопредка, у многих он смешался с образами новых, более молодых богов и героев, но, как мы видели на протяжении этой книги, были и те народы, которые в большей или меньшей степени сохранили память о своем небесном происхождении и донесли ее почти до наших дней. Спустя многие тысячелетия он сохранялся в людской памяти под разными именами, но, несмотря на это, в его описании в различных местах земли неизменно проступали общие черты. Таким образом, уже к концу каменного века о своем происхождении от Ориона помнили предки далеко не всех будущих пародов, в том числе и индоевропейских, можно сказать даже меньшая их часть.
Сохранившиеся у белорусов предания о прародителе своего народа князе Бое, равно как и генетически родственные ему представления восточных и западных славян, восходят к каменному веку, а то и к возникновению Homo sapiens, человека современного вида. Они красноречиво свидетельствует о непрерывности родовой памяти далеких предков славян на протяжении последних 60–70 тысячелетий. Тот факт, что предание о Великом охотнике передавалось из уст в уста многими десятками тысяч поколений и дошло у белорусов практически до наших дней однозначно свидетельствует о том, что люди на протяжении всего этого периода воспринимали его в качестве предка, в противном случае это предание просто не сохранилось бы. Однако эта непрерывность родовой памяти автоматически предполагает и непрерывность существования в этот период и ее носителей — далеких предков славян. Таким образом, вряд ли правильно рассматривать возникновение праславян как результат механического смешения носителей двух или более археологических культур в сравнительно позднюю историческую эпоху, как это делают некоторые археологи. Несмотря на все смешения, контакты и культурное влияние, которые несомненно имели место, наличие родовой памяти красноречиво говорит о существовании восходящего к каменному веку ядра, образовавшего впоследствие славянское племя.
Поскольку в историческую эпоху у многих народов, в том числе и у славян, бытовало представление о небе как об отце, миф о небесном охотнике ставит перед нами и такой вопрос: что исторически было раньше — представление о небе как об отце или представление о конкретном небесном созвездии как о прародителе? Небо вообще, лишенное каких-либо антропоморфных черт, это уже достаточно большая степень абстракции, притом что первобытное сознание было конкретно и оно гораздо скорее могло представить в качестве своего первопредка созвездие, напоминающее своими очертаниями человеческую фигуру, чем бескрайнюю ширь неба. На примере Китая мы видим переход от частного к общему: гексаграмма из изображения Пояса Ориона становится символом неба вообще. Как уже отмечалось выше, в данном случае вполне возможно индоевропейское влияние, благодаря которому древние китайцы вычленили на небосводе эту деталь созвездия Орион и лишь затем перенесли этот символ на все небо. В пользу этого свидетельствуют и три линии в верхней, «небесной» части оленных камней, равно как и этимологическая связь Урана и Ориона в греческой мифологии. Однако на примере Набта-Плайя мы видели, что и в до династическом Египте из всего множества созвездий выделялось именно это, древние шумеры именовали олицетворявшего его Таммуза «великим знаменем небес», а американские индейцы могли вос