Миссис Уилкинс решила, что неплохо было бы чем-нибудь заняться. Она оделась, выбрав белое летнее платье, которое очень подходило для теплой погоды, и начала украшать свою комнату. Она по-своему переставила вазы с цветами, застелила постель и разобрала свои вещи. Ее движения, когда она летала по комнате, стали девически легкими, почти танцующими, такими, как в юности. Во время уборки дома на лице у Лотти всегда было озабоченное выражение, теперь же ее лицо сияло счастливой улыбкой, потому что работа была в радость. У нее в комнате никогда не было столько цветов, причем самых разных и ароматных, поэтому она полностью погрузилась в расстановку ваз и забыла обо всех своих заботах. Они просто исчезли, как до этого исчезло сердитое лицо мужа. Лотти как будто превратилась в ребенка и начала заново учиться радоваться жизни. Одеваясь и причесываясь, она замечала вещи, на которые не обращала внимания уже много лет.
Вот, к примеру, волосы. Каждое утро она водила по ним щеткой с тем же равнодушием, с которым чистила перед выходом ботинки, и только сейчас обнаружила, что эта густая масса прекрасна. Миссис Уилкинс встала перед зеркалом и принялась наматывать шелковистый локон на палец, любуясь его красотой. Она так давно не приглядывалась к своим волосам, и Меллерш тоже, наверняка, совсем не обращал на них внимания.
Разве не весело будет подойти к нему и сказать: «Посмотри, разве они не прекрасны? Ты рад, что у твоей жены волосы как расплавленное золото?»
Она рассмеялась своим мыслям. Меллерш никогда не слышал ничего подобного. Он будет ужасно удивлен. Почему же она никогда не говорила мужу таких вещей? Ах да, кажется, она его боялась. Как это странно, бояться кого-то, а в особенности того, кого видела в самом смешном виде, к примеру, храпящим в кресле после сытного обеда! До сих пор миссис Уилкинс воспринимала своего мужа только как символ достойной жизни, полной забот и ответственности. Она не осознавала, как этот человек давил на нее, пока не оказалась от него далеко и не почувствовала себя свободной и независимой.
Быстро закончив свой туалет, миссис Уилкинс открыла дверь и сразу же вспомнила о новой подруге. Ей захотелось поделиться впечатлениями от первого утра в замке Сан-Сальвадор, и она тут же вспомнила, что вчера заспанная служанка проводила Розу в комнату напротив. «Если она встала, то нужно пожелать ей доброго утра, пригласить пойти к кипарису и подождать под ним, пока слуги не приготовят завтрак, а после завтрака мы вместе приготовим комнаты для леди Каролины и миссис Фишер. Комнаты нужно обязательно украсить цветами, сделать привлекательными. Первое впечатление важнее всего, а они должны сразу же увидеть, что их здесь ждали!»
Этим утром ей уже представлялось ужасным, что остальные две дамы могли не оказаться здесь. Лотти густо покраснела, вспомнив, как в Лондоне рассуждала, стоит ли соглашаться на то, чтобы они тоже приехали. Закрыть перед ними двери рая просто потому, что леди Каролина выглядит гордячкой! Неужели когда-то она боялась, что может смутиться в присутствии этой знатной леди? А миссис Фишер, неужели она могла не приехать только потому, что казалась миссис Уилкинс надменной! Как все это наивно и смешно, и как хорошо, что они обе будут здесь!
Лотти была счастлива и очень хотела, чтобы все вокруг были так же счастливы. Она была уверена, что все они скоро станут друзьями и проведут самый чудесный месяц в жизни под кровлей этого замечательного замка.
Спальни и две из гостиных помещались на верхнем этаже. Их двери выходили в большой холл, а в его северном конце находилось большое окно, через которое можно было выглянуть в сад. Замок окружало множество маленьких садиков, находящихся на разных уровнях. Тот сад, который было видно из холла, располагался почти на самой вершине. В него можно было попасть только из такого же холла ниже этажом.
Когда миссис Уилкинс вышла из комнаты, окно было широко распахнуто, и внутрь вливался запах цветущих веток багряника, растущего под окном. Кругом не было ни души, ничей голос не нарушал рассветную тишину, но на каменном полу уже стояла ваза свежих лилий, а на столе распускались настурции. Лотти остановилась, не дойдя нескольких шагов до комнаты миссис Арбитнот, и завороженно смотрела на неправдоподобную красоту цветов, вдыхая их аромат и стараясь поверить, что не грезит наяву. Она просто не могла поверить, что проживет целый месяц среди такого великолепия. Раньше ей случалось видеть истинную красоту, но только изредка и понемногу. То это был пучок маргариток, которые она нарвала в поле теплым днем, то закатный луч, упавший на окно. Никогда раньше Лотти не бывала в столь прекрасном месте. Даже букет цветов на столе был внове для молодой женщины, которая никогда не жила в богатых домах и не привыкла к этому обычному украшению. Иногда она покупала на рынке полдюжины ранних тюльпанов, но каждый раз чувствовала, что поступает неправильно. Если бы Меллерш узнал, сколько они стоят, то пришел бы в ужас, а кроме того, они скоро увядали, и до следующей весны Лотти нечего было надеяться купить их еще хотя бы раз.
Когда миссис Арбитнот вышла из своей комнаты, она увидела, что посреди холла, неотрывно глядя в окно, застыла Лотти.
«Ей кажется или она действительно что-то видит?» — подумала Роза.
— Мы в руках Господа, — очень убежденно сказала миссис Уилкинс, обернувшись к подруге.
— О! — воскликнула миссис Арбитнот, и улыбка, которая сияла на ее лице с тех пор, как она встала, вдруг погасла. — Что такое, что случилось?
Она проснулась с таким ощущением надежности и безопасности нового приюта, что очень боялась любых перемен. Она крепко спала ночью и даже не увидела своего обычного сна о Фредерике. Как правило, по ночам ей виделось, что они с мужем снова идут рука об руку, что их недоразумения забыты, — и уже много лет она не просыпалась обездоленной и несчастной. И вдруг миссис Уилкинс смутила ее душевный покой.
— Я надеюсь, ничего не случилось? — с тревогой повторила она.
Миссис Уилкинс несколько секунд молча смотрела на подругу, потом рассмеялась, поцеловала ее и сказала:
— Как смешно.
— Что именно? — спросила миссис Арбитнот. Она немного успокоилась, когда поняла по смеху Лотти, что ничего плохого уж точно не случилось.
— Всё. Мы, всё вокруг. Здесь так чудесно. Смешно и чудесно, что мы с вами приехали сюда. Ручаюсь, что когда мы с вами окажемся в раю, там будет разве что самую чуточку лучше, чем здесь. Если только вообще можно сказать заранее…
Роза расслабилась достаточно, чтобы улыбнуться в ответ:
— Здесь просто божественно.
— Вы когда-нибудь, хоть раз в жизни, были так же счастливы?
— Нет, — ответила миссис Арбитнот. Так и было. Она ни разу в жизни не чувствовала себя так, даже в ту пору, когда познакомилась с Фредериком. Всегда где-то рядом бродили сомнения, чувство вины или недовольства собой, которые отравляли даже самые светлые мгновения. Здесь, в этом волшебном месте, она чувствовала только покой и гармонию, полностью погрузившись в ощущение счастья.
— Давайте пойдем и посмотрим на это дерево поближе. Мне просто не верится, что это оно так пахнет.
Рука об руку они прошли через холл. Если бы в этот момент их мужья увидели своих жен, то не узнали бы, настолько счастье изменило их лица. Они переводили сияющие глаза с клумбы гвоздик под самым окном дальше, стараясь разглядеть все прелести сада, и, наконец, в восточном его конце увидели леди Каролину. Она сидела на низкой стене, пристально глядя на море, а ее ноги утопали в лилиях.
Подруги долго стояли рядом и удивленно глядели на нее.
В это утро леди Каролина тоже надела белое платье.
В Лондоне они видели ее в шляпке, надвинутой на самый нос, закутанной в меха, поэтому не знали, что она очаровательна. Ясно было, что эта леди отличается от других женщин, бывавших в клубе. Они понимали это, так же как и официантки, которые иногда застывали в уголке и молча разглядывали аристократку, но при этом не замечали самого главного: что она очень красива. Все в ее внешности поражало своим очарованием: темные ресницы, мягкие серые глаза и ярко-алый рот. Ее фигура была по-девичьи стройной, но и округлой.
Леди Каролина сидела, греясь на солнце. Она не обращала ни малейшего внимания на то, что под ногами у нее путаются стебли и цветы лилий, совсем не боясь сломать их или помять.
— У нее разболится голова, если она будет вот так сидеть на солнцепеке, — прошептала миссис Арбитнот.
— Ей стоило бы надеть шляпу, — так же шепотом ответила миссис Уилкинс.
— Она наступила прямо на лилии.
— Правда, они такие же ее, как и наши.
— Только на четверть.
Леди Каролина повернула голову. Она взглянула на компаньонок снизу вверх, мимолетно удивившись, что они выглядят моложе, чем в клубе, и гораздо привлекательнее. Пожалуй, если бы эти женщины были лучше одеты, их даже можно было бы назвать хорошенькими. Леди Каролина улыбнулась, помахала рукой и пожелала двум дамам доброго утра, успев детально рассмотреть их фигуры и платья. В них не было ничего интересного, и это ей понравилось. Бессознательно она не доверяла шикарным платьям, которые словно превращали людей в своих рабов, таскали их на всевозможные приемы и не успокаивались, пока не побывают везде и не покажутся всем. Она начала думать: «Не люди владеют красивыми платьями, а платья — людьми, не одежду надевают на приемы, а одежда надевается на людей и вывозит их в свет. Ошибочно было бы считать, что красивая женщина — хозяйка своего гардероба, это ее туалеты, от которых ей нет покоя ни днем, ни даже ночью, владеют ею. На мужчин это действует иначе, простая покупка новой пары брюк не в состоянии вывести их из равновесия, поэтому они гораздо медленнее стареют».
Мысли шли вразнобой, но леди Каролине это даже нравилось. Она встала и подошла к окну, почувствовав внезапное расположение к двум молодым женщинам, которые были одеты по моде пятилетней давности.
— Я приехала вчера утром, — сказала она, улыбнувшись и показав очаровательные ямочки на щеках.