Девушка, которой я залюбовалась, отошла от окна к камину, где спиной ко мне стоял и грелся юноша. Левое плечо у него было немного выше правого, и это напомнило мне Чижика; к тому же, будь он здесь, он наверняка стоял бы у очага, поскольку мерз с октября до мая.
Но этот юноша крепко упирался в пол расставленными ногами, а Чижик обычно топтался на месте. И этот юноша вроде бы был выше, хотя тут легко ошибиться.
А вдруг это он станет моей любовью? Вдруг мне понравится, что он напоминает Чижика?
Где же теперь настоящий Чижик? Болтается в чьей-то чужой аптеке с утра до вечера? Или утешает маму тем, что по-прежнему всегда рядом? Часто ли они говорят обо мне?
Плащ этого юноши, который он не снял – еще одна общая черта, – ниспадал мягкими складками – признак дорогой шерсти, а дорогая шерсть – признак богатства. Девушка с улыбкой склонила к нему голову.
Может быть, они друзья детства, как раньше мы с Чижиком? Или только что познакомились? Может, она надеется, что он сделает ее богатой?
– Сударь, – произнесла она. – Можно попросить вас о любезности? – Какая нахалка. И должно быть, они не очень хорошо знакомы, раз она зовет его «сударь». – Там вокруг чайного стола такая толпа – не хотелось бы проталкиваться…
Три человека – это толпа?
– Уповаю на вашу галантность.
Во дает!
Он поклонился и повернулся к чайному столику.
– Чижик! – вырвалось у меня.
Глава шестнадцатая
К счастью, стены хозяйского дома были толстые. Никто к окну не бросился.
Как так вышло, что Чижик тут? Как он сюда попал? Что-то случилось с мамой? Она заболела? Он ищет меня, чтобы я вернулась домой и вылечила ее?
Я стиснула руки. Только бы не оказалось, что мама болеет!
Чижик прошел к чайному столу – никого не пришлось расталкивать, – взял чайник и налил две чашки. К нему подошли еще несколько юношей. Один спросил, надолго ли он в здешних краях.
– Утром уезжаю.
Куда, не сказал. Но главное, останется здесь на ночь. Надо с ним поговорить!
– Ясно. – Тот, кто спрашивал, из вежливости не стал напирать.
Лучше бы оказался грубияном!
– Многим молодым людям хотелось бы получше познакомиться с вами. Признаться, и мне.
Чижик поклонился и покраснел, правда, я рассчитывала, что он покраснеет сильнее. Может быть, с тех пор, как меня нет, он привык к подобному вниманию?
В беседу вступил еще один юный господин:
– Городские сюда нечасто заглядывают. У них нет возможности узнать, какие мы гостеприимные.
Девушка с жаром закивала.
Чижик тут заезжая знаменитость, не иначе!
Кто-то еще заговорил. Да пока Чижик от них вырвется, чай остынет. Та нахалка вернулась к окну и выглянула.
Я забыла, что ночь такая лунная.
– Сюда кто-то смотрит! – закричала девица. – Кто-то большой! Медведь!
Я бросилась наутек. По отпечаткам башмаков они поймут, что я не медведь. Догадается ли хозяин, кто я на самом деле?
Все хлынули из дома. Вслед мне неслись крики, но гнаться за мной не стали. Видимо, им достаточно было отпугнуть меня.
Куда бежать?
Не в сушильню с ее деликатесами, где я уже побывала: если кто-то сообразит, кто я, меня сразу бросятся там искать. Не в конюшни, где стоят лошади гостей. Не в сарай, куда, наверное, поставили тех, кому не хватило места в конюшнях.
Свиньи пустили меня к себе в хлев по доброте душевной. Мне нравился их запах, а они, похоже, меня не боялись. А главное, они были теплые. Я уютно пристроилась между ними и сразу вспомнила, как хорошо было по ночам с моей бандой. Вскоре я уснула.
– Эви-и?
ССахлУУ тащил куда-то Чижика, его надо было спасать, но я увязла в болоте из каких-то кожаных подушек.
– Эви?!
Я проснулась. По-прежнему ночь, по-прежнему луна. А я по-прежнему огр.
– Эви!
Чижик! Вот он – всего в нескольких шагах от хлева, лицом к сараю, спиной ко мне. Рядом с ним хозяин и те работники, которых я уже видела, и они тоже смотрят в другую сторону. Двое с фонарями, но ни у кого нет ни топоров, ни кос, ни грабель.
И все в плащах. Непонятно, успел ли тот тощий поправиться.
Я надеялась выбраться из хлева, пока меня никто не видит, но свиньи отказались мне помогать. Они задвигались, зашуршали, завизжали и закряхтели.
– Эви! – Чижик кинулся было в свинарник, но отпрянул от нашей со свиньями совместной вони. Та юная нахалка из числа гостей не пожелала проталкиваться сквозь толпу из трех человек, а мне пришлось протискиваться мимо свиней, держа сумку над головой.
– Чижик, от меня пахнет. – И я добавила с вызовом: – Лично мне все равно. – Но тут верх взяла целительница. – У тебя от запаха может запершить в горле.
Он прикоснулся к шее и решил держаться на почтительном настоянии. Жаль, что тут полно народу: я хотела бы понять, что он почувствовал.
– Мама заболела, да?
Хозяин нахмурился. Наверное, подумал: «Этот человек знаком с матерью огра?»
– Нет, но она волнуется за тебя.
Когда мама волнуется, она забывает есть.
– Передай, пусть пьет чай из теткиной травы. Это успокаивает. Следи, чтобы она не слишком худела, и скажи ей, что у меня все хорошо.
– Она все твердит, что скучает по своей маленькой знахарке.
– Так ты женщина? – уточнил хозяин.
– А больше по мне никто в Дженне не скучает?
Он пожал плечами.
– Мои больные нашли других целителей?
Он опять пожал плечами. Конечно нашли.
– Я – нет, Эви.
– Ты плохо себя чувствуешь?
– Как обычно.
По виду-то и не скажешь. В животе у меня заурчало. И по коже побежали непонятные мурашки – то ли девичьи, то ли огрские.
– Как ты здесь оказался? – (Ой!) – Тебе что, фея сказала, где меня искать? Она что, перенесла тебя сюда?
Феи так делают?
– Фея? – эхом повторил хозяин.
– Я ее не видел. Она ничего мне не говорила. Я прискакал на Паиньке.
Так звали его лошадь.
– Эви, у тебя осталось всего двадцать четыре дня.
Он считает дни! А вдруг он собирается опять сделать предложение? Что я тогда скажу?
– А зачем ты приехал? – Мне позарез нужно было это понять. – По родительским делам?
Он расправил плечи. Мне помнилось, что это был довольно-таки нелепый жест, а сейчас так не показалось.
– Я приехал, потому что надеялся найти тебя поблизости от Топей или, по крайней мере, узнать что-то о тебе.
– Ради мамы?
Или ради себя?
Он кивнул.
Ясно. Ради мамы.
Он поежился и запахнулся в плащ.
Хозяин и прочие тоже кутались в плащи. Хозяин предложил продолжить беседу в доме, но потом принял во внимание мой аромат и передумал. По его совету мы отправились в сарай, и я увидела, что он заметил: мое присутствие не пугает скотину.
Я задала ему свой главный вопрос:
– Сударь, а здесь не проезжал торговец, некто господин Питер?
– Высокий?
Я кивнула.
– Настырный?
Ну, бойкий.
– Пожалуй.
– Побывал здесь с полгода назад. Если бы он снова объявился, я выгнал бы его взашей. Наша последняя кухарка страдала по нему до дня своей свадьбы с другим.
Он из тех, кого легко полюбить, поэтому естественно, что не я одна поддалась его очарованию.
– Что еще за господин Питер? – нахмурился Чижик.
– Встретила по пути. – Углубляться в подробности мне не хотелось.
– А. – Он ждал продолжения. А когда не дождался, спросил: – Ты еще не добралась до Топей?
– Напротив, я жила там некоторое время.
Почему мне стыдно?
– Научилась убеждать?
Я кивнула. Хозяин и прочие уже знали об этом.
– Значит, ты возвращаешься? – В голосе Чижика прозвучало нетерпение.
– Не могу. Убеждение действует, только когда на одного огра приходится не больше трех человек. В Дженне я никого не успею околдовать – меня сразу убьют.
– Ой.
Девочка-служанка подавила зевок, отчего всех сразу одолела зевота, кроме Чижика. Что он чувствует ко мне? Что я ответила бы, если бы он снова попросил меня стать его женой? Я еще горевала по господину Питеру. А Чижик, в сущности, остался моим приятелем по детским играм. Только теперь от него у меня по коже бежали мурашки, впрочем, как почти от всех.
Нет, предложения он не сделал. Неужели я стала ему безразлична?
Глава семнадцатая
– У меня теперь есть полкувшина пурпурины! – сообщила я ему свою главную новость. И улыбнулась. – Прямо из-под дракона!
Он тоже улыбнулся:
– Ты ею сто человек вылечишь. Поздравляю!
– Больше ста. – (Ой! Как же я забыла?!) – Как там Аидиу? Поправилась?
Чижик ответил, что Аидиу взяла мои лекарства, лечилась, как я велела, и теперь жива-здорова.
– В ее доме ты всегда желанная гостья, – добавил он.
Хозяин заметил, что час уже поздний, и предложил мне стойло в сарае, но я предпочла вернуться к свиньям, и он не возражал.
Перед рассветом Чижик снова разбудил меня:
– Эви!
Я растолкала свиней и выбралась из хлева. Он был один, седельные сумки висели на правом плече. Я пожалела, что он не успел сходить на охоту, прежде чем позвать меня. Он был вовсе не полный, но и не тощий. Хорошо, что он не читал мои мысли.
– Хотел повидаться перед отъездом. Хотел сказать…
– Что?
От него повеяло страхом. Неужели все-таки прочитал мои мысли? Или все-таки собрался делать предложение и боится, что я снова откажу.
– Если бы я не попросил тебя выйти за меня, ты осталась бы прежней.
Он боялся, что я считаю, будто это он во всем виноват.
– Ты тут ни при чем – это все Люсинда.
– Ты останешься здесь?
– Здесь? – Я невесело рассмеялась. – Ну свиньи вроде бы не против. – И добавила: – А вот хозяин – не знаю.
– Вечером я рассказал ему, какая ты хорошая де… – Он поперхнулся, но по губам было видно, что он пытался сказать «девушка». Для него я девушка. – Хороший огр и целитель. Я не мог рассказать, что с тобой произошло. Она не позволяет.
Люсинда.
– И мне тоже. Вообще-то, все не так уж плохо. У меня есть пурпурина.