Он еще два раза прошелся по комнате, стараясь не замечать усмешку на физиономии сэра Харрисоуна.
– Полагаю, – выдавил он наконец, – у крестьян могли остаться какие-то припасы. Они ведь живут скромно и приберегают что-то на черный день, эти крестьяне. Кстати, где живет большинство из них?
Судя по выражению лица сэра Харрисоуна, о крестьянах он думал еще меньше, чем сэр Форс.
– Сказать по правде, – промолвил он со смущенным смешком, – я толком не знаю.
Сэр Форс обрушился на собеседника, используя его смущение.
– Вы хотите сказать, – недоверчиво спросил он, – что эти негодяи даже не посылают нам никакого оброка?
– Да, – согласился сэр Харрисоун задумчиво и не без удовольствия. – Полагаю, негодяи ничего нам не посылали, если говорить начистоту.
Едва заметная улыбка заиграла в уголках его рта.
Улыбка эта сэру Форсу не понравилась. Она недвусмысленно свидетельствовала, что этот человек обвинит во всем сэра Форса, если что-то пойдет наперекосяк. Сэр Форс оставил улыбку без внимания. Надо было действовать.
– Ну что ж! – заорал он, все больше распаляясь. – Неудивительно, что у нас закончились все припасы! Призывайте к оружию, сэр Харрисоун, а я скажу сэру Бедеферу, чтобы собрал свой лучший отряд. Приведите сэра Борса. Скажите ему, что у нас пир по случаю праздника Баннуса. Встретимся в переднем дворе через полчаса.
– Вы правы, Форс, – сказал сэр Харрисоун и охотно поспешил прочь.
«Этому человеку очень хочется на мое место, – подумал сэр Форс. – Придется за ним понаблюдать». Но теперь не время волноваться о сэре Харрисоуне. Следующий час сэр Форс провел в веселой суматохе, раздавая приказы, облачаясь в доспехи, сбегая вниз по лестнице, требуя привести лошадей, критически осматривая их сбрую и снаряжение воинов, – именно такие хлопоты сэр Форс любил больше всего.
Внизу, во дворе, к сэру Форсу подъехал сэр Бедефер во главе щеголеватого кавалерийского отряда. Широкое лицо сэра Бедефера выражало откровенное сомнение.
– Вы уверены, что это и вправду необходимо, Поборник? – спросил он.
– Вопрос жизни и смерти, – заверил его сэр Форс, – в противном случае я бы этого не приказал. Эти гнусные крестьяне вот уже два года не выполняют своих обязательств по отношению к нам.
В этот момент рядом с сэром Бедефером оказался сэр Борс. Чтобы помочь заглушить его сомнения, он добавил:
– Наша сила удесятерится, потому что наше дело правое.
«Неужели я сам такое придумал? – мысленно восхитился он. – Это хорошо!»
– Двадцать человек, – заметил сэр Бедефер, – это все, что у нас есть. Следует ли мне считать, что их двести?
Сэр Форс проигнорировал эти слова и сосредоточился на том, чтобы утихомирить своего коня, пока они ждали вечно опаздывавшего сэра Харрисоуна.
4
Энн прошла мимо желтого пакета от чипсов в полом стволе дерева. Она начинала подозревать, что пакет отмечает границу поля Баннуса. Девочка внимательно смотрела по сторонам, пытаясь понять, в каком конкретно месте лес начинает меняться. Но тут ее внимание переключилось на голубое мерцание среди деревьев.
«Наверное, у Мордиона опять сеанс магии», – подумала она и со всех ног бросилась бежать, чтобы ничего не пропустить. Она перешла через реку, перепрыгивая с камня на камень чуть ниже по течению от того места, где располагался знакомый ей водопад. Казалось, она делала это уже сто раз, – возможно, так и было. И хитрый Баннус все подстраивал так, что всякий раз она пропускала точку, где начиналось его поле. Ну что ж. Голубой огонь продолжал призывно мерцать на скале. Энн взбежала вверх по тропинке и обошла вокруг дома – сейчас он выглядел видавшим виды и обшарпанным – и, тяжело дыша, резко затормозила рядом с очагом. Там был только Ям: он сидел на камне очень прямо и с недовольным видом.
– Мордион снова упражняется в своих фокусах-покусах, – сообщил робот. – Он самое упорное человеческое существо из ныне живущих. Он совершенно не слушает моих аргументов. Теперь он совершает уже третью попытку обернуть часть тета-поля вокруг Чела.
– Опять?! – выдохнула Энн.
– Да. Опять, – прогудел Ям. – Растения он теперь зовет никуда не годными, хотя они просто безвредны, – так или иначе, с ними покончено. С заклинаниями тоже: на них Баннус отвечает совершенно не так, как нужно. Отныне он действует одной только силой мысли.
Пока Ям говорил, голубое сияние, отражаясь от его серебристой кожи, делалось все ярче. У девочки и у робота внезапно появились черные тени, скользившие и исчезавшие на рыхлой почве. Сосну возле дома то окутывал мрак, то словно озаряла вспышка молнии – тогда становилась видна каждая темно-зеленая иголочка.
– Он учился пять лет, – заметил Ям. – Думаю, теперь он использует свои навыки в полную силу.
Последовала особенно яркая вспышка, и Энн подумала, что Ям, наверное, прав. Ее даже слегка бил озноб – от любопытства, но и от тревоги тоже.
– Это может повредить Челу, – заметила она, чувствуя, что не может больше усидеть на месте. Просто необходимо взглянуть, что там происходит. – Я должна пойти и убедиться, что все в порядке.
Она уже хотела рвануть к скалам над домом, но серебряная рука Яма крепко сжала ее запястье. Энн поразилась, насколько робот силен. Она по инерции повернулась кругом и увидела лицо Яма; ясные глаза робота потускнели на фоне яркой вспышки.
– Останься здесь, со мной, – попросил Ям. – Становится…
Раздался невероятной силы глухой взрыв.
– …Опасно, – продолжил робот и, отпустив руку Энн, бросился бежать.
Даже Мордион, взлетая вверх по тропинке, чтобы убить того кролика, не мчался с такой скоростью. Ям пронесся блестящим серебряным пятном. Энн уставилась ему вслед, чувствуя, как от взрыва у нее затряслась каждая косточка. Наверняка у нее повреждены барабанные перепонки. Она слышала только полную тишину. Даже шум реки умолк.
Тишина существовала только для временно оглохшей Энн. На самом деле с реки доносились чудовищные грохот и треск. Разбивались скалы. Куски камня приземлялись рядом с ней. Возобновился шум реки, оглушительный и бурный. Энн в ужасе помчалась вслед за Ямом – мимо дома, мимо сосны. Она взбиралась на скалы над домом, и все казалось ей неземным, открытым и светлым. Река ревела, и этот рев смешивался с визгом, и звуком перемалывания щебня, и непрекращающимся грохотом разбиваемых камней. Энн бросилась вперед, помогая себе руками, заранее ужасаясь тому, что́ она может обнаружить наверху.
Там был яркий солнечный свет. Мордион лежал на земле коричневой грудой, а из пореза на его запястье струилась кровь. Залитая кровью рука все еще упорно сжимала посох волшебника. Чел и Ям в беспокойстве склонились над ним, и, к большому облегчению Энн, хотя бы мальчик был цел и невредим. Он, кстати, опять вырос и обогнал ее в росте.
– Он дышит. Он жив, – сказал Чел.
Энн стояла, морщась и отдуваясь, но уже слегка успокоившись, и глядела вниз на реку. Водопад снова исчез. Теперь там была плоская белая толща воды, с рычанием и пеной сбегавшая в ущелье, становившееся больше и больше, пока девочка на него смотрела. Кусок скалы размером с дом сорвался с берега напротив и бухнулся в реку, образовав такие высокие фонтаны воды, что обрызгало их всех. Река с рокотанием прорывалась через каждое новое препятствие.
– Вода привела его в чувство, – заметил Ям.
– Да что же такое здесь происходит? – требовательно спросила Энн.
Теперь она следила за очередным камнепадом: скалы разваливались на валуны, а потом распадались на плоские камни, скрывавшиеся под белой водой. «Такая вот ускоренная геология!» – мелькнула у нее мысль. Можно подумать, что эти камни расщепляла какая-то гигантская рука. На заднем плане другие скалы рушились и падали, давя дубы, словно тоненькие веточки.
– Что сделал Мордион?
– Я опять совершил ошибку, – проговорил Мордион откуда-то сзади.
Голос волшебника звучал слабо и уныло.
– Что ты, ничего подобного, – запротестовал Чел. – Все работало отлично. Я уже чувствовал, как меня окутывает дополнительным полем. Но потом оно как будто бы отскочило от меня и вместо этого упало в реку.
– И продолжает падать, – заметила Энн.
Она наблюдала, как дубы исчезают в водяном круговороте, а потом снова подпрыгивают в реке и разбиваются на сотни желтых щепок, которые течение уносит прочь.
– Мордион, мне кажется, вы не знаете собственной силы. А может, Баннус был против?
– Энн! – завопил Мордион.
Девочка резко обернулась, думая, какая еще проблема могла возникнуть. Мордион сидел прямо и сохранял равновесие, держа обе руки на своем посохе. Он глядел на девочку так, словно она была привидением.
– Когда вы перешли через реку? – спросил он.
– Только что, – ответила Энн. – Я…
– О, Великое Равновесие! – Посох упал и стукнулся о камни, потому что Мордион закрыл лицо обеими руками. – Вы же могли пострадать от взрыва!
– Да, но этого не произошло.
Энн опустилась на колени с ним рядом и кивнула Яму и Челу, чтобы они ушли – в особенности Ям, от которого сейчас уж точно не было толку. Мальчик кивнул и увел робота, тактично ступая почти на цыпочках.
– У вас кровь идет, – заметила Энн.
Мордион взглянул на пораненное запястье – его сросшаяся бровь изогнулась, словно крылья, что свидетельствовало о раздражении. Но крови больше не было. Даже от пореза не осталось следа. Энн, усмехнувшись, покосилась на запястье. Снова путаница. «Возможно, – подумала она, – этот порез не такой уж верный ориентир во времени».
– Видите? – Мордион показывал Энн свое запястье. – Это в моих силах. Так почему же я не могу сделать так, чтобы Чел стал настоящим?
– А он настоящий, но по-своему, – попыталась утешить его девочка. – Если вдуматься, что можно считать настоящим? Как узнать, к примеру, настоящие ли мы с вами?
Поскольку у Мордиона был такой вид, словно он в кои-то веки задумался над ее словами, Энн настойчиво продолжила:
– И вообще, почему вам так важно сделать Чела настоящим?