Погрузку сопровождали пафосные выкрики распорядителя и громкая музыка, но на шум я уже не обращал внимания, сосредоточившись на происходящем: один из наблюдателей Аренберга, прежде чем я ступил на борт колесницы, вручил мне крылья. Держались они на горжете — широком металлическом воротнике — и в сложенном состоянии были просто плотными широкими полосами с угадывающимися перьями, — но том, что в развернутом виде окажутся самыми натуральными крыльями, сомнений не было.
Хранитель Аренберга водрузил на меня воротник — оказавшийся практически невесомым, несмотря на внушительный вид. И после этого надел широкие браслеты на предплечья, украшенные гравировкой в виде перьев. Вполне вероятно, что браслеты крыльями управляют — вот только проверить пока не было никакой возможности.
Видя, как спокойно воспринимают происходящее другие участники, я понимал, что все они с техникой полета знакомы. Мне же придется учиться по ходу движения, и это очень сильно напрягало.
У соседней колесницы между тем возникла небольшая сутолока — обернувшись, я увидел, как Клеопатра толкнула кадета из Сапфира со знакомым лицом. Это был Черный Герцог — памятный победитель первой части испытаний новичка, — которого после играючи одолела в самом первом поединке Адель.
Саму француженку я увидел лишь мельком. Судя по сосредоточенному виду, она серьезно волновалась — именно ей по плану Радагаста необходимо было выиграть испытание — и девушка, видимо, чувствовала давление ответственности. В одной колеснице с ней находился капитан Волков из Федерации — его тройка единственная состояла из мужчин, остальные четыре команды первой группы полностью комплектовались из девушек. Среди которых тоже было немало знакомых по турниру новичков лиц.
В этот момент распорядители Аренберга бегом сорвались в сторону соседней колесницы, где Клеопатра — уже без рук — плечом, оттолкнула ошалевшего от происходящего Черного Герцога. Парень сверкнул глазами и что-то угрожающе произнес, на что Лера только звонко рассмеялась, проходя к откинутому борту колесницы первой — именно из-за очередности посадки и возникла ссора.
Вроде бы неглупая девушка, а вот так на ровном месте находит серьезных недоброжелателей — причем неизвестных, если учесть, что загадочный кадет до сих пор без герба.
В Сапфире, держащемся в тени, в отличие от остальных цитаделей, жизнь пока спокойная и неторопливая — Амбер и Диамант активно участвуют в дележке новых миров, Обсидиан также пытается, но в отличие от первых двух без особого успеха, Эмеральд и Федерация в настоящих русских традициях устроили национальные бои, а Жемчуг и вовсе прекратил свое существование. И только Сапфир пока темная лошадка — поэтому его лидеры не на виду и не на слуху.
К нашей колеснице я подошел не первым — и это было хорошо. Потому что на входе распорядители Аренберга проверяли работоспособность крыльев. Передо мной — из-за того, что для разговора с Лерой я оттеснил китайскую команду — оказались все четыре тройки: Амбера, Сапфира, Обсидиана и китайская команда. Поэтому мы с Фредом и Принсом грузились на борт последними.
С крыльями все оказалось удивительно просто. Посмотрев, как прошли тест на пригодность врученных артефактов идущие передо мною кадеты-атланты, я по знаку мастера остановился и, скрестив на весу руки, ударил запястьями друг об друга, активируя полученный артефакт. Чуть приподняв руки, раскрыл ладони, плотно сложив пальцы. С едва слышным шелестом крылья распахнулись, и полуметровые плотные полосы перьев развернулись во внушительные крылья — удивительно легкие и при этом невесомые. Глядя на серо-стальной блеск в оперении, создавалось ощущение, что крылья сделаны из тончайшего металла.
По жесту распорядителя я расправил ладони, опуская руки — повторяя многократно виденный ранее жест, и крылья моментально сложились, исчезнув за спиной.
— Время действия накопителя энергии крыльев — полторы минуты, — дежурно произнес распорядитель и перенес внимание на стоявшего следом Принса. Фред шел последним — он был наголову выше Принса, и на две как минимум возвышался надо мной.
Когда все пятнадцать человек нашей группы оказались на борту, мы некоторое время ожидали окончания погрузки других участников. И чуть погодя одна за другой колесницы покатили по песку — взмахивая крыльями, пегасы набирали скорость. Первая колесница оторвалась от земли, свечкой взмывая в небо, следом сразу устремилась вторая, третья. Поверхность под ногами мягко дернулась, и наша колесница практически вертикально взмыла в небо под ржание пегасов. Но особых неудобств, кроме ощутимой перегрузки, столь стремительный взлет не доставил — в колеснице словно присутствовал генератор силы притяжения, и никто за борт не выпал. Практически сразу рядом с нами вспыхнул нестерпимо яркий, но не обжигающий солнечный свет — так, что мы с Фредом и Принсом могли беспрепятственно смотреть за борт, но соседей из других цитаделей просто не видели.
Снизу расстилалось быстро бегущее море облаков — пегасы тянули за собой колесницы с невероятной скоростью. Коротко оглянувшись, я увидел, как стоящие позади Фред и Принс деловито проверяют крылья. Попробовал и я — раскрыл ладони и плавно взмахнул руками. Моментально ощутив, как меня тянет вверх — и оставаясь при этом на месте, удерживаемый силой притяжения колесницы. Хорошо на мне был доспех духа — с облегчением подумал я, — понимая, что был в шаге от величайшего конфуза. Подъемная сила оказалась такова, что верхняя половина туловища могла взлететь отдельно от нижней, если бы не активированная мною заранее по укоренившейся привычке защита.
Сложив крылья и решив не махать больше руками понапрасну, я перегнулся через борт и принялся осматриваться по сторонам. Три колесницы шли впереди нас, выстроившись в ровную линию, за нами была еще одна — пятая — с Клеопатрой, Черным Герцогом и Абдулом из Диаманта, которые должны были высаживаться в центре Нового Вашингтона, у Белого Дома.
Вскоре впереди показался висящий над облаком в виде четырехлучевой звезды остров. Первая колесница, на которой находилась Адель, вдруг начала забирать правее, заходя по широкой дуге в пологий вираж. Ей предстояло обогнуть остров, подлетая с Запада к Парфенону — и из-за самого длинного маршрута высадка с нее происходила последней. Вторая и третья колесницы также разошлись в стороны, но более плавно, для того чтобы приблизиться к острову с Севера и Юга. Наша колесница начала набирать высоту так быстро, что засвистел ветер в ушах, а самая последняя наоборот продолжила двигаться с прежней скоростью — ей предстояло пролететь к центру острова, прежде чем будет разрешена высадка.
— Готовность шестьдесят секунд! — раздался четкий, усиленный магией голос правящего колесницей возницы из хранителей.
Ввинтившись в небо, сделав сразу две бочки, наша воздушная повозка оказалась над высоко Капитолийским холмом. Затаив дыхание, я наблюдал за панорамой внизу: отметив сместившийся ближе к центру Пентагон, и привычно для первого отражения расположенные вдоль широкой Национальной аллеи Парфенон, поднимающийся вверх почти двухсотметровый обелиск Монумента Вашингтона, Белый Дом и Капитолий.
— Готовность тридцать секунд! — вновь раздался голос возницы.
«Черт, почему же мне никто про крылья-то не рассказал?» — почувствовал я запоздалое волнение.
Наверняка ведь просто забыли — Ребекка скорее всего положилась на Радагаста, а тот вероятно думал, что я с крыльями обращаться умею. Но, стараясь на этом не зацикливаться, я почти сразу задышал ровно, успокаиваясь и нагоняя энергию в доспех духа.
Колесница вдруг заложила крутой вираж и полого начала опускаться вниз — так, чтобы исключить возможность попадания наших групп в другие зоны.
— Готовность десять секунд!
— Давай-давай, парень, погнали, покажи класс! — закричали позади мои жизнерадостные спутники, пока я, прищурившись от встречного ветра, рассчитывал траекторию полета к белоснежному Капитолию.
Глава 28. Капитолийский холм
— Джеронимо-о! — услышал я за спиной громкие крики в тот момент, когда прыгнул вниз. Кричали атланты из других команд — выпрыгивавшие сразу после того, как только было разрешено десантироваться.
Воздух засвистел в ушах, наваливаясь плотной тяжестью, и тело повело в сторону — сложно было удерживаться прямо в вертикальном полете. Я немного расправил руки с раскрытыми ладонями и сразу почувствовал, как улучшилась управляемость — если до этого я неумолимо разворачивался, готовясь закувыркаться, то сейчас полетел практически ровно и прямо.
Поверхность земли приближалась, и я понял, что к Капитолию близко не попадаю — падал чуть правее, где в настоящем Вашингтоне находилась Библиотека Конгресса, а сейчас раскинулся зеленый густой пихтовый парк, пересеченный ровными окружностями дорожек, среди которых белели античные статуи. Впереди передо мною метеорами падали сразу три команды: две красных — британцы и китайцы, а также плотная серая группа Обсидиана, которая даже в пике сохраняла плотную дисциплину строя.
Хотя бы минимальное управление крыльями точно бы не помешало, подумал я в тот момент, когда крылья неожиданно полно расправились и меня остановил рывок, сравнимый с силой раскрывшегося парашюта. Мимо с удивленными воплями пролетели Принс и Фред — тот, вращая белками глаз и обнажив в крике белоснежные зубы, был явно поражен моей неожиданной остановкой. И в этот момент меня что-то удалило в спину — так сильно, что закувыркавшись в воздухе, я полетел в сторону словно футбольный мяч после удара. Перед глазами мелькнула королевская синь формы Сапфира — это один из австрийцев врезался в меня после неожиданной остановки.
Я уже падал спиной вперед и, недолго думая, запустил с двух рук файерболами. Что удивительно, попал в одного из австрийцев, расправившего крылья и неторопливо планирующего. На меня атакованный кадет в синей униформе не смотрел — отвлекся на падающего соратника, который, смешно разбросав руки и ноги, летел в сторону после нашего столкновения. Извернувшись в воздухе, я не стал наблюдать, чем закончится встреча огненных шаров с кадетом Сапфира и проверять, выдержит ли его доспех духа мою атаку. Вновь попытавшись направить падение, я едва пошевелил пальцами — крылья были невероятно чувствительны и отзывались даже на малейшее движение.