И вновь Синтия попыталась протестовать, как будто его слова причиняли ей невыносимую боль, но лишь невнятный звук слетел с ее губ.
Питер провел рукой по лбу. В комнате было не жарко, но лоб его покрывали капельки пота.
— Когда я приехал в Америку, то… — продолжил Питер и запнулся. — Не стану объяснять тебе, какой она мне предстала после жизни здесь. Это был другой мир, другое окружение. Все было непривычным и возбуждающим, как бывает в приятном приключении! Я поехал с массой рекомендаций. Американцы удивительно гостеприимны. Они устраивали в честь меня званые обеды, приглашали в свои дома. Я знакомился с женщинами, которые, мне казалось, не существуют в реальной жизни — только в фильмах или иллюстрированных журналах. Они льстили мне, флиртовали со мной. Не собираюсь перед тобой притворяться, что это не вскружило мне голову, — еще как вскружило! Дома я жил очень замкнуто, ничего не знал о других женщинах, потому что всегда любил тебя, с самого детства. Ты была частью моей жизни. Но в Америке я впервые встретил женщин, которые умели очаровывать и соблазнять. Много раз мне казалось, что я влюбился, пока не встретил Луизу.
— Тебе необходимо мне все это рассказывать? — резко перебила Питера Синтия.
— Пожалуйста, Синни, я должен рассказать, а ты должна выслушать. Мы не можем оставить все как есть, нам необходимо понять друг друга, тебе и мне!
— Тогда продолжай!
Синтия сжала зубы, приказав себе, что обязана это вынести.
— Ты видела Луизу, — продолжил Питер, — а лет семь назад она была поразительно красива. Весь Нью-Йорк только и говорил о ней. И эта женщина, эта королева высшего света влюбилась в меня! В меня, неприметного английского паренька, ничего собой не представлявшего и не имевшего ничего, кроме наивности и невинности.
— Ты был таким робким? — фыркнула Синтия.
— Как я мог быть другим? Что мог я предложить женщине, у которой было все, что можно купить за деньги? — спросил Питер.
Синтия ничего не ответила. В голосе Питера появилось что-то тоскливое.
— Ты была так далеко, Синни… А Луиза рядом, живая, реальная женщина, которой я был нужен.
— Мне ты тоже был нужен, — тихим шепотом произнесла Синтия, но Питер не услышал ее слов.
— Смешно мужчине так говорить, но я буквально был сбит с ног. Я был ошеломлен и смущен ее обаянием и великолепием. Луиза заявила, что готова выйти за меня замуж, что на иных условиях она не примет меня, даже предложи я их ей. Мы поженились. Я окунулся в водоворот роскошной жизни, сбивающей с толку. Я нырнул в нее с головой, как в омут! Даже не поднимался, чтобы глотнуть воздуха, до тех пор, пока не понял, что со мной произошло.
— И что тогда? — спросила Синтия. Она не смогла удержаться от вопроса, который непроизвольно сорвался с ее губ.
— Я понял, что потерял тебя! — Питер смотрел прямо перед собой. Глаза его, казалось, не видели ничего вокруг. — Я пытался убедить себя, что сделал лучший выбор, что у меня не было другой возможности, но я только лгал себе, Синни! Я знал, что лгал! И прошлым вечером я лицом к лицу столкнулся с правдой. Я потерял тебя и все, что имело для меня значение!
Его голос был низким и хриплым. Он наклонился к Синтии и накрыл ладонью ее сцепленные пальцы. Синтия затрепетала, но взяла себя в руки.
— Я притворялся вчера, — сказал Питер. — Я боялся, Синни, боялся себя с того самого момента, как тебя увидел. Я должен был делать вид, притворяться, что мне все равно, прикидываться, что это всего лишь встреча старых знакомых. Но все дело в том…
— В чем же? — спросила Синтия.
— В том, что я люблю тебя, Синни. Любил и всегда буду любить!
— А Луиза?
— Да, знаю, Луиза, — уныло произнес Питер. — Должен тебе признаться, что прошлым вечером я напился, сильно напился. И когда мы поднялись наверх, Луиза обвинила меня в том, что я все еще питаю к тебе интерес. Я не могу спорить с ней, когда она так говорит, а она выговаривала мне до самого утра. Сейчас она спит, вот почему мне удалось ускользнуть и прийти повидаться с тобой.
Синтия осторожно высвободила свои руки, встала и прошла к окну. Она представила, как Питер крадется по комнате, пытаясь не разбудить жену. На его лице смущенное выражение. Он боится, именно боится женщину, на которой женат!
Он говорил правду, на этот счет у нее не было сомнений, и что-то в ее душе отозвалось на его несчастный голос, на ту нотку страдания в нем, которую трудно было не заметить. Но это был уже не тот человек, которого она знала и любила.
— Мне жаль тебя, Питер, — пробормотала она, и эти слова он услышал.
— Я знал, что тебе будет жаль, Синни. Я чертовски запутался! Что мне делать? Скажи, помоги мне!
Она повернулась к нему, гордо вскинув подбородок:
— Я ничем не могу тебе помочь. Помочь себе можешь только ты сам.
— Но что я могу сделать? — спросил он. — Если бы ты только знала, что я почувствовал прошлым вечером, когда увидел тебя в Бетч-Вейле, такую же красивую, как прежде, совершенно не изменившуюся…
— Послушай, Питер! — перебила его Синтия. — Что ты пытаешься мне сказать? Что все еще любишь меня, что хочешь вернуться сюда и жить здесь? Но все изменилось, ты же знаешь. Денег нет, Бетч-Вейл продан. Из прошлого мало что осталось, да и я постарела! Ты по-прежнему хочешь этой жизни, которая кажется тебе сейчас такой желанной, но от которой ты отказался, как только встретил Луизу?
Питеру, видимо, трудно было с ней согласиться. Он медленно прошелся по комнате и встал рядом, но его глаза не искали встречи с ее глазами.
— Все изменилось, конечно, изменилось… Но я хочу тебя, Синни… Я люблю тебя!
— Ты в этом уверен? — спросила она. — Разве не ты меня оставил?
— Синни! Я взываю к тебе о помощи! — Питер схватил ее руки и крепко сжал их. — Помоги мне, пожалуйста, помоги!
— Но как? Ты хочешь бросить Луизу?
— Бедная Луиза! Она любит меня, она так много дала мне. Мы были счастливы. Да, я буду полностью, абсолютно честен — мы были с ней счастливы!
Синтия отдернула руки.
— Сожалею, Питер, но я тебя не понимаю. Ты же знаешь, что не может быть так, чтобы и волки были сыты и овцы целы.
Питер присел на подоконник.
— Синни, я был дураком. Я должен был здесь остаться. Должен был жениться на тебе. Мы были бы счастливы вместе, очень счастливы! Теперь я всего лишь муж очень богатой женщины. Я развлекался за ее счет, играл в казино на ее деньги, и она давала мне их щедрой рукой. Здесь, в Англии, мы называем женщин содержанками, в Америке я сам был на содержании. Ты можешь понять, что это значит?
— Да, Питер, — ответила Синтия. — Но ты не хотел ничего менять. Если бы ты остался здесь, пережил бы войну… — Она произносила слова не спеша, взвешивая их. — Если бы вернулся из Штатов после войны… Ты обнаружил бы, что жизнь здесь очень изменилась. Ни один из тех планов, которые мы с тобой строили, когда были юными, не осуществился бы. Мы вынуждены были бы продать Бетч-Вейл, тебе пришлось бы работать, и очень много! Не было бы денег на развлечения, жизнь проходила бы в тяжелых трудах, и ты вынужден был бы бороться за свое существование!
— Думаешь, я возражал бы? — тихо спросил Питер. — Если бы ты была рядом со мной? Если бы мы делали это вместе?
— Интересно, — вздохнула Синтия, — ты действительно скучал по такой жизни, Питер… по жизни в Бетч-Вейле?
— Я скучал, Синни! Ты должна мне поверить, ты должна понять! Я сделал самую ужасную ошибку в своей жизни. Я был настолько слеп, что отбросил реальность ради призрака.
— И что ты намерен предпринять? — спросила Синтия.
Питер встал и, ни слова не говоря, обнял ее. Она не оказала сопротивления, стояла неподвижно, пока он прижимал ее к своему сердцу.
Затем он очень нежно взял ее за подбородок и приподнял ее голову. Их губы встретились. Они долго стояли, прильнув друг к другу, потом Синтия робко пошевелилась.
— Синни! — Голос Питера был хриплым и настойчивым. — Я люблю тебя! О, Синни, я так тебя люблю! Ты всегда была моей… моей девочкой… моей женщиной! Я был дурак, что потерял тебя, дал тебе уйти!
Он вновь склонился к ней и начал неистово целовать ее губы, глаза, щеки, шею.
— Нет, Питер, нет!
Синтия оттолкнула его, она тяжело дышала, в ее глазах появился страх. Но ей трудно было противостоять Питеру.
— Я хочу тебя, Синни… как я хочу тебя! Ты моя, ты всегда любила меня, ты знаешь это! Ты не можешь отказать мне сейчас, когда я так хочу тебя!
— Отпусти меня, Питер, отпусти? — Синтия попыталась вырваться от него.
Она отскочила и остановилась на середине комнаты, прижав руки к груди и широко открыв глаза. Странное выражение было написано на ее лице.
Питер тоже часто дышал. Его глаза блестели, он вновь протянул к ней руки.
— Подожди, Питер, подожди! Я должна кое-что спросить у тебя. — Голос ее был резким.
— О чем еще говорить, Синни? Я хочу только целовать тебя! — почти прокричал он.
— Вдумайся, Питер, ты только что сказал, что любишь меня. И теперь просишь меня стать твоей любовницей?
Питер удивленно уставился на нее:
— Дорогая, зачем называть таким грубым словом то, что должно стать для нас прекрасным и восхитительным?
— А Луиза? — настаивала Синтия. — Как ты намерен поступить с Луизой? Рассказать ей, что хочешь другую женщину, женщину, которую когда-то бросил ради нее?
— Оставь Луизу в покое, — ответил Питер. — Давай лучше поговорим о нас. О, моя дорогая, послушай меня!
Синтия смотрела на Питера со странным выражением. Она сильно побледнела, но больше уже не дрожала, и кровь больше не стучала так бешено в висках.
— Послушай, Питер, — твердо сказала она, — я прекрасно поняла, что ты говорил. И поняла, какой ты есть на самом деле, и теперь презираю тебя. Я потратила годы своей жизни на любовь к тебе. Теперь я об этом жалею. Я тоже была дурой, потому что только сейчас поняла, что совсем тебя не любила! Я любила другого мужчину, того мужчину, которым ты был когда-то, но теперь этого мужчины не существует. Прощай, Питер! Надеюсь, я больше никогда тебя не увижу!