Разговор с леди Каролиной, однако, прошел очень успешно. Ее глубочайшим желанием на тот момент было расстаться со всеми, кого она когда-либо знала. Придя в клуб на авеню Шефтсберри и познакомившись со своими возможными компаньонками, ее светлость поняла, что это именно то, что ей нужно. Поехать в Италию, при этом избавившись как от скучных отелей, так и от разговоров о знакомых, просто по той причине, что никто из спутниц их не знал, не знает и никогда не познакомится ни с одним из них, — вот это действительно отдых. Она расспросила о четвертой даме и, услышав совершенно незнакомое имя, успокоилась. Четвертой была некая миссис Фишер, обитательница скромного домика на бульваре Принца Уэльского.
Леди Дестер никогда не слышала ни об этом месте, ни о миссис Фишер, так что могла не бояться появления знакомого лица. Она спросила, знает ли кто-нибудь, где находится это место.
— В Лондоне, — ответила миссис Арбитнот.
— Правда? — вежливо удивилась леди Каролина.
Все это выглядело чрезвычайно умиротворяющим с ее точки зрения. Подруги были такими простыми и скромными, что нечего было опасаться навязчивости с их стороны. Напротив, они явно робели перед ее высоким происхождением. Конечно, леди Дестер могла позволить себе отдыхать на лучших курортах мира, но ее одолел приступ мизантропии, ее тянуло просто на лоно природы. Ей надоели светские приемы, танцы, сплетни, драгоценности, надоела светская жизнь вообще. Ехать на модный курорт было то же самое, что оставаться в Лондоне: те же люди, та же суета. Леди Каролине хотелось побыть одной. Судя по всему, в ее жизни намечался какой-то перелом, и ей хотелось встретить этот момент одной, без назойливой опеки и бессмысленного веселья кругом. Все ее знакомые были уверены, что молодая леди совершает эксцентричный поступок, а ей просто-напросто так надоело все вокруг, что она была готова на все.
Все обсудив, подруги приняли предложение леди Каролины. Оставалась еще четвертая кандидатка, но ее они боялись гораздо меньше. Пожилая дама шестидесяти с лишним лет от роду не могла доставить много хлопот. Она была уже не в том возрасте, чтобы постоянно следовать за ними повсюду. Скорее всего, у нее найдутся свои дела, которыми она будет спокойно заниматься весь месяц, не мешая молодежи наслаждаться природой. Они написали ей письмо, приглашая приехать в тот же клуб и все обсудить.
Миссис Фишер ответила, что с удовольствием приняла бы приглашение, но не может приехать, так как страдает ревматизмом и не может передвигаться без помощи трости. Все это она объяснила в письме и попросила миссис Арбитнот и миссис Уилкинс нанести ей визит. При этом она назначила день и час, по всей вероятности не сомневаясь в ответе. Они подумали немного и согласились.
— Но как же она поедет в Италию, если не может даже ходить? — громко возмущалась миссис Уилкинс по дороге. День был дождливый, и ей мало улыбалось лишний раз ехать в Лондон по незнакомому адресу.
— Потерпите, мы скоро сами все увидим, — успокаивала ее подруга.
Они вошли в старый, сильно запущенный дом. Дверь открыла служанка, не менее старая, и пригласила их пройти к хозяйке. Подруги вошли в гостиную, и первое, что бросилось им в глаза, — это аквариумы с золотыми рыбками. На фоне стен с потемневшими обоями, увешанными картинами и выцветшими фотографиями, они казались странными драгоценными камнями, парящими в зеленой воде.
Хозяйка встала им навстречу, тяжело опираясь на палку. Первым делом миссис Уилкинс задала ей вопрос, который так волновал ее, но в несколько смягченной, вежливой форме.
Миссис Фишер объяснила, что езда в поезде совсем не то, что прогулки по улице. Хотя она и не способна долго находиться на ногах, но ее сил вполне хватит, чтобы добраться до Италии, пользуясь подходящим транспортом. До тех пор, пока на свете существуют поезда, коляски и носильщики, каждый человек способен путешествовать, если имеет к этому хотя бы малейшую склонность.
В общем и целом с первого взгляда старая леди понравилась обеим подругам. Несмотря на несколько ограниченную способность к передвижению, она оказалась очень приятным собеседником: вежливым, спокойным и образованным. Годы не отняли у нее способности рассуждать здраво, и она до сих пор прекрасно владела искусством вести разговор. И, хотя она выглядела несколько самодовольной, дамы решили, что она вполне приятная пожилая леди.
Миссис Фишер носила траур, несмотря на то, что муж ее скончался одиннадцать лет назад. Она, впрочем, не стала ни говорить о нем, ни расспрашивать о семейной жизни своих визитерш, чем очень их порадовала. Видимо, у нее создалось впечатление, что остальные тоже потеряли своих мужей. Когда же леди Дестер сказала, что до сих пор еще не была замужем, миссис Фишер ответила, что все хорошо вовремя, и тут же перевела разговор на другое. Она воспитывалась еще во времена королевы Виктории, когда не принято было при первом знакомстве обсуждать детали личной жизни. О них вообще предпочтительнее было молчать в хорошем обществе, но молодые женщины этого не знали, и миссис Фишер, мысленно посетовав на распущенность молодого поколения, перешла к своей любимой теме.
Ее отец был известным критиком, и в свое время в его доме бывали все, кто что-либо представлял собой в области литературы и искусства. Таким образом, миссис Фишер с детства вращалась среди знаменитостей. У девочки оказалась прекрасная память, и она бережно хранила дорогие воспоминания о замечательных людях. Так, однажды она чем-то рассердила Карлайля, и тот бросил на нее хмурый взгляд. Теннисон шутил по поводу длины ее косичек, а Мэттью Арнольд качал на коленях, когда она была еще совсем маленькой.
Весь дом, унаследованный миссис Фишер от отца, был напоминанием о блистательных вечерах, на которых когда-то бывали лучшие люди своего времени. На стенах висели сотни фотографий с автографами знаменитостей, в доме было много книг. Сама миссис Фишер показалась подругам полностью погруженной в прошлое. Она могла говорить только о нем и весь вечер рассказывала забавные и поучительные истории о великих художниках и писателях, но эта отрешенность от настоящего была для подруг лучшей рекомендацией. Миссис Фишер хотела только одного: чтобы ей не мешали сидеть на солнце и вспоминать в свое удовольствие. Других радостей в жизни у нее не было, да ей и не хотелось их иметь. Она пережила всех своих родных, но не чувствовала себя одинокой среди дорогих теней.
Судя по обстановке дома, простой, но дорогой, миссис Фишер не нуждалась в средствах и вполне могла себе позволить небольшой отдых.
Кроме всего прочего, Лотти очень заинтересовалась старой леди. Она всегда была без ума от знаменитостей и хотела знать о них как можно больше. Поэтому она задала вопрос, который первым пришел ей в голову при виде старых дагерротипов:
— Скажите, вы встречались с Китсом?
Миссис Фишер ответила с некоторым удивлением, что не имела возможности познакомиться с Китсом точно так же, как и с Шекспиром. Она родилась уже после того, как он умер.
— Конечно же, как это глупо с моей стороны! — воскликнула миссис Уилкинс, отчаянно краснея. — Это из-за того, что люди, обретшие бессмертную славу, кажутся нам живыми, не так ли? Как будто они могут вот-вот войти в комнату. Однажды мне показалось, что я видела его, — продолжала она в то время, как миссис Фишер изумленно разглядывала ее поверх очков. — Я видела его в Хэмпстеде, возле того дома… Знаете, того, где он жил…
Тут миссис Арбитнот сказала, что как ни жаль, но им пора. Миссис Фишер не стала возражать.
— Я действительно думаю, что это был он, — продолжала бедная миссис Уилкинс, переводя взгляд с одной дамы на другую, в то время как краска то приливала к ее лицу, то отливала. — Я видела его! Он был одет в…
Нежнейшим голоском миссис Арбитнот напомнила, что они и так уже сильно задержались.
Именно в этот момент миссис Фишер спросила, есть ли у посетительниц рекомендательные письма к ней. Причина была очень проста. Ей как-то не хотелось оказаться запертой на четыре недели вместе с женщиной, которая видит духов. В замке с тремя гостиными можно устроиться так, чтобы не сталкиваться с миссис Уилкинс, но что, если ей вдруг придет в голову увидеть покойного мистера Фишера, спокойно прогуливающегося по саду? Это было бы совсем нежелательно. Мистер Фишер мертв и должен оставаться мертвым. Следовало бы выяснить, все ли у этой женщины в порядке с головой. Именно для того, чтобы навести справки, она и спросила о рекомендациях, но ее собеседницы были так шокированы, что пришлось добавить:
— Это всегда так делается, поэтому я и интересуюсь.
Миссис Уилкинс оправилась первой:
— Разве не мы должны были вас об этом попросить?
Такой подход к делу показался миссис Арбитнот очень разумным. Раз это они предложили миссис Фишер принять участие в поездке, как она могла чего-то еще требовать? Если говорить о рекомендательных письмах, то должна была их представить именно старая леди. Роза кивком одобрила вопрос подруги.
Вместо ответа, миссис Фишер подошла к столу, взяла перо, твердой рукой начертала несколько имен и протянула листок посетительницам. Имена, написанные на бумаге, были такими уважаемыми, такими значительными, такими, можно сказать, августейшими, что все разговоры немедленно прекратились. Кто осмелится побеспокоить президента Королевской академии или архиепископа Кентерберийского расспросами?
— Все они знали меня еще ребенком, — сообщила пожилая дама с гордостью в голосе.
Миссис Арбитнот не нашлась что возразить. Казалось, весь белый свет знал миссис Фишер во времена ее детства и юности. С такой поддержкой невозможно было бороться. Она уже собиралась сказать, что они не могут ничем подтвердить свою личность, кроме честного слова, но в этот момент миссис Уилкинс отважно бросились в бой. Зная, что единственный, кто может рекомендовать ее, — это Меллерш, она хотела сразу покончить с этими разговорами.
— Не думаю, что в этом есть необходимость, — сказала она, — когда речь идет о таких простых, обычных женщинах, как мы с вами. У нас нет деловых отношений, так к чему недоверие?