– Эй, стой! – под задорное ржание друзей окликнул её Вася.
«Вот попала!» Эля запоздало сообразила, что от такой оравы народа она тихо не уйдёт, кинулась к ближайшей двери. Слава богу, открыта! То, что находилось за ней, Тихонову не волновало – она применила только вчера изученный у эльфов приём.
Когда удивлённый Вася, подначиваемый ребятами, метнулся следом с опозданием в пару секунд, за дверью обнаружилась узкая каморка. За шкафчиком для швабр у занавешенного рваной жёлтой шторой окна на рассохшемся облезлом стуле дремала вахтёрша баба Оля.
– Ты шо шастаешь? – испугалась она спросонья и выронила из морщинистых рук газету.
– Ничего, – попятился назад Вася, бережно прижимая к груди портрет Кущиной.
Уже через пять минут в столовой Долголепко сидел рядом с Надечкой, предлагал её угостить пирожным, звал в кино на новый голливудский 3D-шедевр и обезоруживающе глупо улыбался на удивлённые возражения старосты.
Вика съёжилась в сторонке, зло перемешивала вилкой капустный салат, не замечая, что половина содержимого тарелки уже перекочевала на блестящий пластик стола.
– Эх, жука ей, что ли, в компот кинуть… колорадского, – без стеснения завидовала Кущиной Лиза.
А ребята из 10 «А» опасливо шептались, поглядывая на странную кудрявую девочку, так легко зачаровавшую их друга. «Ведьма!» – доносилось от их столика.
Элька загадочно улыбалась, довольная своей задумкой. Женьке она ничего не скажет. А он не докумекает самостоятельно – в женских интригах он дитя. Вон сидит хмурый да пасмурный, точно праздники закончились, а ему так ничего и не подарили. Класс уже разбрёлся – кто по двору школьному гулять, кто в ближайший киоск за сигаретами, жвачкой и газировкой. А этот – нет чтобы выдумать этакое пакостное эльфов позлить – переживает. Если только переживать, пользы – с острую кнопку в ботинке. Действовать нужно, шевелиться, иначе съедят.
Вот Валентин её поймёт. «Точно, сегодня ловим защитника!» – решила для себя Эля. Она встала из-за стола, легонько пихнула Щукина кулаком в плечо и направилась на свежий воздух.
В десять вечера, едва Элька умылась и поела после вечерних занятий у эльфов, в окно её комнаты постучал Флейтист.
Как он оказался на подоконнике, тем более как Валентин умудрился сидеть на узкой полоске железа, точно в удобнейшем из кресел, ведь этаж-то далеко не первый, Тихонова не задумывалась. Пришёл, услышав шёпотом произнесённую просьбу – и на том мерси боку.
– По какой причине ты пожелала осветить моё одиночество, о разбивательница сердец десятого «А»? О, будущая гроза тварей Запредельного и жесточайший кошмар всех эльфов современности? – вопрошал он, едва она приоткрыла окно.
– Хорош придуриваться, – Эля не была настроена на кривляние. – Если подглядывал за нами, должен знать – Щука струсил, а я желаю разобраться – не наврал ли тощий Славик.
Она посторонилась, и Валентин спрыгнул на ковёр. Он отряхнул длинный плащ, расправил белые манжеты, с интересом огляделся по сторонам.
– Запаслива, как бурундук, – сообщил он тут же, в один шаг оказываясь у книжного шкафа. Провёл пальцем по корешкам, вычитывая названия и улыбаясь своим мыслям. – Сама ещё едва-едва прямое магическое воздействие освоила, а литературы набрала до степени Мастера.
– Это бабушка подарила, – засмущалась девочка. – Сложно. Я на ночь читаю, когда сон не идёт.
Валентин расхохотался, озорно подёргал Элю за кудрявый локон и сообщил:
– Пошли гулять. Родители о тебе до утра не вспомнят, а мне помощница нужна. Славик ваш меня самого волнует. Не всё с ним так просто.
Эля собиралась долго. Ночь, холодно, дело к дождю. Половина Верхнего Пути скрыта низкими осенними тучами, тяжелыми, точно бомбовозы. Тихонова придирчиво осмотрела свой гардероб, выбрала тёплый свитер, зелёную курточку с капюшоном, плотные вельветовые брюки и ботинки на высокой подошве. И бегать легко будет, и не промокнет – всё как положено.
– Есть шанс, что выйдем до рассвета, – пробормотал Валентин. – Готова?
– Как мамин любимый фасолевый суп – сейчас забулькаю, – в тон ему отозвалась Элька и взяла защитника за руку. – Веди, Флейтист.
Дверь из Элькиной комнаты послушно открылась на улицу в квартале от зубной поликлиники. Ещё не поздно, людей на улице много.
В окнах фотоателье было темно и неприветливо. Валентин побродил возле крыльца, потыкал тростью в ступени, вслушался в тишину, побродил по освещённому единственным зеленоватым фонарём кварталу и решительно потянул девочку прочь.
– Куда мы, Валь? – растерялась Эля.
– К учителю вашему. Он отметился тут перед закатом, после ушёл, как простой смертный. Сюда.
Они подошли к троллейбусной остановке и стали дисциплинированно ждать транспорт.
Подъехал тринадцатый номер. Точно вода в аквариуме плескался в нём розовато-жёлтый свет. Люди, будто ленивые осьминоги в скальных пещерках, ворочались на сиденьях, загипнотизированно вглядывались во мрак, ловя отблески огоньков чужих жилищ и лживые посулы ярких реклам.
– Не спи, – подтолкнул девочку Валентин.
Эля запрыгнула в салон, улыбнулась старушке-кондукторше, обернулась к защитнику и поняла – он опять невидим. «У, вредный! Зато деньги целее будут», – нашла повод не расстраиваться Тихонова. С невидимым собеседником болтать не стоит – нехорошее подумают.
Девочка протянула старушке мятую десятку, сосчитала цифры на полученном билетике. Не счастливый.
– Радиоактивная! – окликнули её через весь салон. – Эй, Тихоня, чего одна, без жениха катаешься?
Лиза и Ярик – близнецы-хулиганы, верный эскорт старосты. Скоро одиннадцать, а они не дома. Однако.
Заинтригованная Эля подошла, раздумывая – стоит ли чудить, если неразлучная парочка начнёт приставать.
– Отчего без жениха, спрашиваете? – вкрадчиво переспросила она. – Нового ищу. Я же ведьма, по ночам на охоту хожу. Ты, – она больно ткнула пальцем в плечо Ярика, – вполне сгодишься. Видели Васю из 10 «А»? О такой же участи грезишь? Я запросто обеспечу – только свистни. Могу в себя, могу, скажем, в Чёрную Римму. Или в прыщавую Зойку из 8 «В». А то и вовсе в телевизор. На выбор – телеведущая, рок-звезда или актриса. Сразу и бесповоротно.
– Ладно тебе, Тихоня, – примирительно вступилась за брата Лизка. – Давай лучше…
Что «лучше», Эля прослушала.
– Выходим, – шепнул ей на ухо незримый Валентин.
– В школе решим, – отмахнулась от близнецов Элька и вылетела на улицу.
Вдвоём они прошествовали по узким, мало освещённым улицам, просторным дворам.
– Его девятиэтажка.
Кончиком трости защитник указал на почти целиком погружённый в темноту дом – тяжёлый, массивный, словно ледокол, плывущий по волнам моря мрака. Над балконами третьего этажа бледно светились синим узкие глаза каменных химер и горгулий.
– Этаж, м-м-м, седьмой. Точно седьмой. Окна на ту строну.
– Как мы туда попадём? – удивилась Элька. – Кодовый замок, предположим, даже я вскрою, но дальше?
– Пойду я. Ты подстрахуешь. – Он обернулся, и теперь уже поблескивающий алым кончик трости указал на гаражи. – Полчаса вытерпишь одна, не струсишь? – поинтересовался он, увлекая девочку к намеченной цели.
– Обижаешь.
– Погоди.
Он покрутил в воздухе тростью, и от дальних мусорных контейнеров прямо по воздуху понеслось нечто, закрутилось и с грохотом плюхнулось в узкий простенок между гаражами.
– Диван подан, – сообщил он, стаскивая с плеч плащ.
Элька пригляделась и поморщилась. Ящики из ближайшего продуктового. И пахнут загнившими овощами. Но защитник не расстраивался. Он укрыл их плащом, усадил поверх Элю, сам пристроился рядом, пошептал слова на шуршащем языке и вытянул вперёд ладонь.
– Я полечу вместе с этой бабочкой, – сообщил он девочке.
Эля изо всех сил смотрела на ладонь – какая бабочка? Да вот же она – ночная, коричневая, мохнатая. Такие крупные только на юге водятся, Эля в атласе читала. А южная диковинка взяла и прилетела на зов.
– Люди нас не заметят. А эльфы… Порядочные эльфы в такое время не шастают по тёмным дворам. Будет худо – ущипни меня за щёку, позови по имени. Возвращусь.
Тихонова послушно закивала. Защитник согласно улыбнулся, погладил мохнатое тельце насекомого, вновь едва различимо пошептал, подул на ночную гостью. И безвольно хлопнулся на ящики, бесчувственный, почти бездыханный.
Элька изо всех сил пыталась уловить хоть малейший след магии. Глухо. Только по чёрным волосам Валентина блуждали синие искорки, точно огни святого Эльма по мачтам обречённого корабля. Девочке стало жутко. Бабочка умчалась во тьму следить за Славиком. Вокруг ни души.
Привалившись спиной к холодной кирпичной кладке в узоре граффити, Тихонова приготовилась ждать.
По асфальтированной дорожке прошли подростки, высвечивая себе дорогу мобильными телефонами, вслед молодёжи петляющей походкой прошатался пьяница.
К гаражам пришла грязная беспризорная собачонка, когда-то давно породистая и престижная, а сейчас выброшенная на улицу за ненадобностью. Ясно, что не потерявшаяся. У потерявшихся не плещется на дне зрачков полное отсутствие веры в человеческую доброту. Она подошла к ящикам, потянула носом воздух. Так и не определила – есть ли кто живой возле гаражей, глухо тявкнула и помчалась прочь.
Эля вздохнула и, дабы отвлечься от тревог, занялась самым важным и полезным с её точки зрения делом – положила голову защитника к себе на колени и принялась заплетать тому косички, вплетая в них нитки из своего шейного платка.
Когда половина головы от высокого лба до затылка Флейтиста приобрели вполне сносный, с точки зрения юной парикмахерши вид, работу импровизированного салона красоты прервал вой – воинственный, сердитый. Скорее даже не вой – боевой клич. Девочка ахнула и привстала с ящика.
Химера над одним из подъездов выбралась из кирпичного плена, растопырила крылья, завертела по сторонам волчьей головой и, поблескивая в лунном свете, сорвалась вниз.
Ночное зрение позволяло девочке вычленить из непроглядного мрака жертву крылатой твари – женщину, судя по фигуре. Женщина отступила назад, заслонила лицо перекрещенными руками, но убегать не торопилась. По земле в разные стороны от незнакомки разбежались язычки лимонно-жёлтого пламени, замкнулись в круг.