Она обсуждала их с ним, он оказался чрезвычайно полезен в выяснении важных деталей их частной жизни путем бесхитростных вопросов и необременительного шпионажа среди его простых, но обычно очень осведомленных друзей.
Они путешествовали от одного берега к другому. Для его матери не было ничего слишком фантастичного или слишком рискованного, ей всего хотелось попробовать. Нечего удивляться, думал Роберт, что многие из ее поклонников не успевали ею пресытиться, как и она ими.
Если город не был наполнен развлечениями, каких она ожидала, если деревенский день выдался пасмурный и холодный или прислуга в отеле оказалась посредственной либо дерзкой, этого было вполне достаточно, чтобы они вновь тронулись в путь, пересекали моря и континенты в надежде открыть для себя Эльдорадо или, по крайней мере, нечто заманчивое.
Обучение Роберт получал урывками. Иногда он посещал школу несколько месяцев, иногда к нему приглашались репетиторы, но все это играло малую роль в его образовании. Он так много и быстро учился у самой жизни, что книги, цифры и языки занимали лишь небольшую часть его внимания.
Когда он подрос настолько, что мог видеть глаза матери прямо перед собой, их отношения несколько изменились. Теперь он стал присматривать за ней, стал лидером и подстрекателем в разработке их совместных приключений. Конечно, ее прихоти и импульсивность оставались господствующими, и все же, как истинная женщина, она обращалась за последним подтверждением и окончательным одобрением именно к нему.
Он согласился со своей новой ролью, как соглашался со всем, что она когда-либо требовала от него. Однажды она попросила его перестать называть ее мамой и звать просто по имени — Флер.
Имя очень ей подходило, и Роберт обнаружил, что произносит его с нежностью и любовью, что было не совсем обычно для отношений матери и сына. Но между ними все было необычным, поэтому-то они и были счастливы.
Иногда Роберт ревновал ее к мужчинам, появляющимся и исчезающим из их жизни, но они так мало значили для самой Флер, что ему трудно было воспринимать их более серьезно, чем это делала она сама.
«Он прелесть, я без ума от него!» — восторгалась мать своим последним поклонником. Затем забывала о нем, всю ночь просидев за карточным столом или отправившись на прогулку под луной, которую предлагал Роберт.
Она была как дитя, которому дали поиграть с коробкой дорогих украшений. Она выхватывала то одно, то другое и прежде, чем могла оценить по достоинству, чем в данный момент обладает, бросала, чтобы вцепиться во что-то еще.
Флер всю жизнь баловали, как единственного в семье ребенка, рожденного не очень молодыми родителями. Ее отец был практичным и искушенным в делах бизнесменом и после нескольких неудач все же смог разбогатеть. Богатство свое он тратил экономно, даже неохотно — деньги слишком тяжело ему достались, и он копил, отказывая себе и жене даже в мелочах, но был безрассудно расточителен во всем, что касалось дочери.
Как это часто бывает, у ребенка имелось все, чего были лишены его родители. Флер была щедрой, сумасбродной, беспечной, расточительной и по природе веселой. Все, что долгие годы сдерживалось в ее матери и чего не одобрял ее отец, воплотилось в ней самой.
Но очарование матери не затмило для Роберта ее недостатки, как это случалось с мужчинами, которые ее боготворили. Всеми мужчинами, за одним исключением, и этим исключением оказался человек, за которого она вышла замуж.
Флер влюбилась в отца Роберта, во-первых, потому, что он был англичанин, и, во-вторых, потому, что он не влюбился в нее с первого взгляда и, таким образом, отличался от всех ее знакомых мужчин. Месяц с небольшим потребовался ей, чтобы пленить Бертрама, и еще полтора месяца, чтобы заставить жениться. И почти двенадцать лет, чтобы избавиться от него и взять опеку над их сыном.
Она не могла бы выбрать кого-то более не подходящего своему темпераменту и более трудного в общении. Бертрам был воспитан в строгости. Его родители, спокойные сельские жители западной Англии, имели небольшое имение, находившееся в сильно запущенном состоянии из-за нехватки средств.
Бертрам окончил привилегированную частную школу для мальчиков и решил попробовать себя в инженерном деле. По протекции родственников ему предложили работу в Америке. Именно там он и познакомился с Флер.
С первого момента, как Бертрам ее увидел, в нем заговорил пуританин. В девушке было все, что его учили осуждать. Но она оказалась слишком большим испытанием не только для его морали, но и для его решительности. Он влюбился в нее и, лишь когда они поженились, начал размышлять о том, что скажут о ней его родители. И всю оставшуюся жизнь его мучила вина за то, что его мать чуть не умерла от потрясения.
Но страдания его родителей были ничто по сравнению с тем ужасом, который испытала сама Флер, познакомившись с ними. Ей хватило одного взгляда на холодный неуютный дом без элементарных удобств и центрального отопления, чтобы тут же решиться вернуться домой. Когда она сказала об этом мужу, тот лишь удивленно посмотрел на нее:
— Но теперь это твой дом!
Флер засмеялась в ответ. Бертрам ненавидел этот смех — ему казалось, жена насмехается над всем тем, что он считал священным и неприкосновенным.
Но даже тот факт, что у нее будет ребенок, не смог примирить Флер с аскетизмом английской деревни. Она уехала в Лондон, купила там дом и наполнила его веселыми людьми, многие из которых были ее земляками.
Там и появился на свет Роберт, не в родовом поместье предков, а в роскошном особняке, в котором его собственный отец ощущал себя одновременно иностранцем и посторонним.
Флер неважно чувствовала себя после рождения ребенка. Прошел почти год, прежде чем она достаточно оправилась, чтобы путешествовать, и поспешила назад через Атлантику, как выпущенный на свободу почтовый голубь. Она хотела забрать с собой Роберта, но этого не позволили ни Бертрам, ни его родители.
Вернувшись на следующий год в Англию, она недвусмысленно дала мужу понять, что хочет развода. Бертрам был в ужасе. В его семье разводов никогда не было, и он не собирался стать первым. Флер спорила, умоляла, плакала, но все безуспешно. Она уехала домой и вскоре вернулась опять, однако так ничего и не добилась.
Когда началась война с Германией, Флер находилась в Америке. В течение четырех лет у нее не было случая повидать сына. Бертрам уехал во Францию и оттуда был направлен со своим полком в Индию.
Пока он пребывал на Востоке, ему удалось установить связь с одной инженерной фирмой, нуждавшейся в менеджере для австралийского филиала. Как только его демобилизовали, он занял предложенное ему место.
Тем временем Флер продолжала писать ему, требуя свободу и своего ребенка. Бертрам через адвокатов дал ей ясно понять, что не собирается давать ей ни того ни другого. От себя лично он приложил краткую записку, в которой говорилось: «Тех, кого соединил Господь, никто не сможет разлучить». Он также добавил, что считает ее жизнь греховной и надеется, что из уважения к приличиям она воссоединится с ним в Австралии как жена.
Ханжески-упрекающий тон его письма был оскорбителен для Флер. С этого момента она приняла решение бороться с Бертрамом всеми средствами, что были в ее власти. А поскольку она была очень богатой, этих средств оказалось у нее предостаточно.
Бертрам и не подозревал, какие силы он вызвал. Он вел интересную жизнь, был обеспечен и молод, Англия и Америка казались ему такими далекими, что он позволил себе запутаться в легком и довольно прозаичном флирте с одной фермерской дочкой. Часто проводя выходные на ферме, он даже не подозревал, что Флер устроила слежку за ним, что его похождения фиксируются до мелочей и что несколько поцелуев, сорванных с уст девицы под стогом сена в лунном свете, смогут привести к таким плачевным результатам.
Адвокаты Флер оказались умелыми, и им хорошо платили. Бертрам же мог руководить делом лишь с другого конца земного шара и платить своему поверенному скромные гонорары. Оба его родителя к тому времени уже умерли, и в Англии не было никого, кто мог бы посоветовать ему что-то вразумительное. Когда же Бертрам узнал, что Флер удалось развестись с ним и добиться опеки над сыном, он чуть было не отправился в Америку, готовый застрелить ее. Но, будучи человеком благоразумным и уравновешенным, вместо этого просто женился на фермерской дочке и позабыл о своей прежней жизни.
Роберт не интересовался своим отцом. Бертрам со слов Флер и по тем редким открыткам, что он когда-то получал от него, представлялся личностью довольно скучной.
Флер была совершенно другой.
Мало-помалу, живя с ней бок о бок, Роберт тоже начал видеть ее недостатки. Но он любил ее, и не вопреки, а зачастую благодаря им. Она была как ребенок, милый, озорной и очаровательный.
Роберту исполнилось восемнадцать, когда он безумно и опрометчиво влюбился. Его избранницей стала мать Микаэлы. Но, несмотря на пламенное чувство, несмотря на то, что именно с ней он выпил свой первый опьяняющий глоток страсти, он знал, что его жизнь полностью посвящена любви и служению одной только Флер.
И так будет до тех пор, пока она будет в нем нуждаться.
Глава 6
Сара быстро шла по узкой пыльной тропинке, ведущей от Довер-Хаус к шоссе. Движения ее были резкими и нетерпеливыми.
Она только что имела длинный и неприятный спор с Синтией, что часто случалось у них в последнее время. И всегда Сара терпела поражение, уже само по себе вызывавшее у нее раздражение. Кроме того, она была раздосадована тем, что, если она хочет остаться гостьей Синтии, ей по возвращении придется извиниться за неприятную дискуссию.
Сара извиняться не хотела, с полной уверенностью считая, что именно Синтия всему виной. Сара жаждала познакомиться с Робертом Шелфордом, желала посмотреть Бетч-Вейл и не понимала, почему подруга отказывается это устроить. Поведение Синтии казалось ей абсурдным.
Сара испробовала все аргументы, пытаясь убедить Синтию, что неплохо бы ей быть дружелюбной к соседям, но Синтия оставалась непреклонной.