«Очень неразумные», — мысленно повторил он, качая головой.
В такой ситуации самым лучшим было бы резко оборвать юношу.
Добрый, дружелюбный разговор мог быть понят неправильно и внушить молодому человеку напрасные надежды. Конечно, леди из рода Дройтвичей не могла этого хотеть, это даже невозможно себе представить. Бриггс был неплохим молодым человеком, но его фамилия говорит сама за себя.
Мистер Уилкинс подумал, что леди Каролина, по-видимому, просто не представляет себе, как действуют на мужчин ее голос и лицо и насколько при ее внешности любой дружелюбный жест выглядит поощрением. К тому же ее слова вовсе не были обычными любезностями; на взгляд мистера Уилкинса они были необдуманными. Ей нужен был советчик: трезвый, рассудительный помощник вроде него.
Вот, к примеру, она протянула Бриггсу руку для поцелуя. Конечно, нужно было поблагодарить хозяина замка за приятно проведенное время, но леди Каролина не должна была делать это только от себя. Как раз в этот вечер мистер Уилкинс думал, что нужно официально выразить свою благодарность от лица всех собравшихся, но это не значило, что леди Каролина Дестер должна была делать это ночью, при свете луны, и обращаясь к человеку, который явно без ума от нее.
Надеясь тактично помочь леди Каролине выбраться из неприятной ситуации, он подошел и сказал самым сердечным тоном:
— Бриггс, вас действительно нужно поблагодарить. Позвольте мне присоединиться к леди Каролине и от своего имени и от имени жены выразить вам свою признательность. За обедом я хотел предложить выпить в вашу честь. В самом деле, нужно что-то…
Однако молодой человек не обратил ни малейшего внимания на эту речь и продолжал смотреть на Крошку так, как будто ни разу в жизни не видел женщины. Мистер Уилкинс обратил внимание, что леди Каролина тоже ничего не заметила и смотрела на Бриггса со странным выражением, похожим на призыв. Он тут же подумал, что такое поведение в высшей степени неразумно.
Лотти, со своей стороны, четко уловила, что подруге требуется помощь и поддержка. Она подошла, взяла мужа под руку и отвела в сторону со словами:
— Мне нужно кое-что сказать тебе, Меллерш.
— Позже, — ответил он, стараясь высвободить руку.
— Нет, сейчас же, — возразила она, уводя его прочь, несмотря на сопротивление.
— Ну, в чем дело? — спросил он в то время, как жена увлекала его в сторону дома. Мистеру Уилкинсу смертельно не хотелось оставлять леди Каролину с этим докучливым молодым человеком, поэтому он говорил довольно раздраженным тоном.
— С ней все в порядке, — сказала Лотти так, как будто умела читать мысли. — С Каролиной абсолютно все в порядке.
— Вовсе нет. Этот молодой человек осмелился…
— Конечно. Чего еще можно было ожидать? Пойдем внутрь, к камину. Мы оставили миссис Фишер совсем одну, это нехорошо.
— Я не могу, — начал Меллерш, стараясь вырваться, — не могу оставить леди Каролину одну в саду.
— Не глупи, дорогой, она там вовсе не одна. Кроме того, я хочу тебе кое-что сказать.
— Тогда говори.
— Когда войдем в дом.
Мистера Уилкинса, который с каждым шагом все больше и больше раздражался, увлекли в дом. В последнее время он начал уважать жену и доверять ей, но на этот раз она сделала большую ошибку. Он сам предпочитал в это время суток жаркий огонь в камине и беседу с миссис Фишер прогулкам по парку, если бы только можно было увести с собой леди Каролину. Но этого ему сделать не дали, поэтому у него испортилось настроение.
Когда они вошли в салон, миссис Фишер сидела у огня, сложив руки на коленях, и завороженно глядя в огонь. Лампа была повернута так, чтобы удобно было читать, однако в этот вечер великие, но мертвые друзья не могли ее утешить. Она начала понимать, что хотя эти люди были выше, чем нынешнее поколение, но уже не могли сказать ничего нового. В то время как от живых можно было ожидать чего угодно, книги только повторяли одно и то же день за днем. Миссис Фишер устала от постоянства, ей хотелось общаться с живыми людьми. Она горько сожалела, что в свое время не обзавелась сыном. Будь рядом с ней молодой, обаятельный юноша, похожий на мистера Бриггса, который мог о ней позаботиться, жизнь приобрела бы смысл…
Когда миссис Уилкинс взглянула в лицо старой леди, у нее защемило сердце. «Бедная женщина», — подумала она. В этот момент ей открылось все одиночество человека, у которого никого нет в целом мире, полное одиночество пожилой леди, которая не смогла приобрести друзей. Судя по всему, люди могли быть счастливы только вместе, парами. Не обязательно это пары влюбленных: матери и дети, братья и сестры тоже могут быть счастливы вместе. Для миссис Фишер просто не нашлось пары. Миссис Уилкинс вспомнила, как выглядела утром пожилая леди, когда она решила поцеловать ее, и подумала, что стоит сделать это еще раз. Она подошла к креслу, наклонилась и поцеловала морщинистую щеку, весело воскликнув при этом: «Мы уже пришли!» — как будто ничего необычного не произошло. Миссис Фишер прижалась щекой к ее щеке. Это странное создание так легко делало самые необычные вещи, что и этот ее поступок не удивил и не смутил пожилую женщину. Лотти обрадовалась, а в следующую минуту ее осенило: «Мы с ней будем отличной парой. Я думаю, нет, я уверена, что мы с миссис Фишер станем настоящими друзьями!»
— А где остальные? — спросила миссис Фишер и тут же добавила: — Спасибо дорогая, — потому что в этот момент Лотти подсунула ей под ноги удобную скамеечку.
«Я просто вижу, как много-много лет я вот так же подаю ей скамеечку», — думала миссис Уилкинс. Ее глаза сияли.
— Семья Розы отправилась в сад, — произнесла она, выпрямившись. — Я думаю, пошушукаться о любви.
— Семья Розы?
— Хорошо, если вам так больше нравится, семья Фредерика. Они теперь неразлучны и стали совершенно счастливы.
— Ты хотела сказать, Арбитноты, моя дорогая? — спросил мистер Уилкинс.
— Очень хорошо, Меллерш, Арбитноты. А Каролина…
Оба ее собеседника онемели от удивления. Мистер Уилкинс был шокирован настолько, что впервые после своего приезда потерял над собой контроль и по-настоящему рассердился на жену.
— В самом деле, ты… — начал он возмущенно.
— Ладно, Меллерш, Бриггсы.
— Бриггсы! — воскликнул он. Такое соединение плебейского имени молодого человека с именем леди, принадлежавшей к одному из лучших семейств Англии, показалось ему величайшим оскорблением всему роду Дройтвичей: покойных, живых и даже тех, которые еще не родились. — Что ты говоришь?
— Мне очень жаль, Меллерш, — прошептала его жена, изображая смущение, — если тебе это не нравится.
— Нравится? Ты, похоже, совсем потеряла рассудок. Они ведь даже не виделись до сегодняшнего дня!
— Это верно. Но теперь они могут идти по жизни вместе.
— Вместе! — мистер Уилкинс мог только повторить эти возмутительные слова.
— Прости, Меллерш, — повторила Лотти. — Мне жаль, что ты недоволен, но…
Ее серые глаза сияли, а на лице была убежденность, которая поразила Розу, когда они познакомились.
— Нет никакого смысла спорить. На твоем месте я не стала бы, потому что…
Она остановилась и несколько секунд переводила искрящиеся смехом глаза с одного серьезного, обеспокоенного лица на другое, а потом закончила:
— Я вижу, что они поженятся.
На другой день внезапно зацвели все акации. Никто не замечал их, пока в один прекрасный день сад не наполнился новым ароматом, и ветки акаций, как раньше глицинии, не заполонили весь сад, трепеща листьями и пестря белыми и фиолетовыми цветами. Величайшим счастьем в это время было лежать под деревом и смотреть, как белые цветы трепещут от малейшего ветерка и распространяют благоухание. Несколько дней спустя весь сад утонул в белом покрове. По-прежнему цвели лилии, но появились еще белые левкои, гвоздики и розы, сирень и жасмин. Когда, уже первого мая, все собрались уезжать, аромат цветущей акации преследовал их до вершины холма.