– Можно мне остаться до тех пор?
Только не выгоняйте меня, умоляю!
– Живи здесь сколько вздумается. У меня уже много лет не было так легко на душе, как теперь, когда я поделился с тобой своей тайной, и я тебе благодарен. Более того, тут за тридцать миль другого целителя не сыщешь.
Я готова была броситься ему на шею за такие слова. У меня будет дом. И я снова стану целительницей. И даже смогу послать за мамой. Скоро мы обзаведемся здесь своим хозяйством.
– Надолго ли приедет сквайр Джеррольд?
– Рыцарь Стивен по доброте своей отпустил его на целый месяц. – Хозяин засмеялся. – Я прошу у тебя час этого времени на то, чтобы помочь ему привыкнуть к мысли о тебе. После этого, не сомневаюсь, он будет счастлив познакомиться с тобой.
Если и правда будет счастлив, он само совершенство.
У меня осталось меньше месяца, но если мы будем часто видеться… если проникнемся уважением друг к другу… Если у меня побегут мурашки, но не от голода, и я пойму, в чем различие… Если… Если… Все может быть.
После обеда мы с хозяином болтали весь вечер до поздней ночи. Темы были самые разные: монархия, целительство, земледелие, мое детство и даже его. Сомневаюсь, что ему захотелось бы столько беседовать с девушкой моих лет, но обличье скрывало мой возраст.
Потом я вернулась в хлев, где вместо того, чтобы выспаться, жалела, что Чижик не смог погостить подольше. Он почти ничего не успел мне рассказать ни о доме, ни о маме, ни о себе.
Утром я устроила аптеку в уголке хозяйской кухни, поставив сушеные травы и флакон пурпурины на столик, между сверкающей медной раковиной и восхитительной плитой, где уже кипел наготове чайник.
Первой моей больной стала госпожа Уиннет, кухонная прислуга, которая обратилась ко мне по настоятельному совету Дуба. Это была та самая девочка, которая приходила в сушильню в ту ночь, когда я взяла хозяина в заложники, и у нее была бородавка на ступне.
– Я думала, мне камешек попал в башмак, а камешек оказался прямо в ноге, госпожа Огр.
– Госпожа Эви.
– Госпожа, с твоего позволения, сколько ты берешь за одну ногу?
Я уже тщательно мыла руки над раковиной.
– Эта нога бесплатная. Если и на второй образуется бородавка, мы как-нибудь договоримся.
Я намазала больное место мазью из семян кукольника и теплой воды и наложила не слишком толстую повязку.
– За несколько дней бородавка уменьшится и исчезнет.
– Спасибо, госпожа Огр.
Я страшно разозлилась, но смолчала.
Дуб привел ко мне терьера, с которым хозяин ходил на горностая.
– У Музи отчаянный кашель. – Дуб прижимал собаку к груди и явно и сам был в отчаянии. – Не ест. Не встает. Только посмотри, госпожа Огр, какие у него ребрышки.
– Госпожа Эви.
Пес так кашлял, что сотрясался всем телом. Я положила руку ему на грудь и услышала, как мучительно бьется сердце.
– Смотри-ка, не боится тебя! Храбрый песик!
– Животные умные и понимают, кого бояться, а кого нет.
Микстура из девясила подействует, но не раньше чем через неделю, а к этому времени Музи умрет. Я подмешала каплю пурпурины в столовую ложку сливок. Дуб открыл псу пасть, и я влила туда снадобье. Музи глубоко вздохнул.
– Только посмотри!
Дуб принес обрезки мяса. Пес проглотил их, а у меня до того громко заурчало в животе, что Дуб и мне принес немножко.
У хозяйского конюха случались приступы головокружения, а это серьезное недомогание для того, кто часто ездит верхом. Я дала ему кулек порошка из оленьих рогов и велела вдыхать, как только он почувствует себя неуверенно. Он тоже спросил, сколько это будет стоить, и я и ему ответила, что пока бесплатно.
То, в чем я нуждалась, было только у одного человека – у госпожи Дозии, и я опасалась, что она совершенно здорова, но на закате пришла и она, омерзительно воняя чистотой, и призналась, что у нее за ухом выскочил нарыв. Я назвала свою плату – она согласилась. Я в очередной раз вымыла руки. Руки у огров, особенно ногти, притягивают всякую грязь и гадость, будто магнит.
Я вскрыла нарыв и прочистила ранку. Закончив, дала Дозии травы, чтобы добавлять в примочки, которые ей следовало делать трижды в день в течение месяца. Потом потребовала, чтобы Дуб отвернулся, и велела ей снять просторный фартук из небеленого холста и застиранное темно-красное платье. После всего этого я взяла ее платье, поднесла к себе, чтобы понять, будет ли оно впору, но не слишком близко, чтобы оно не впитало мой запах.
– Тебе подойдет, госпожа Огр, – сказала госпожа Дозия.
– Госпожа Эви.
Она оделась, а я попросила ее принести два платья и нижние сорочки, которыми она согласилась со мной расплатиться. Как только она ушла, я побежала снова купаться.
Второе платье госпожи Дозии оказалось линяло-коричневым. Я его надела, а темно-красное отложила на завтра, к приезду сквайра Джеррольда. Платье жало в плечах, а в талии и бедрах было велико, зато кричало, что я женщина.
Когда госпожа Дозия подавала мне ужин, она сказала:
– А тебе это платье идет даже больше, чем мне, госпожа Огр.
Я приветливо кивнула. От ее вранья меня охватила ярость.
Утром, после ванны, я побрилась и вытерпела зрелище собственного лица в зеркале – в пятнах, безжалостное, свирепое. После этого я выбрила шею, уши и тыльную сторону ладоней. Ушам потом потребовалась помощь целителя. Но в целом у меня получилось неплохо: обошлось почти без крови.
Временно чистая и временно выбритая, я натянула темно-красное платье госпожи Дозии. Потом, надеясь, что сквайр Джеррольд не приедет, пока я не буду готова, сделала отвар из шиповника и розмарина и поставила остывать, а тем временем растерла цедру бергамота и капнула туда орехового масла. Когда я все смешала, получились духи, и я мазнула ими за ушами и в ямке между ключицами. Меня едва не вырвало.
– От тебя вкусно пахнет, прямо как от настоящей барышни, госпожа Огр. Чудеса! – заметил Дуб.
Дело шло к полудню, когда я присоединилась к хозяину в библиотеке, окна которой выходили на дорогу. При виде (и запахе) меня он поднял брови, но промолчал. Я направилась к полкам. Книги о садоводстве меня не интересовали, но тут на глаза мне попался роман «Даниэль-разбойник».
– Признаться, госпожа Эви, – заговорил хозяин, стоило мне открыть книгу, – когда я вижу, как ты читаешь книгу, это зрелище представляется мне таким же сказочным, как если бы мои вязы пустились в пляс.
Я проглотила обиду и подумала, не пора ли опять побриться. Нос возвестил, что огрский запах уже перебивает духи. В животе заурчало. Я прочла:
«В детстве меня звали Даниэль-разумник, но после убийства моей возлюбленной мною овладела ярость. Я жаждал мести».
Многообещающе.
Хозяин смотрел в окно. Я читала.
Через час я решила снова выкупаться.
Намыленная – и голая! – я услышала стук копыт.
Я подавила панику. Может, это и не сквайр Джеррольд, но даже если это он, то направится он в дом, а не на задний двор, да и хозяин хотел потратить некоторое время, чтобы дать внуку привыкнуть к мысли обо мне. Я втерла мыло в макушку. Надо бы и побриться тоже.
Но что это? Я услышала треск ломающегося дерева. На землю рухнуло что-то тяжелое – тело?
– Госпожа Эви! Сюда! Скорее!
Глава двадцатая
Я выскочила из пруда, ринулась к дому, вернулась. Полотенце слишком маленькое! Натянула сорочку, не вытершись, и она меня облепила.
– Джерро! – закричал хозяин. – Очнись!
Я бегом обогнула дом. Между ним и разбитыми воротами стояла лошадь без всадника. Я продралась сквозь плотное кольцо слуг и присела над неподвижной фигурой. Хозяин положил голову сквайра Джеррольда себе на колени.
Я нагнулась ниже. Острый огрский слух уловил признаки жизни.
– Он дышит.
– Он дышит! – эхом отозвался хозяин. Остальные подхватили его слова.
Перекрывая их, я завопила:
– Посмотрите ему в глаза!
Хозяин осторожно поднял правое веко сквайра Джеррольда.
Карие глаза, какими я видела их на портрете, выцвели до блекло-желтого. Взгляд был невидящий. Я проверила ногти и обнаружила характерные бугорки. Мучной мор!
Я помчалась в дом. В кухне налила полчашки имбирного чая из чайника, который у Дуба всегда тихонько кипел на плите, и добавила туда три капли пурпурины. Если сквайр Джеррольд не умрет в ближайшие две минуты, я его вылечу, и – если удастся загнать поглубже скорбь по господину Питеру – эта пурпурина может послужить нам приворотным зельем. У кого хватит сил сопротивляться чарам девы (огрской), что спасла ему жизнь?
Когда я очутилась у ворот, хозяин приподнял голову внука. Я открыла ему рот и влила туда чай, подождала, чтобы проглотил, влила еще и так понемногу споила все лекарство.
– Трех капель пурпурины с чаем должно хватить.
Пока мы ждали, когда проявится действие (я-то была уверена в успехе), мы с хозяином и Дубом перенесли сквайра Джеррольда в гостиную и уложили на диван. К этому моменту щеки у него уже утратили восковый оттенок, дыхание стало глубже. Обморок перешел в спокойный сон.
У меня засосало под ложечкой. Такой сладенький!
– Дуб, попроси Дозию нарисовать «ММ», – распорядился хозяин.
В домах, где болели мучным мором, на дверях писали две эти буквы, чтобы предупредить посетителей.
Рот у сквайра Джеррольда приоткрылся, стало видно, что между передними зубами у него щелочка, хотя в остальном зубы белые и ровные. Это крошечное несовершенство делало его еще аппетитнее. Я едва дышала.
Пришлось заскочить на кухню и отрезать три ребра от говяжьего бока, который Дуб собирался зажарить нам на обед по случаю приезда сквайра Джеррольда.
Вероятно, сквайр Джеррольд даже не понял, что заболел. Мучной мор – коварная болезнь: она начинается с легкого недомогания – головной боли и слабости. Люди здоровые, вроде сквайра Джеррольда, первых признаков и не замечают. А потом разом наваливаются тяжелые симптомы. Час назад сквайру, очевидно, было просто немного не по себе, и даже тогда, наверное, он считал, что вот-вот все пройдет.