Зачеловек — страница 3 из 3

Глава 1

На поле аэродрома, где сосредоточились сверхскоростные «МиГи», звенел пронзительный визг, переходящий в рев, самолеты легко и стремительно катились по дорожкам к взлетным полосам, а из подземного ангара выкатывались все новые и новые истребители, всепогодные и перехватчики, а затем появились тяжелые бомбардировщики.

Генерал Ахмед Закир повернулся к Шимшин-беку, своему заместителю, полковнику, а главное — троюродному племяннику короля Фейсала.

— Час пробил!

— Во славу Аллаха, — откликнулся Шимшин-бек. — Мы покажем неверным всю мощь правоверных.

— Да будет на то воля Аллаха, — ответил Ахмед Закир торжественно. — Весь мир должен принадлежать нам!

— Во славу Аллаха! — повторил Шимшин-бек.

— Весь мир в его руке, — сказал Ахмед Закир. — Не отступайте от плана «Меч пророка Али».

— Не сомневайтесь, господин генерал. Мои воины не посрамят имени сынов ислама.

Он отдал честь и побежал к зданию центра управления полетами. Ахмед Закир молча проводил его взглядом. Оба понимали, что хотя противника впятеро меньше, но там части гяуров, вооруженные новейшей техникой. По крайней мере, половина наступающих войск, воздушных и наземных, обречена на гибель, но об этом лучше не упоминать, ибо даже у самых стойких при таких цифрах может поколебаться решимость сбросить неверных в море либо на месте вбить в песок по ноздри.

Зато уцелевшие водрузят зеленое знамя пророка на иракской земле, где располагался рай, откуда пошли первые люди, где росло древо добра и зла, где проклятый еврей в виде змея соблазнил Адама и Хеву и где потом возникли все первые в мире цивилизации. И весь мир вздрогнет, ощутив постоянно-возрастающую мощь сынов Аллаха, а все правоверные, в какие бы страны их ни забросила судьба, ощутят радость и ликование, начнут еще больше помогать победе ислама во всем мире.

Трое операторов находились на борту устаревшего самолета раннего радиолокационного наблюдения, на их экранах сперва возникло множество ярких точек, затем совершенная аппаратура приблизила изображение и выдала характерные очертания В-2А «Спирит» и даже двух F-22 «Рэптор», истребителей пятого поколения. «Спиритов» всего восемь, но они почти не превосходят по летным качествам новейшие «Су» и «МиГи», что сейчас поднимаются им навстречу, зато только «Су» у него тридцать восемь самолетов, а «МиГов» и того больше, и только оба «Рэптора» беспокоили: по тем данным, что просачивались в прессу, или тем крохам, что удавалось добыть, это были настоящие чудовища.

В отличие от «Спирита» или «Улана», что создавались вполне открыто, «Рэпторы» проходили по так называемым «черным спискам», их испытания тоже проходили в обстановке такой секретности, что даже в военных обозрениях мелькали только упоминания о самих испытаниях, но не о результатах.

Генерал вздохнул, за его спиной центр управления воздушными операциями, гвардейцы вытянулись, когда он повернулся к двери.

— Держитесь, ребята, — сказал он по-отечески, — настал час нашей славы!

Изображение с самолетов раннего радиолокационного наблюдения получали в центре в виде ярких картинок высокой четкости, которые можно было приближать, переворачивать, рассматривать отдельные части самолетов и даже количество подвешенных под крыльями ракет. Генерал с холодком подумал, что же видят проклятые американцы на своих экранах, у них техника слежения опередила на шаг, на целое поколение, у них со спутников получают изображение лучше и четче, чем они с самолетов, а самолеты жрут керосин, изнашиваются, им нужен персонал, каждый вылет обеспечивает уйма народу, в то время как спутник проклятых америкашек работает сам по себе, ему только отдавай приказы, все выполняет быстро и послушно.

Он повел зябко плечами. Поговаривают, что на орбите у неверных целые оружейные склады, откуда могут бросать особо разрушительные бомбы, запускать всевозможные ракеты, вплоть до ядерных. Правда, если следить за таким спутником, можно перехватывать и сбивать бомбы еще в полете, все-таки путь их до цели далек, но для этого нужно держать в воздухе постоянно звено истребителей, а ведь неизвестно, в какую точку будет нанесен удар!

Полковник Макдональд, не в силах усидеть в бункере, вышел на свежий воздух, хотя, конечно, свежим назовешь только в шутку, все пропитано запахом бензина, керосина, дизельного топлива, барабанные перепонки стонут от рева взлетающих самолетов, приходится сразу же надевать фильтры, чтобы разговаривать с соседом, не надрывая глотку. Фильтры хороши, отсеивают рев и грохот так, словно находишься один в пустыне.

Его заместитель, майор Рэндон, подбежал навстречу, отдал честь, прокричал:

— Неужели их танковая армия пойдет дальше?

— Похоже на то, — бросил Макдональд. — Сейчас сокрушили фанерный городок и двигаются дальше. Если не остановятся в течение семи минут… уже пяти, то пересекут границу.

Рэндон сказал бодро:

— Наша база — не фанерный городок! Мы надерем им задницу.

— Надо бы, — пробормотал Макдональд.

Он смолчал, что, несмотря на его предупреждения, в центре так и не среагировали. Видимо, сочли маневры армии Халифата всего лишь очередной демонстрацией силы. Уже пять раз за последние три года их танковые армии вот так же придвигались на полной скорости к границам, потом останавливались у последней черты и возвращались на базы, а в арабском мире распространялись отчеты о маневрах, где специалисты взахлеб рассказывали о замечательной военной технике, что поставил исламскому миру великий и дружественный Китай.

Исламский мир, точнее — арабский, продолжает богатеть на продаже нефти, хотя немалая часть мировой экономики перешла на газ. Но для этих тупых арабов опасность пришла не столько со стороны новых технологий, что обходятся без нефти вообще, а со стороны могучего Китая, который настолько мощно вторгся в политику арабских стран, что некоторые вообще уже контролирует посредством закупок почти половины добываемой нефти, всевозможных товаров, в то же время сам наводнил Арабский Восток своими дешевыми, но качественными товарами, а самое неприятное, что осознали не сразу, произошло постепенное вытеснение на нефтепромыслах наемных рабочих из числа индийцев и пакистанцев китайцами.

Да что там не сразу, арабы, похоже, это до сих пор не поняли, все еще ликуют, что нашли такого могучего союзника: оружие поставляет. Самое главное — оружие! Что еще для мужчины нужно, как не оружие?

Но если пакистанцы или непальцы — просто рабочие, го китайцы еще и китайцы. Каждый помнит, что он китаец, и, где бы ни находился, всегда понимает, Что работает, прежде всего, на великий Китай. Через китайцев, внедрившихся в арабские страны, началось раскачивание всего региона, финансирование оппозиционеров, что открыто признают китайский протекторат. Доходы от нефти все снижаются, виноват, конечно же, Запад. На требование покупать нефть по более высоким ценам Запад ответил отказом: появилось все больше заменителей нефти, а это еще сильнее толкнуло арабские страны в объятия Китая. Один Иран сумел удержаться, но и он признал протекторат Китая.

Опять же с помощью Китая две трети арабских стран удалось объединить в Арабский Халифат, что очень быстро начал наращивать военную мощь не без помощи китайской техники, оружия, военных специалистов. Кроме того, проще оказалось финансировать и вооружать арабские группы террора в США и странах Запада, когда к этому подключились и китайцы с их изощренной и разветвленной сетью разведок, триад, местных промышленников и просто вполне приличных и добропорядочных жителей.

Рэндон неотрывно смотрел на часы.

— Еще минуты три-четыре…

— Они перейдут границу, — сказал Макдональд.

— Ох, не верю! У них слишком мало сил. Вернее, у нас их предостаточно.

— И все-таки они придут, — сказал Макдональд тоскливо. — У них слишком силен наступательный дух.

Он вздохнул, огляделся по сторонам. Необъятный исламский мир. Совсем недавно здесь были Ирак, Сирия, Иордания, Ливия, Эмираты — все такие разные, одни под сильнейшим влиянием США, другие — под властью фундаменталистов, третьи — светские режимы, но никто и ничего не смог противопоставить китайскому проникновению. Даже богатейшие Эмираты, где США чувствовали себя более чем дома, оказались сперва наводнены китайцами, а потом китайцы оказались на всех ключевых постах в промышленности, разве что их не было в правительстве, но вот Кувейт, который всегда шел в кильватере США и первым предоставлял базы и аэродромы для американских войск, сейчас неожиданно закрыл для них въезд в страну и потребовал, чтобы все американцы убрались из страны.

Началось с Саудовской Аравии, которая хоть и попала под сильнейшее влияние Китая, но сохранила авторитет среди других стран арабского мира. Из Саудовской Аравии пошли те мощные процессы, что и создали могучий конгломерат государств, а потом и вовсе привели к созданию Арабского Халифата. Правда, для этого пришлось в некоторых странах сменить режимы, а правящие династии отстранить от власти и усадить на богатейшие ренты, но зато сейчас это могучий Халифат, в их школах начали преподавать историю Первого Халифата, что едва не покорил весь мир, самого могучего государства планеты, в объединенном государстве началась эйфория от осознания могущества, что очень умело подозревали китайцы, заодно снабжая новое государство наступательным оружием.

— Три минуты! — прокричал Рэндон. — Две… Сейчас повернут!

— Не надейся, — проговорил Макдональд.

Во рту стало горько, словно пожевал лист полыни. Так хорошо было просто служить в армии, получать высокую зарплату плюс всевозможные надбавки за удаленность от дома и полевые условия, пользоваться привилегиями и льготами, причитающимися высокому званию, и если бы не эта возможность войны… а теперь, увы, уже не возможность.

— Одна! — прокричал Рэндон не то испуганно, не то восторженно. — Сейчас остановятся! Иначе это будет вторжение!

Макдональд поднес пальцы к уху, поправляя микрофон, сказал четко:

— Всем-всем!.. Боевая тревога!.. Поднять все самолеты в воздух. Повторяю: все в воздух!.. Диспетчер, сколько у нас самолетов в воздухе?

В наушниках раздался четкий уверенный голос:

— Два звена истребителей и один заправщик. Прикрывают аэродром, согласно штатному расписанию.

— Выдвинуться к границе, — распорядился Макдональд. — Принять бой, если саудиты нарушат границу.

— Слушаюсь, сэр, — послышался голос, а потом после заминки: — Но как же аэродром?

— Прикроют те, кто сейчас садится в самолеты.

— Слушаюсь, сэр!

Проклятые американцы и евреи не позволили арабским странам запустить свои спутники-шпионы, потому сейчас восемь разведывательных самолетов, напичканных дорогостоящей электроникой, летели на большой высоте и прочесывали пространство в поисках американцев в полете. Все самолеты напоминали ежей, настолько много чувствительных антенн на носу, крыльях, хвостовом оперении и даже на бортах, но, несмотря на их архаичность, аппаратура достаточно продвинутая, может обнаруживать американские самолеты на огромных расстояниях, несмотря на все их технические новшества.

Да, американская технология постоянно обгоняет китайскую, однако китайская разведка работает эффективно, воруя секреты прямо из лабораторий, и сейчас в самолете приборы отстают от штатовских на шажок, не более. Однако небольшой разрыв в техническом превосходстве можно компенсировать количеством. Тем более когда воюют все-таки не сами китайцы, а настоящие воины Аллаха, которым сияет свет истинной веры и которые обязательно сокрушат Америку, Империю Зла, обитель скверны и всяческой мерзости.

Самолеты и танковая армия Халифата пересекли границу одновременно. С американской военной базы к границе шли шесть истребителей, их засекли издали, на перехват ринулись скоростные «Су», а тяжелые бомбардировщики держались сзади. Похоже, американским летчикам уже сообщили о вторжении, идут боевым курсом…

Через пятнадцать минут сближения завязался воздушный бой. Тем временем бомбардировщики с предельной дистанции выпустили по двенадцать ракет каждый, развернулись и тут же легли на обратный курс. Все ракеты класса «воздух — земля», отметил Макдональд, базе придется туго, очень туго. Это не меньше двух сотен ракет, а хватит и десятка, чтобы начался настоящий ад. Надеюсь, наши перехватчики сумеют сбить ракеты все до единой, а потом догнать и разнести вдрызг сами бомбардировщики, пока те еще над иракской территорией, чтобы неповадно было другим вторгаться в зону, контролируемую американской армией.

Вдогонку за бомбардировщиками, расстреливая выпущенные ими ракеты, неслись стремительные «Рэпторы». Едва первый вошел в зону действия, тут же выпустил сразу три ракеты, они красиво разошлись в полете, и каждая погналась за «своим» бомбардировщиком, словно успели посовещаться и определить, кому какой самолет атаковать.

— Великолепно, — воскликнул Рэндон в восторге, — это в самом деле умные ракеты!

— Да, — согласился Макдональд, — еще какие… Но каждая стоит по четыреста тысяч долларов.

— И что? — спросил Рэндон настороженно. — Хотите сказать, что мы ни хрена не стоим? Сэр, я застрахован еще и в фонде Далласа!.. И в Обществе братьев Ласби!..

— Я не о том, — сказал Макдональд, он не отрывал взгляд от экрана. — Знаешь, сколько этих ракет сегодня обратится в пыль?.. Сколько самолетов…

Кто-то из техников на поле аэродрома вскрикнул восторженно:

— Попал!.. Попал!

Первая ракета догнала саудовский бомбардировщик, ударила в хвостовой отсек, и весь самолет превратился в шар оранжевого огня. Вторая ракета догнала другой двумя секундами спустя, от взрыва отвалилось крыло, самолет полетел, кувыркаясь, вниз, а третья ракета догнала «свой» и поразила так удачно, что во взрыве как будто испарился весь самолет, из клубка огня не выпали даже обломки.

— Попал!.. Попал!.. Давай еще! Макдональд покачал головой:

— Черт, это же какие самолеты разрушены… Каждый по пятьдесят миллионов долларов.

Рэндон взглянул на него настороженно:

— Сэр, вы какой-то странный. О потерях врага переживаете!

— Да, — согласился Макдональд. — Я такой. Рэндон сказал раздраженно, все еще стараясь перевести в шутку:

— Сэр, перестаньте. А то я как иностранного шпиона прикажу вздернуть на рее. Или привязать к верблюду. Вы вообще как не американец!

— А я не американец, — согласился Макдональд. Глаза Рэндона сузились, спросил требовательно:

— А кто ты?

— Трансчеловек, — ответил Макдональд.

Он напряженно следил за развернувшимся в небе жестоким боем. Голубизна сперва расцвела оранжевыми вспышками, потом оранжевого стало так много, что все небо превратилось в горящее бензиновое море. На землю пали первые жаркие волны гари, удушливого запаха.

Оператор вскрикнул:

— Две ракеты прорвались!

Макдональд напрягся, стараясь определить, куда же могут попасть, вряд ли ракеты маломощные, саудиты не признают точечных ударов, для них врагами является все, что принадлежит американцам. В этом им соперники разве что древние иудеи, что в захваченных городах уничтожали не только население поголовно, не обращая внимания на мольбы женщин и детей, а убивали даже скот, птицу, сжигали захваченное зерно, рубили все фруктовые деревья.

— В укрытие!

И сам сделал движение в сторону укрытия, но понимал с обреченностью, что при всем стремлении спрятаться и сохранить жизнь именно ему этого делать нельзя, нужно руководить не только теми, кто в небе, но и на поле аэродрома, где около двухсот техников и прочего наземного персонала, готовящего самолеты к вылету. Последний из самолетов поднимался со взлетной полосы, он ухитрился выпустить две противоракеты, взрыв прогремел в двух сотнях метров над аэродромом, взрывная волна обрушилась мощная, но здания не пострадали.

Макдональд с облегчением перевел дыхание, он даже не успел увидеть, сумел ли сам истребитель выровняться, взрыв произошел совсем близко, но тут первая ракета с саудовского бомбардировщика угодила в место, куда и была нацелена: в центр управления полетами.

Осколки даже с такой высоты поразили здание, воздушная волна сорвала двери и выбила окна, почти сразу же взорвались два бензозаправщика. Это было извержение вулкана, струи горящего топлива хлестали во все стороны, огонь побежал по земле, и сбитые взрывом с ног люди мгновенно оказались охвачены пламенем.

Вторая ракета оставила на месте центра управления глубокий кратер. Сотни тонн земли выброшены в воздух, а затем обрушились на бетон, ломая крылья оставленных на полосе транспортных самолетов. Впрочем, их сломало еще раньше, воздушной волной от взрыва первой ракеты, а землей только засыпало.

Макдональд лежал, придавленный обломками, к нему подбиралась струйка горящего бензина, он успел еще подумать в страхе, что танки Халифата будут здесь через три часа. Если с орбиты не поразят всю танковую армию, как расписывали газетчики, то те ворвутся в городок, где живет больше двадцати тысяч американцев, начиная с семей пилотов и заканчивая обслуживающим персоналом, где сейчас его жена и трое детей…

Глава 2

Генерал Ахмед Закир прибыл на захваченную базу американцев сразу же за первыми десантниками. С ним явились четыре стрелковые роты национальной гвардии, двум он поручил быстро выгрузить тяжелую боевую технику, остальные солдаты рассыпались цепью и начали методическое прочесывание городка.

Остатки двух бензовозов все еще догорали, вяло горит разбитое здание диспетчерской, но, самое главное, уцелело подземное хранилище авиационного горючего, возле него уже выставлен патруль из десантников. Из разбитого здания вытащили израненного человека в военной форме, послышался выстрел.

Генерал поморщился, но, с другой стороны, сейчас в плен попадут многие, жизнь стоит сохранять только высшим чинам, они нужны для пропаганды и, может быть, понадобятся для последующего обмена на политзаключенных в американских или израильских тюрьмах.

Навстречу выбежал молодцеватый Фазир Амаль, четко отдал честь, сияющий, ликующий, с полоской крови на виске, что медленно текла, огибая скулу, по щеке.

— Все захвачено, — отрапортовал он. — Потерь даже меньше, чем мы предполагали.

— Офицеры среди пленных есть?

— Да, конечно! У этих свиней не хватает мужества умереть, как воины. Они визжали и просили оставить им жизнь, совали свои грязные доллары и кредитные карточки…

Генерал отмахнулся.

— Всех в крепкий барак и стеречь. Нет, лучше сразу в тыл, так надежнее.

— Будет сделано!

— Насколько поврежден аэродром?

— Понадобится всего два-три часа на очистку полос.

— Обломки?

— Да. И сгоревшие самолеты. Многие с обломанными крыльями прямо на взлетных полосах.

Генерал снова поморщился, хотя внутри все ликовало, такой победы, честно говоря, не ожидал. Американцы должны были сопротивляться куда решительнее. В самом деле, финансовая мощь растлила этих свиноедов. Они и раньше не умели воевать, полагались только на технику и стрельбу крылатыми ракетами издалека, но чем сложнее техника, тем сильнее и мужественнее должен быть и человек, а с этим у них всегда слабо, все американцы трусы, все цепляются за жизнь, даже в армии одни трусы, надели военную форму только ради высокого жалованья, никто из них не хочет воевать, никто не рвется в бой, не мечтает с радостью и трепетом пролить кровь… за демократию, или что у них там за дрянь, как вот шахиды готовы с ликованием отдать жизни за дело Аллаха по первому же зову.

Он взглянул вверх, на миг почудилось, что прямо из космоса его рассматривают пристально и строго, как Аллах рассматривал бы муравья, ощутил неприятнейшее чувство, ведь американцы прямо сейчас все записывают в свои бездонные емкости компьютеров, их аппаратура позволяет рассмотреть все морщинки на его лице, и сейчас вся огромная боевая машина приходит в действие. Какой будет ответ?

— Все в руке Аллаха, — сказал он громко и ощутил, как грудь наполнилась гордостью, словно и он не генерал, закончивший Военную академию в США, а неграмотный крестьянин, которого так легко привести в священный экстаз мученика за веру. — Все в руке Аллаха, а он милосерден и справедлив. Победа будет за нами. Фазир Амаль откликнулся бодро:

— Мы победим, господин генерал!

— Победим, — согласился генерал и прямо взглянул ему в лицо.

Фазир Амаль упоен победой, легкую рану даже не замечает. Царапина, впрочем, кровь уже свернулась и быстро застывает коричневой полоской. Победитель, как говорят мудрецы, не чувствует ран, в то время как побежденный страдает даже от пустяковой ссадины.

— Готовьте взлетные полосы, — повторил Закир, — сейчас же начнем переброску новых подразделений. Вызовите дополнительные отряды ремонтников.

— Есть, господин генерал!

Генерал сказал тепло, вспомнив, что это племянник правящего короля:

— Оставляю вас здесь за старшего. Вы справились блестяще! Не сомневаюсь, что по возвращении вас ждут награды. Я лично позабочусь об этом.

Фазир Амаль вытянулся, щелкнул каблуками.

— Это для меня большая честь, господин генерал!

Генерал кивнул и пошел в сопровождении охраны к ожидающему джипу. Горизонт закрыло пылевое облако, это показалась цепь тяжелых штурмовых танков «Т-180». Они целеустремленно двигались на горящий город, где обосновались американские свиньи. Самолеты сбросили бомбы, город горит, но это только начало. Город надо смести с лица земли, как был сметен на учениях фанерный городок. И пусть ни одного человека не останется в этом городе живым, ибо там все захватчики, а захватчикам нет пощады! Эти штатовские свиньи, подумал он злорадно, сумели накрыть свою страну антиракетным щитом, они его кокетливо называют ядерным зонтиком, но им не накрыть весь мир. Китайские друзья, хоть и неверные, говорят, что землю Штатов надо оставить Штатам, пусть каждый живет в своей стране и правит своей страной, только это справедливо. Но штатовцы расползлись по всему миру, как тараканы, а тараканов надо истреблять. Поодиночке, если их мало, и кучами, где их много. Здесь они обосновались целым городком, обнесенным забором, куда нельзя входить посторонним. А разве не оскорбительно арабу стать посторонним в своей стране?

Американцы должны исчезнуть, так говорил он себе с яростью все годы, как только понял положение своей многострадальной страны, а сейчас повторил то же самое уже с веселой яростью. Американцы должны исчезнуть! И они исчезнут. Сперва их уничтожим здесь, в наших странах, а потом, собравшись с силами, освободим другие страны, захваченные этим заокеанским шайтаном.

Китайцы говорят, что это главная цель — освободить мир от угнетения Америкой, но китайцы слишком недальновидны, у них нет размаха и священной ярости воинов Аллаха. Хоть китайцев два миллиарда, однако они все еще копошатся на своих желтых равнинах без цели и смысла, их не осенила милость Аллаха, и, хотя считают себя самым древним народом, у них нет будущего, править миром должны те, кто несет в своем сердце любовь и преданность Аллаху.

Потому после того, как будут освобождены все народы мира и там воссияет свет истинной веры, надо будет собрать все силы и добраться до самой Империи Зла. С помощью китайских друзей удастся взломать этот антиракетный щит, еще китайские собратья обещают тайно завести на подводных лодках и заложить атомные мины огромной мощности по всему побережью Штатов. Вот будет сюрприз америкашкам, когда одна из бомб окажется в десяти километрах от Нью-Йорка на берегу пролива! Это будет последняя битва в истории человечества. Враг будет повергнут навсегда. Известно, что куда приходил ислам, оттуда уже не уходил, как бы власти ни свирепствовали, как бы ни заставляли отказаться от истинной веры и принять прежнюю христианскую.

— Штаты должны исчезнуть, — сказал он громко. Засмеялся счастливо, представив, что еще доживет до того счастливого времени. Пусть уже не будет сидеть в пилотском кресле, как все еще случается иногда, но будут сидеть его внуки, а он дома в инвалидной коляске сможет наблюдать умиротворенно за красивым захватом последней цитадели Врага и отдаст душу Аллаху в момент, когда перед затухающим взором появится зеленое знамя пророка на Белом доме проклятой столицы. — Штаты исчезнут!.. Мы начали!

Шофер оглянулся, сказал благочестиво:

— Слава Аллаху!

Виктория гордо сообщила, что в институте поражены ее работоспособностью и удивительным умением вести переговоры сразу со всеми сотрудниками в отдельности. Тигги, получив, как и Виктория, чип, позволяющий обходиться без громоздких очков, наслаждалась свободой, да плюс еще подключение к Интернету и к телеканалам без всяких приборов и приспособлений, словом, иногда даже запаздывала с обедом.

Мрак в скоростном режиме просматривал все сообщения новостных агентств, сейчас они значительно опережают правительственные источники, хмурился, ворчал, вскидывал брови, всячески выражал неодобрение.

Олег на время снова исчез, где-то на другом конце планеты потребовалось личное присутствие, вернулся взвинченный, но с горящим взором.

— Что-то случилось? — спросил Мрак. И, не дожидаясь ответа, сказал с некоторым удовлетворением: — А ведь Штаты в самом деле готовятся нанести удар по Халифату! Олег насторожился.

— Почему так решил?

— В США, — объяснил повеселевший Мрак, — начали расконсервацию своих нефтяных скважин. Еще месяца три назад я просто не обратил внимания. Значит, уже тогда начали готовиться?.. Сейчас Седьмой флот готов к отправке в Персидский залив. Явно сразу приступит к блокаде. Это заодно обрушит и главного соперника — экономику Европы, что так зависит от нефти. Понятно, США начнут продавать «свою» нефть по сверхвысоким ценам. Курс евро упадет ниже стоимости бумаги, на которой напечатаны.

Олег подумал, взглянул на Мрака раз-другой, сказал просящим тоном:

— Все это так… даже удивительно, что ты все понял, но не болтай никому, ладно?

Мрак удивился:

— Я угадал?

— Ты не угадал, — педантично поправил Олег, — ты все понял. Понял верно. Увидел части мозаики и свел воедино. Так и будет. Но первым шагом будет полная национализация всех исламских активов, которые те придурки в основном по-прежнему держат в штатовских банках, несмотря на все предупреждения китайцев.

— У китайцев не меньше девятисот миллиардов долларов из стран Халифата, — сообщил Мрак.

— Но в банках Америки — семьдесят триллионов! Как можно держать свои деньги в доме врага? Безумству и дурости арабов можно только ахать и разводить руками. И еще, Мрак…

Мрак насторожился, взглянул остро.

— Говори. Не нравится мне твой тон. Что за гадость у тебя в рукаве?

— Мрак, я перекрыл вокруг тебя все информационные потоки… чтобы ты выспался, отдохнул, пришел в себя после той катастрофы, которой ты был свидетелем. Я виноват, конечно, что показал тебе такое. Мрак прорычал:

— Перекрыл? Держать меня в коконе? И что ты от меня прятал?

Он пошарил по всемирным новостям, но, прежде чем успел раскрыть рот, Олег сказал торопливо:

— Халифат начал войну за освобождение своих земель от неверных. Пока что разгромлена всего лишь одна авиабаза американцев, а также захвачен и разрушен совсем маленький городок с обслуживающим базу персоналом. На этом успехи Халифата закончатся. Дальше — вторая фаза великого плана «Возмездие». Сейчас весь мир обойдут снимки разрушенного городка… на базу плевать, там военные, знали, на что шли, о них не говорим, но про их жен и детей будут говорить долго, показывать часто, чтобы у всех слезы вскипели в глазах, а сердца загорелись местью. Дальше захваченной авиабазы не уйдут, танковой армии нужно заправиться горючим и снарядами, а взлетные полосы аэродрома готовят для приемки тяжелых транспортных самолетов.

Мрак прорычал:

— Не понимаю! Как могли допустить даже до такого? Ведь там мощная группировка… а почему прощелкали хлебалом силы космического базирования?

— Все станет ясно потом, — сказал Олег умоляюще. — Где-то просчет, где-то дурость, а где-то и очень дальний расчет, стратегический ход с далеким прицелом на будущее. Пока что… ни во что не вмешивайся, хорошо? Не вмешивайся, Мрак! У тебя силы много, меня это пугает. Это значит, что ты можешь остановить прогресс, сам того не желая, а вместо последней войны на планете вызовешь тысячи малых, которые будут длиться и длиться!

Самые известные горы — это Гималаи, Кавказский хребет, Уральские горы, Апеннины, Альпы, однако если собрать их все вместе, то не отыскать столько пещер, сколько находится в любом из горных регионов Малой Азии. Жителям России, Европы или Америки трудно себе представить, что в пещерах, куда принято спускаться вооруженным до зубов специальным снаряжением спелеолога, с особыми крюками, фонарями и сигналами экстренной помощи, можно жить, просто жить целыми семьями, жить годами, не считая это подвигом.

Здесь горы давали приют именно пещерами, отсюда и пошли так называемые пещерные люди, здесь они рождались, размножались и умирали, а каждое следующее поколение немного расширяло, пробивало новые ходы, соединяло с пещерами соседей — когда настоящими ходами, по которым можно проползти или пробраться на четвереньках, а когда и просто длинными дырами, благодаря которым легко переговариваться, а вход в такую пещеру соседей может оказаться за много километров. А то и вовсе с другой стороны горного хребта.

Эти пещеры уходили на километры вглубь по наклонной, иногда выходили к подземным озерам с удивительно чистой водой, где плавают дивные безглазые рыбы, белые, как тело стыдливой женщины, там же в пещерах размещали оружие для готовящихся восстаний против древних царей, имена их забыты, потом здесь прятались первые христиане, здесь тайком переписывали откровения апостолов новой веры…

В последние десятилетия здесь крепко обосновались террористические группы, и сколько против них ни пытались планировать операции, всякий раз те и другие несли потери, боевики отступали, но, так как пещер бесчисленное множество, все горы источены ими, как голландский сыр дырами, чаще всего боевики заходили в спину, и правительственные войска с позором отступали, с трудом вывозя раненых.

После таких стычек боевики с гордостью рассказывали о своих победах, а им для победы достаточно уцелеть, в то время как для правительственных войск нужно только полное истребление противника, любой иной результат — поражение, и ряды боевиков всякий раз быстро пополнялись за счет молодых энтузиастов, готовых отдать жизни за победу дела Аллаха.

Сейчас над горами выгнулся темный шатер ночного неба, тучи скрыли звезды и узкий серпик луны, в долине темно настолько, что не видно, где кончается небо и начинаются горы, не видно земли, по которой ступают легкие ботинки с противоминными подошвами. Впрочем, для Джона Завойко и его солдат ночь такая же ясная, как и день, каждый видит на сотни метров даже мельчайших муравьев, что вышли на ночную охоту, а при желании могут масштабировать любое изображение, не теряя качества. Умная аппаратура в шлеме фильтрует все, на что падает взор, отмечает расстояние, силу ветра, а если вдруг в ночи вспыхнет ослепляющий прожектор или луч лазера, мгновенно поляризует стекло, солдат даже не заметит, что его зрение было спасено.

Они передвигались абсолютно невидимые, словно легендарные ниндзя, воины-призраки, хотя трудно называть призраками крепких могучих мужчин, закованных в высокопрочную броню, которую не пробить и снарядом из танкового орудия, а под этим чудо-доспехом еще и кевларовый костюм, тоже выдерживает очередь в упор из крупнокалиберного пулемета. Гладкие, без щелей сочленения суставов дают свободу действий, как если бы человек двигался всего лишь в легком тренировочном костюме для пробежки.

Слегка удлиненные шлемы придают неземной вид, тем более что шлемы, как и костюмы, полностью герметичны, переговоры даже с соседями идут через спутниковую связь, лиц не видно из-за акрилового стекла с дисплеем и защитой от всех видов излучения. Тут же в шлеме, помимо слухового устройства, и воздушные и биологические фильтры, так что в этом костюме можно выпасть за борт на дно океана и пешком добираться к берегу, можно бродить по пояс в озере металла или серной кислоты, костюм выдержит, а фильтры исправно будут подавать очищенный и охлажденный воздух.

Несмотря на безлунную ночь, все видели так же, как и днем, аппаратура автоматически подстраивается к освещению, а также гасит собственные тепловые излучения, чтобы часовые врага не смогли засечь их по красноватым силуэтам.

К Завойко приблизился Фоулер, сержант, похожий на марсианина, какими их изображали в старых фильмах. В высокопрочных пластиковых ботинках, способных выдержать взрыв фугаса, что пробивает днище тяжелого танка, он выглядел выше и стройнее, а голос из динамика, подправленный вручную, прозвучал сурово и мужественно, как у знаменитого в их детстве героя боевиков Шварценеггера:

— Господин полковник, за этим гребнем можно будет увидеть цель.

— Хорошо, — ответил Завойко отрывисто, — переговоры прекратить, соблюдать все меры предосторожности.

— Есть, господин полковник!

На стекле-дисплее его шлема все фигуры выделялись четко, и трудно представить, что противник их не увидит, пока не столкнется нос к носу. Впрочем, они врага увидят сразу же, как только тот окажется в прямой видимости или же за укрытием, толщина которого не свыше пяти дюймов железобетона.

И — начнут действовать!

Истребитель полковника Перри несся на бреющем полете в ночном небе, хотя какое небо, когда по брюху едва не чиркают верхушки барханов. Обе руки полковника лежат на коленях, пальцы подрагивают от жажды бросить пальцы на тумблеры либо ухватиться за рычаг управления тягой двигателя, но на переобучении его как раз и отваживали от этой дурацкой привычки, ведь компьютер принимает решения в сто миллиардов раз быстрее, он лучше сумеет вести скоростной самолет.

Поговаривают, что на сходящих сейчас с конвейера машинах уже и рукояток старых нет, даже привычного рычага управления двигателем, а только клавиатура управления, где красным помечены «горячие» клавиши. Но даже их нельзя касаться, если находишься в такой вот опасной близости от земли.

Тем не менее он вынужденно признавал, что сам никогда не смог бы провести истребитель на такой скорости и на такой высоте. Самолет и сам прощупывает впереди путь радаром, и вовремя принимает со спутника информацию обо всем, что впереди, что движется навстречу или наперерез, что может только появиться из-под земли или по курсу…

На цветных дисплеях впереди и по бокам проплывают яркие картинки изумительного качества: одна показывает землю внизу, но не с истребителя, на такой скорости ничего не увидишь, а со спутника, другие — двигающуюся армию саудитов. На верхнем — общий план, едва заметные точки на желтом полотне пустыни, а чуть ниже — подробный, особенно выделяя передние танки, по которым он и должен нанести удар.

Иногда самолет неуловимо быстро совершал нырки, Перри даже не видел на такой скорости, из-за чего и почему, догадывался лишь, что на пути был песчаный холм или невысокая горка. С каждым мгновением антирадарное покрытие поглощает все больше и больше всевозможных сигналов от локаторов противника, Перри молил Всевышнего, чтобы арабы не сумели засечь его самолет до тех пор, пока не нанесет удар, главное — выполнить задание, а там будь что будет, его славянские корни придавали происходящему окраску бесшабашности. Или грудь в крестах, или голова в кустах.

Правда, у арабов продвинутая китайская техника, но все-таки их технология отстает на шажок от американской, всего на шажок, на крохотный шажок, но в современной быстротечной войне это может оказаться решающим фактором.

В наушниках раздался голос командира эскадрильи:

— Внимание, осталось триста миль… Изменений нет.

— Роджер, — ответил Перри.

Барханы кончились, самолет несся над ровной землей, едва не касаясь ее брюхом. Перри почти чувствовал, как сигналы от чужих радиолокаторов бомбардируют обшивку, сам ежился, стараясь втиснуться поглубже в кресло пилота, словно это поможет укрыться самолету, считал секунды, истребитель несется быстрее пули, осталось сто миль… семьдесят… сорок… Только бы не опознали до того, как будет готов к удару. На подходе к цели все равно засекут, но какое-то время будут пытаться распознать непонятный объект, слишком много ложных маячков, а это даст еще несколько секунд…

Экраны показывали, что ракеты противника «воздух — воздух» на местах, ни одна не смотрит в его сторону, тем более не отслеживает его движение. Двадцать миль… летающая крепость арабов все так же плывет по кругу, треть ее сенсоров неуклонно следят за небом. Проклятые американцы могут ударить прямо из космоса, от их ракет не уклониться, не уйти, но их можно успеть сбить выпущенными навстречу противоракетами.

Десять миль, Перри протянул руку к переключателю, но за секунду автомат перевел ракеты в боевое положение и отрапортовал надписью «Готовность номер один».

— Молодец, — сказал Перри, — молодец, парень… Не подведи и дальше!

Бортовая система сообщила, что появились тепловые излучения, признак захвата его в перекрестье прицела ракетами «воздух — воздух», а сама летающая станция наведения на цель резко пошла в сторону.

— Поздно! — крикнул Перри страшным голосом. Отключив автомат, что все рвался сделать сам, он-де справится лучше, Перри ухватился за рычаги, не такие уж и устаревшие, истребитель задрал нос и стремительно пошел вертикально вверх. Перри врубил форсаж, чудовищная сила ускорения едва не размазала по спинке кресла, не помогает и противоперегрузочный костюм, все внутренние органы весят во много раз больше, не поотрывало бы их к чертовой матери, кровь стала тяжелее ртути, отлила от сердца и пошла в ноги, стараясь раздуть до безобразия, но помешал противоперегрузочный скафандр.

Второй дисплей сообщил, что их наконец-то не просто заметили и опознали, но и начали разыскивать три «МиГ-127». Перри увидел летающую крепость, чудовищно огромную машину, летающую локационную станцию, штаб наведения, на экране заплясали точки приближающихся ракет. Торопясь, чтобы проклятый компьютер не опередил, Перри ухватил рычажок пуска и торопливо нажал выпуклую кнопку.

Ракета выметнулась, как огненная стрела, заждалась, уже давно, целых две секунды ее самонаводящаяся головка следила за целью. Перри сцепил зубы, в глазах потемнело, самолет с чудовищной скоростью уходил от ракет, выпущенных сразу двумя китайскими «МиГ-127». На дисплее огоньки тревожно мигали, предупреждая, что ракеты приближаются, затем огоньки начали отдаляться, самолет перешел в горизонтальный полет и уходил с предельной скоростью.

Такое уже было на боевых учениях, но как приятно видеть в боевой обстановке, ракеты «воздух — воздух» не в состоянии догнать его машину, потому что он летит быстрее!

Основной самолет радиолокационного слежения был сбит, тут же из-за холмов появились тридцать истребителей, тоже пошли на бреющем полете, затем полсотни перехватчиков и, наконец, бомбардировщики, для которых истребители с бреющего полета уничтожали наземные радиолокационные станции.

Глава 3

«Умная бомба», выпущенная с SHAAFTa, космической станции базирования, ударила в то место, куда ее и нацелили: точно в начало сужающейся горловины, выезда из долины. Благодаря взрывателю замедленного действия бомба прошла на большую глубину, а затем взрыв потряс окрестные горы. Со стороны казалось, что либо взорвался вулкан, либо в землю ударил чудовищный метеорит: взметнулась туча из камней, щебня и песка, и еще до того, как образовался высокий кольцевой вал, сразу видно, что кратер немногим уступает знаменитому аризонскому.

Вторая бомба взорвалась на другом конце долины, и тысяча танков Халифата оказались в ловушке. Правда, их непросто взять: они защищены и сами, и вертолетами поддержки, однако же наступающие войска генерала Абделя оголены с левого фланга, стратегический замысел трещит по швам, а когда сумеют выбраться из долины, если сумеют, в любом случае будет поздно.

Правда, рискнувшие пролететь над долиной американские истребители исчезли в шарах оранжевого огня, из которого посыпались обломки, но даже то, что зенитные комплексы, сопровождавшие танковую колонну, сбили еще два дорогих «Предэйтора», беспилотные самолеты — истребители танков и разведчиков, на которые у американцев столько надежд, не слишком омрачало радость: зато тысяча танков обречена, в современной войне любое промедление — уже смерть. Смерть не только себе, но и тем, кто идет от тебя справа и слева.

А в двухстах милях от границы, где развернулись основные бои, было тихо и спокойно, наступил вечер, затем над жаркой пустыней выгнулось иссиня-черное небо с множеством звезд, но луна поднимется только через три часа, почти к утру, мир погружен во тьму. Впрочем, сейчас приборы ночного видения есть даже у самых бедных террористов, так что Джон Завойко, оставаясь за гребнем скалы, осторожно приподнял перископ, всмотрелся. Небольшой лагерь как на ладони, у большой палатки жарко полыхает костер, часовые затаились в темноте, но для спецназа они как на ладони под прожекторами, несмотря на абсолютную защитную окраску: инфраприборы аккуратно оконтуривают тела, не реагируя на прошмыгивающих мимо тушканчиков и прочую живность, что вышла поохотиться ночью.

Питер, сержант его группы, в сторонке раскрыл коробочку, выпустил робота-комара. Пока тот, бесшумно работая крылышками, поднимался в воздух, так же неслышно развернул дисплей. На экране появилось цветное трехмерное изображение быстро проплывающей внизу поверхности. Затем комар набрал высоту, батарейка позволяет держаться в воздухе больше двух месяцев, а днем при включенной подзарядке от солнечных лучей так и вовсе до бесконечности.

— Ищи Черного Гасана, — шепнул одними губами Джон. — Без него и Фернандо не так нужен.

— Я запрограммировал на Гасана, — ответил таким же шепотом Питер. — А с Фернандо проще… Он с телохранителями в головной палатке.

— Не промахнись.

— Я?

Еще двое бойцов молча отдыхали за их спинами. В бронедоспехах, что пришли на смену древним бронежилетам, оснащенные миниатюрными компьютерами, они чувствовали свое полное превосходство даже здесь, на чужой территории, вблизи лагеря грозного врага, что постоянными взрывами в Лос-Анджелесе, Детройте и в Нью-Йорке уже разозлил всю Америку, вообще-то старавшуюся быть снисходительной к инакомыслящим, к исповедующим другие религии, придерживающимся других точек зрения.

На экране погасло звездное небо, наступила полная тьма, только мелькали едва заметные красные полоски. Джон молчал, все понятно, комар летит по длинному подземному ходу, где горы источены скрытыми коммуникациями, как трухлявый пень жуками и муравьями. Террористы могут прятаться где угодно, переходить не только из пещеры в пещеру, но даже из недр одной горы в другую, дальнюю. Такие перемещения со спутников наблюдения не проследить. Приходится пользоваться более изощренными средствами.

— Вот они, — послышался шепот.

На экране появилась просторная пещера. Посреди стол и несколько стульев, под стенами с десяток вырубленных прямо в стене лежанок. Судя по их форме, вырубили то ли скрывающиеся от римских властей первые христиане, то ли беглые гладиаторы Кирка Дугласа. Хотя нет, вроде бы Дуглас не прятался, а сразу двинулся в бой. На лежанках около двух десятков человек. Крепкие ребята, поджарые, ни капли жира. Не столько мускулистые, как жилистые, в этой адовой жаре лишний грамм жира уже в тягость. За столом двое, у одного проекционный компьютер, изображение падает на стену, но Питер повернул комара под сводом пещеры так, чтобы увидеть экран. Мало ли что проецируется на стену, для самого командира в отдельном окошке может быть совсем другая информация, не предназначенная даже для своих телохранителей.

Нет, у них все честно, никаких тайн. Значит, ни один не сдастся, здесь все повязаны то ли честью, то ли кровью. Хорошие воины, но, к счастью, с их примитивными автоматами они все равно что с каменными топорами против пулеметчика. Высокие технологии уже, можно сказать, войну выиграли.

Джон всмотрелся, сказал тихо:

— Пора.

Двое бойцов неслышно пошли в темноту, хотя для них она, понятно, не темнота. Крохотные приборы, вмонтированные в шлем, сканируют ночь на десятки миль вокруг, все моментально проверяется на предмет опасности, а если что-то может выглядеть угрожающе, тут же укрупняется и выделяется на экране красным контуром, а изображение мгновенно подается на зрачок.

Питер развернул вторую панель, на экране все то, что видят оба коммандос, а также накладывается общее изображение поверхности, получаемое прямо со спутника. Оба благополучно добежали до входа в пещеру, исчезли.

Джон сам быстро переключил на режим ночного видения, изображение предстало в цвете, яркое, словно под светом мощных юпитеров. Навстречу бежали серые пористые стены, проскальзывали совсем рядом и пропадали, так длилось долго, Джон начал хмуриться, наконец пришел предупреждающий сигнал: до цели двести метров, выставлены мины-ловушки, а также поперек туннеля протянута лазерная сигнализация.

Первый из коммандос прицелился, нажал на спусковую скобу. Крохотная ракета вылетела бесшумно, за ней еще одна, и тут же оба ринулись вперед, пренебрегая сигнализацией, но все же стараясь не наступать на расставленные в шахматном порядке скрытые, ну да, для кого скрытые, а для кого и не скрытые мины.

Ракета взорвалась с оглушающим грохотом. Все в пещере мгновенно оглохли и надолго впали в состояние, близкое к обмороку. Вторая выжгла все ослепляющим светом, словно прямо перед глазами вспыхнуло солнце. Все, кто был в пещере, ослепли, и оба коммандос обнаружили множество катающихся по полу кричащих от боли людей.

Сам Фернандо упал лицом на компьютер, из ноздрей и ушей текла темная кровь. Оба коммандос прошлись по пещере, хладнокровно расстреливая всех, в наушниках раздался хриплый голос Джона Завойко:

— Гасана, Гасана отыщите!

На экранах высветился его трехмерный портрет, Черный Гасан умел менять обличья, но все они занесены в картотеку, а сейчас обоим спецназовцам прямо на зрачки высветилось изображение, каким его засняли два дня назад.

— Вот он, — воскликнул один.

— Погоди, — попросил второй, — дай мне взглянуть!

— Смотри…

Второй подошел ближе, всмотрелся и молча выпустил короткую очередь в голову. Первый вскрикнул шокированно:

— Это нечестно! Он был мой!

— А теперь все будут знать, — ухмыльнулся второй, — что это я убил Черного Гасана… Га-га-га!

— Сволочь ты. Хоть премию за его голову мне отдашь?

— Всю не отдам, но пиво поставлю.

— Гад ты, вот ты кто!

Оба без спешки, но быстро обыскали убитых, Завойко нервно поторопил:

— Быстрее! Забирайте Фернандо и топайте обратно.

— Сэр, надо же на сувениры…

— Я не хочу, чтобы откуда-нибудь подобрались эти сволочи! Вся гора превращена в чертов лагерь террористов!

Один из десантников легко взвалил сухощавого Фернандо на спину, даже не связав, тот в отключке пробудет больше часа, второй захватил компьютер, совсем немного забрызганный кровью, но целехонький. Не так уж и плохо эти бандиты живут, такой компьютер стоит недешево, их только два месяца тому как начали производить в Штатах, а лицензии в Японию или Китай пока что не продавали.

Джон Завойко вскинул голову, нервно посмотрел в темное небо, хотя понимал, что ничего не увидит. Там, в верхних слоях стратосферы, висит «С-3», воздушно-космический авианосец. На спине тихо покоится многоразовый космический самолет SCREMAR, для которого нет проще работы, чем сбить вражеский спутник, запустить свой или попросту нанести удар по любой цели прямо с космической орбиты.

Сбить такие самолеты невозможно, они легко уходят в космос, недосягаемый даже для новейших «Су-39», закупленных рядом стран. Там же в космосе могут молниеносно зайти на любую цель и поразить ее прямой наводкой, зависнув прямо над ней в космосе. Даже сам тяжеловесный «С-3» летает на высоте в тридцать тысяч километров со скоростью в «двенадцать звуков», за два часа облетает земной шар по экватору, для любых самолетов-перехватчиков недосягаем, более того — недосягаем даже для ракет, ибо летает быстрее их.

Сейчас под крыльями этого самолета восемнадцать крылатых ракет и десять высокоточных «умных» бомб. Крылатые ракеты вряд ли понадобятся, но умные бомбы, если верить яйцеголовым, способны эти горы сплющить, как кротовьи норки, так что лучше поскорее уносить ноги.

— Уходим, — поторопил он. — Быстрее, быстрее!

Через четверть часа показался выход с неправдоподобно яркими звездами, такими их рисует аппаратура, обозначив по ту сторону туч.

Завойко с облегчением перевел дух, увидев, как в полной темноте с погашенными огнями опускается компактный десантный вертолет.

— Да быстрее же, — прошипел он. — Растолстели, черепахи, мало я вас гонял!

Вертолёт снизился, коснулся грунта почти бесшумно. Завойко все подгонял своих, все трое забросили все еще бесчувственное тело Фернандо. Один из пилотов заметил непорядок, поворчал и по-хозяйски обезопасил пленного наручниками, а потом приковал к металлической скобе.

Завойко поглядывал на часы, вертолет подпрыгнул и легко пошел от земли, быстро набирая скорость. Когда отдалились на несколько десятков километров, Завойко сказал негромко:

— Час ноль. Кто снял фильтры, надеть.

Он застыл, стараясь представить эту бомбу, что сейчас с огромной скоростью несется через пространство отвесно вниз. Десантники затихли, Фернандо застонал, выходя из забытья, дернулся, застонал громче. Ослепленные глаза оставались закрытыми.

Питер сказал почти ласково:

— Эх, жаль, не увидит…

— Ничего, — утешил Завойко, — все снимается. Покажем, если не останется слепым на всю жизнь.

— А такое бывает?

— Двое из ста остаются слепыми. Правда, операция может помочь, но кто станет делать таким операцию… О, вот она!

Позади и внизу появилась красная точка, тут же разрослась. Все включили ночное зрение, стало видно как днем. Завойко ощутил, что сердце остановилось при виде такого страшного зрелища. Бомба попала почти в верхушку горы, но не взорвалась, а пошла вниз, вниз, вниз. Он не понимал, как это делается, такое понятно только яйцеголовым, что придумывают адские штуки, видел только, что огромная гора, простоявшая сотни миллионов лет, дававшая приют охотникам на мамонтов, древним хеттам, первым христианским сектам, беглецам от всякого рода нашествий, эта гора мелко затряслась, а потом начала оседать, как куча песка под сильным ливнем.

За спиной кто-то восхищенно охал, торопливо снимал на цифровую камеру, хотя и так все записывается, фиксируется, а гора все опускалась, опускалась, словно таяла, уже превратилась в пологий холм… в середине образовался гейзер, выметнулись струи горячего воздуха и камней, а затем исполинский взрыв разнес, разметал, раздробил гору на щебень, на песчинки. Поднялось гигантское облако, выброс пыли и камней достиг верхних слоев атмосферы, там начало расползаться в стороны, копируя ядерный взрыв, но эта бомба не ядерная, Завойко знал точно, их предупредили, чтобы не пугались, американская армия не может позволить себе облучать своих же солдат, на компенсациях разорится, но эта бомба в сто двадцать раз мощнее той, что была сброшена на Хиросиму.

— Апокалипсис, — проговорил Питер. Голос его вздрагивал. — Видение Страшного Суда…

— А мы на чьей стороне? — поинтересовался Джон. Ответил сам себе: — Надеюсь, на стороне Добра.

Питер сказал хрипло:

— Добра нет, как и Зла.

— Тогда мы на своей стороне, — ответил Завойко. — Боже, благослови Америку!

На земле, затаившись за камнями, группа Халка Хогана наблюдала за отлетом вертолета. Боевики, набранные из оппозиционеров Халифата, рвались в бой, стремясь доказать свою преданность идеям западной цивилизации, Хоган удерживал, посматривал на небо.

Через считаные минуты появились эскадрильи штатовских бомбардировщиков. Они засыпали по периметру цели бомбами, поражающими огромные площади.

Один из молодых парней рядом с Халком не выдержал:

— Что они бомбят? Там ничего живого не осталось!

— Штатовцы не любят терять своих людей, — ответил Хоган наставительно. — Кроме того, обожают поиграть мускулами. Впечатляюще, верно?

— Верно, — согласился боевик вздрагивающим голосом.

А когда отбомбились тяжелые самолеты, небо закрыла туча вертолетов. Они двигались на небольшой высоте, в открытых дверях за крупнокалиберными пулеметами опытные ребята, оружие пристреляно, далеко не все открывали огонь, и, когда они улетели, казалось, ничто уже не двигалось, не стрекотало, не трепетало стрекозьими крылышками в жарком, накаленном воздухе.

— Теперь наше время! — сказал Халк Хоган.

Сказал негромко, и, хотя вся его команда на конях растянулась едва ли не на километр, услышали все: несмотря на архаичность передвижения, у всех микрофоны, все со скорострельными десантными автоматами с подствольными гранатометами, сейчас заряженными гранатами для спецопераций, обладающими огромной разрушительной мощью. Все в легких бронежилетах, а что на конях, так по этим кручам местные кони лазают, как обезьяны по деревьям, зато любые вездеходы здесь застрянут раз и навсегда.

Отряд пошел неторопливой рысью, в воздухе повисла мельчайшая пыль, камни блестели свежими сколами. Иногда целые скалы обнажали внутренности, Халк поражался мощи взрывов, что вот так, походя, раскалывают массивы камня.

Чем ближе к месту бомбардировок, тем страшнее разрушения, а на месте горы, где находился древний город, зияет огромный кратер, почти такой же, как знаменитый каньон в Аризоне, говорят, от упавшего шестьсот миллионов лет тому метеорита. Сила взрыва выбросила массы камня и уложила ровным валом вокруг кратера, даже вал потрясал воображение: десятки метров в высоту и не меньше чем сто метров в ширину! И не песка или рыхлой земли, а каменных глыб, половину из которых пришлось отколоть, оторвать, отломить от массивной плиты.

— Ну, ребята, — сказал Хоган, — вам придется немало потрудиться, чтобы доказать, что вы достойны стать правительством обновленного Халифата!..

— А Халифат останется? — спросил кто-то. Хоган подумал, сдвинул плечами.

— А вообще-то зачем? Проще снова раздробить на конгломерат прежних стран. Зато вас можно будет поставить там президентами, канцлерами, даже королями!

Конвертоплан V-22 «Оспрей» летел на границе стратосферы и космоса, а когда компьютер подал моторам сигнал, сам без участия пилота пошел по крутой дуге вниз. И хотя место для посадки оказалось каменистое, он развернул крылья вверх, пропеллеры заработали, как вертолетные винты. Через несколько секунд приземлился, шлюз распахнулся, и по пандусу быстро съехал AAAV, бронетранспортер-амфибия с двадцатью пятью десантниками на борту.

Способный по воде двигаться со скоростью шестьдесят километров в час, сейчас по ровной твердой местности пошел на скорости в девяносто, встроенные локаторы без устали прощупывали местность впереди, а компьютер непрерывно получал данные со спутника и всегда готов хоть выпускать дымовые завесы впереди, стреляя особыми снарядами, хоть перехватывать на лету бронебойные ракеты своими крохотными защитными. Хотя с такой броней из титана, керамики и композитов плюс навес из активной брони, что включает в себя ящички с взрывчаткой, не страшны противотанковые ракеты противника. Даже собственные не очень-то страшны, разве что несколько попадут в одно и то же место, но это маловероятно, а десантники расположились уверенные, бодрые, кто-то даже в нарушение инструкции включил негромко плеер, а один даже связался с Интернетом и торопливо шарил по порносайтам.

Бронетранспортер несся легко, несмотря на массу в тридцать три тонны, компьютер сам выбирал дорогу, десантников лишь иногда покачивало, кондиционер подает прохладный свежий воздух, и операция начинала казаться сущим пустяком.

Первый пункт сопротивления встретили неожиданно: прямо из песка начали подниматься люди, сразу пошли автоматные очереди, а двое успели выпалить из гранатометов, прежде чем всех скосила сверхскорострельная автоматическая пушка и крупнокалиберный пулемет, управляемый опять же машинным интеллектом.

Кто-то запросился вылезти и обшмонать убитых, все-таки первые трофеи, дома можно будет похвастаться, но лейтенант велел не останавливаться: на дисплее хорошо видны все уязвимые места в обороне противника, данные постоянно корректируются со спутника и беспилотных самолетов-разведчиков, сейчас надо двигаться вперед и вперед, наносить удары, никаких остановок, никаких пленных, позади должны оставаться только трупы, таков ясный, хоть и негласный приказ руководства операцией.

Глава 4

Роджерс еще помнил времена, когда то и дело приходилось дозаправлять топливные баки. Конечно, он это делал не на земле, как когда-то его дед, а прямо в воздухе, тогда это было нормально, ничуть не тяготило, хотя операция сама по себе сложная и требовала ювелирного изящества, но сейчас, когда он в кресле суперскоростного бомбардировщика «Улан», он с содроганием вспоминает о тех днях, когда приходилось прибегать к процедуре дозаправки.

Самолет шел со скоростью в девять звуков, планета внизу действительно шар, и действительно видно, что поворачивается. Вот на таком самолете сразу видно наглядно, что учительница географии ничуть не брехала на уроках.

Компьютер, управляющий самолетом, получил со спутника наводку на цель, слегка изменил курс, а через несколько секунд на экране замигала красная точка, разрослась до прекрасного цветного изображения высокой четкости. И хотя до цели еще около тысячи миль, аппаратура цель засекла, теперь не выпустит, тем более что небо чистое, никаких тебе помех, создаваемых искусственными магнитными вихрями, ложными целями, чужими командами, ибо луч строго модулирован, никто не сможет взломать такой шифр раньше чем через сто лет, а уже завтра компьютер его сменит, как делает ежедневно.

— Цель захвачена, — доложил компьютер.

Роджерс промолчал, и компьютер принял молчание как согласие не брать управление на себя. Да и какой смысл, если уже и датчики бомб тоже цель засекли, следят за нею сами, без помощи компьютера, у них собственные системы наведения. Бортовой компьютер, разумеется, может взять управление на себя, как вот он сейчас следит за жизнеобеспечением самолета, расходом топлива, скоростью, высотой, учитывает боковой ветер, постоянно сверяет курс и вносит поправки.

Вообще, подумал Роджерс мрачно, все больше операций начинает разворачиваться без участия людей. Над всеми странами парят беспилотные самолеты-невидимки, сверхлегкие, работающие на фотоэлементах, могут находиться в полете десятки лет, по их вызову могут подняться в воздух такие же беспилотные самолеты, но уже с бомбами и ракетами. Правда, применять их или не применять — прерогатива людей, но долго ли она продержится при таком сумасшедшем темпе развития технологий?

Система первой бомбы получила команду, крепежные болты бесшумно выпрыгнули из пазов, огромная бомба отделилась от корпуса бомбардировщика и некоторое время шла почти что с ним наравне, потом ее траектория начала загибаться к земле.

— До цели пятьдесят секунд, — сказал компьютер.

— Спасибо, — буркнул Роджерс. Инстинктивно ожидал, что компьютер ответит что-то вроде «пожалуйста» или «на здоровье», но то ли программисты все как один люди серьезные, то ли у них такой строгий и серьезный руководитель программы.

На экранах видно, как бомба летит все еще по дуге, но теперь эта дуга крутая, почти переходящая в вертикальное падение. Когда отделилась из-под крыла самолета, неслась в сильно разреженном пространстве, но теперь атмосфера все плотнее и плотнее, наконец экраны показали, что бомба идет вертикально, ничем с виду не примечательная, по форме напоминающая спускаемый модуль первых космических кораблей, даже по размерам почти такая же, покрытая защитным антирадарным слоем, разве что с подвижными хвостовыми стабилизаторами.

Бомба падала, держа в прицеле объект, и когда воздушные потоки слегка сдвигали в сторону, она тут же слегка смещала хвостовые стабилизаторы, и снова предполагаемая точка падения полностью совпадала с указанной целью. Конечно, при ее разрушительной силе вовсе не имела значения такая точность, просто изготовители дают гарантию, что их бомбы прямо из космоса будут попадать в жерла заводских труб и проходить по всей высоте, ни разу не коснувшись стен.

Эта бомба обладала такой же точностью, ударила всего в двух миллиметрах от цели и, если бы ее искусственный интеллект был на такое запрограммирован, успела бы восхититься своей точностью. Как и задумано, взрыватели сработали в метре над поверхностью, но бомба еще двигалась к земле, и сам мощный взрыв произошел, когда ундецил, самая мощная взрывчатка, был почти над самой землей, но еще не коснулся ее.

Из-за того, что бомба не зарылась, взрыв не был направлен вверх, а пошел во все стороны. Страшная взрывная волна помчалась, как локомотив, так обещали гордые изобретатели, намекая на ударную мощь, но какой локомотив может двигаться со скоростью двенадцать километров в секунду? Ударная волна двигалась твердая, тверже высокопрочной стали, разметывала могучие танки, как картонные коробки из-под обуви, разносила их на мелкие фрагменты, что, в свою очередь, неслись вместе с волной.

Вся Первая Ударная танковая армия Халифата перестала существовать. В долине не осталось ни единого живого человека, ничего живого, разве что муравьи уцелели благодаря малому весу, но и тех унесло слишком далеко, спасутся немногие, кто в момент взрыва был на большой глубине.

Мрак следил за продвижением американской армии в глубь пустыни, первые мобильные группы уже перешли границы Халифата и стремительно двигались к столице. Из космоса сыпались бомбы, уничтожающие радарные установки, аэродромы, военные базы, гарнизоны, затем налетали тяжелые бомбардировщики и бомбили города и селения.

Штаты отказались от тактики точечных ударов, наследия философии прошлого века, что якобы всякая жизнь бесценна, за эту дурость пришлось поплатиться тремя тысячами терактов на территории Америки только за последний год, и потому сейчас в акции возмездия, когда не подставь щеку, а око за око, зуб за зуб, исчезали в адском пламени целые города, испарялись армии, рушились горы, сотрясалась и лопалась земля, выпуская на поверхность кипящие потоки лавы.

Спутники продолжали наблюдать за поверхностью, и едва появлялся намек на жизнь в каких-то развалинах, туда сразу же устремлялся либо боевой вертолет, либо бронетранспортер.

Одна такая боевая машина то ли потеряла связь, то ли получила серьезные повреждения, но попала в засаду и не могла вызвать подкрепление, несколько часов отбивается от разрозненных групп федаинов, пока никто не погиб, отделываются легкими контузиями, бронедоспехи держат удары пуль, но, похоже, боеприпасы заканчиваются, а федаины подбираются все ближе.

Мрак наблюдал очень заинтересованно, как за игрой любимой команды, переживал, сжимал кулаки и сам делал те же движения, что и попавшие в засаду:

— Мать, мать, мать!.. Как разглагольствовать о правах пидоров, так на это у них и деньги есть, и адвокаты, и внимание общественности, а как бросили этих вояк в пустыне и забыли, так это нормально!.. Олег, позволь, я сейчас слетаю туда и распылю всех боевиков? Заодно и пидоров перебью.

— Где?

— Да на всей планете, — ответил Мрак бодро. Олег с явным сожалением покачал головой.

— Вот так и будем все за них делать?

— Ну хоть разок!

— Природа не терпит пустоты, — буркнул Олег. — Завтра и пидоров, и борцов Сопротивления будет еще больше. Нет, пусть справляются сами. Правда, можешь помочь, но только чуть-чуть, чтобы они даже не знали…. Понял? Как Бог помогает нам чудесами, мы их даже не замечаем, а он помогает, так сказать, дозированно, чтобы мы не обрадовались и не сели ему на шею, свесив ножки.

— Понял, — ответил Мрак обрадованно, но и с сожалением. — Наладить им связь, да? Или подбросить патронов?

— Патронов, — возразил Олег, — слишком заметно.

— Ладно, тогда связь… А если и связь у них не просто разладилась, а разбита снарядом, то тихонько направлю какую-нибудь группу…

— Как? — спросил Олег с подозрением.

— А собьются с курса, — нахально ответил Мрак. — Эти лохи чересчур доверяют технике!

ВВС США получили приказ нанести ракетно-бомбовый удар по тайной базе террористов в горах. Как и большинство подобных баз, эта оказалась замаскирована под лагерь беженцев, откуда, кстати, и черпались ресурсы. Олег через плечо Мрака смотрел на экран телевизора, где просматривались высотные самолеты, что идут над слоем перистых, а далеко внизу сплошной слой кучевых облаков.

Летчик, его показывают две миниатюрные видеокамеры, красивый парень с мужественным лицом и квадратным подбородком, просто занимает место пилота, приборы ведут самолет по заданному курсу, бортовые компьютеры корректируют курс, связь устойчивая, наконец прозвучала команда приготовиться, до цели десять минут, пилот лишь коротко усмехнулся, но опять же не пошевелил пальцем.

Олег, привыкший к самолетам прошлых войн, сам успевший полетать, подсознательно ждал, что, когда самолет окажется над целью, пилот нажмет рычаг, откроются бомбовые люки, смертоносный груз устремится к земле, однако за три минуты до цели прозвучала команда: «Ракеты — огонь!» — снова пилот не шелохнулся, на крупном экране перед ним ничего не происходило, только далеко-далеко внизу проплывает горная цепь. Из-под крыльев сорвались две ракеты и, обгоняя самолет, устремились вперед. Некоторое время были видны огни, затем ракеты по длинной дуге ушли вниз.

Монотонный голос начал отсчитывать секунды, оставшиеся до лагеря террористов. Мрак тоже всматривался с величайшим интересом. Когда голос сказал «ноль», самолет вроде бы слегка тряхнуло, или это показалось, затем он заложил крутой вираж, изображение гор на экране начало поворачиваться. Мелкий светящийся пунктир устремился вниз, а затем после долгого ожидания там появилось мелкое пыльное облачко.

Через несколько секунд механический голос произнес:

— Цель поражена. Операция выполнена.

Пилот посматривал на экран, на лице выражение удовлетворения, заулыбался, вскинул взгляд к телекамере и поднял кверху большой палец. Олег представил себе, какая буря восторга сейчас пронеслась перед экранами телевизоров по всей Америке, нахмурился. Что-то в этом нехорошее, даже очень нехорошее, все-таки сейчас там внизу кромешный ад, вместе с террористами погибли десятки, если не сотни, беженцев, их дети, а уж детей у них всегда целые кучи.

Мрак покрутил головой.

— Здорово. Пилот так и не притронулся к рычагам. Зачем их тогда сажают?

— На всякий случай, — буркнул Олег. — Вдруг да техника откажет.

— Если такая техника откажет, — заметил Мрак, — то он разбомбит Кабул или Багдад… На полминуты промахнулся, и бомбы упадут в другой стране… Запретить бы такие войны…

В голосе Мрака прозвучала странная нотка. Олег взглянул остро.

— С чего вдруг?

— Надо видеть, — сказал Мрак зло, — кого убиваешь! Надо обязательно видеть. А так вроде бы и не убийство! Просто поиграл в симулятор военных действий. И те сволочи, что сейчас ликуют перед телевизорами… Они же радуются меткому попаданию, будто это в байме удалось в последнюю секунду перескочить на следующий уровень!

Операция «Возмездие» оказалась намного шире, чем полагал Мрак. Из широкомасштабной зачистки террористов по всему миру она плавно перетекла в «Установление», при котором войска быстрого реагирования были введены во все арабские страны Халифата, начиная с Саудовской Аравии, а также во все страны ислама, исключая только радиоактивную пустыню Пакистана и Бангладеш. Даже в Малайзии высадились войска, сразу же взяли под контроль правительственные учреждения, а вспыхнувший мятеж подавили немедленно и жестоко.

Россия одновременно ввела войска в Туркмению, Азербайджан, Казахстан и прочие среднеазиатские республики. Кое-где местные оказали отчаянное сопротивление, но русские действовали не в пример американцам с беспредельной жестокостью, уничтожали целые села, где вспыхивало сопротивление, и вскоре никто не осмеливался даже посмотреть косо на русского солдата.

На этот раз Европа не только не возмущалась, как в случае с нападением на Ирак, но рукоплескала и посылала свои мелкие контингенты войск, обозначая понимание позиции и полную поддержку.

Тигги и Виктория ходили притихшие, на цыпочках, старались не отвлекать мужчин пустяками и даже щебетанием. Не умом, а женским инстинктом ощутили, что оба как-то причастны к событиям, все пока идет по плану, жестокому, но правильному, как уверяет Олег, а Мрак может вмешаться и все нарушить.

Тигги восхищалась таким могуществом Мрака и, когда уяснила, что и почему, храбро решилась помочь Олегу, вовсю развлекала Мрака, приставала с пустяками, верещала, восторгалась его силой, шириной плеч, ростом, мужчины на лесть попадаются легче женщин, просила просветить ее насчет оружия, производства танков, ракет, подводных лодок. Мрак добросовестно рассказывал, пока Олег не заподозрил что-то неладное, включил огромный экран телевизора.

— Есть новости, — буркнул он. — Как ни странно, хорошие.

— Судя по твоей роже, — заметил Мрак с подозрением, — так не скажешь.

— Ты на рожу не смотри, — посоветовал Олег. — У меня на роже всего лишь интеллект написан. А информация на экране…

Тигги захлопала в ладоши.

— Ох, как интересно!.. Люблю кардиналов. У них такие сутаны красивые! Как у римских патрициев. Или императоров, не помню.

— А еще специалистка по мокрой подписи, — укорил Мрак. — Тогда же все были мокрыми!

Операторы показывали огромную площадь Святого Петра в центре Ватикана, заполненную священниками. На ступенях храма поставили трибуну, сейчас на нее поднялся немолодой мужчина в красной мантии, она резко выделяется торжествующим цветом на строгом фоне белоснежных стен. Кардинал выглядит очень исхудавшим, бледным, под глазами повисли мешки, но взгляд ясен, а от всего облика кардинала веет некой просветленностью.

Над головой у него пробежала строка: «Кардинал Бегоцци…», вся стена сзади превратилась в экран, на фоне которого трибуна показалась крохотным наростом.

— Братья и сестры, — заговорил кардинал с трибуны и с экрана, — я очень долго молился, советовался с Господом, провел сорок дней в уединении и постился, дабы достичь чистоты и ясности мыслей. Очень непростой вопрос, который стоит перед обществом, буквально разодрал его на две неравные половины. Вы понимаете, что сейчас только один такой вопрос, что волнует все человечество… Да, это сеттлеретика.

Он передохнул, огромное море, заполонившее всю площадь, застыло, как скованное великим космическим холодом. Даже на крышах дальних зданий по ту сторону площади полно народу, сидят у подзорных труб, чтобы видеть святого отца вживую, а голос четко и ясно говорит прямо в уши благодаря крохотным трансляторам.

— Сеттлеретика расколола мир, — повторил кардинал, — расколола человечество… Но не ложный ли это раскол? Не происки ли дьявола, чтобы внести смуту, чтобы перессорить между собой добрых христиан, вызвать зависть, злобу, недоверие, желание навредить, вставить палку в колеса?

Огромные экраны показывали лица напряженно слушающих людей. Даже те парочки, кто пришли в обнимку и перешептывались в толпе, замерли и смотрят неотрывно. Кардинал перевел дыхание, во взгляде мука и сострадание, проговорил чуть охрипшим голосом:

— Я подумал: а может ли Господь допустить, чтобы в его мире произошло такое безумие? Чтобы вот так лучшие умы ученых придумали вещи, настолько неугодные Божественной сути?.. Может быть, это мы что-то не поняли, поспешили с выводами? Человеку свойственно ко всему новому относиться с подозрением, это наша защита, мы во всем сперва предполагаем зло, вред для себя. Это правильно, иначе бы не выжили, ибо осторожность — родня мудрости!.. И к сеттлеретике мы обязаны были в первую очередь отнестись с подозрением и предубеждением, такова человеческая природа, которая уберегает нас от прыжков в пропасть только для того, чтобы проверить: не вырастут ли у нас во время падения крылья?

Огромное число собравшихся по-прежнему представляло из себя огромное застывшее, как бетон, море. Но напряжение нарастало, все ощутили, что кардинал готов сказать нечто иное, чем говорят остальные служители церкви.

— По истечении сорокадневного поста, — продолжал кардинал, — мне снизошло откровение в виде сверкающей и чистой мысли. Я сразу понял, что она ниспослана самим Господом!.. Я услышал глас, говорящий ласково, что все в Его руке, ничто без Его воли не творится на Земле, и всякий, прибегающий к сеттлеретике или нанотехнологиям, остается таким же христианином… ибо не обретает жизнь вечную, а только долгую. Ведь в воле Господа оборвать эту жизнь в результате несчастного случая, да и сам человек, выполнив свое предначертание или просто пресытившись жизнью, будет обрывать ее и возвращаться к Господу нашему в Его лоно. Никто не обретет вечности, чада мои!.. Когда-то погаснут все звезды, Вселенная погибнет, и все предстанет перед судом Господа, ведь для него нет времени: прошла секунда человеческой жизни или миллиард лет, Ему все едино!

Мрак слушал со все возрастающим удивлением, прошептал:

— Как ты сумел его сподвигнуть на такую речь? Пообещал место в суперкомпьютере?

Олег победно улыбнулся:

— Бери выше.

— Купил для него собственный компьютер?

— Бери выше, — повторил Олег. Обернулся, посмотрел на Мрака, покачал головой. — Он сам до этого дошел, понял?.. Нам же важно, чтобы они сами все понимали и сами все делали, не так ли? Иначе нам придется все время сидеть здесь и улаживать конфликты и конфликтики. Уж не знаю, истинные ли его убеждения или политический ход, но это и не важно для результата. Главное — в монолитной стене антисциентистов пробита серьезнейшая брешь!

Мрак кивнул, глубоко запавшие глаза следили за Олегом внимательно.

— Да, ты умеешь добиваться своего.

— Не добьешься, — сказал Олег, — так тебя добьют. Вот и приходится.

Глаза Мрака расширились, неужто Олег сострил, но нет, это он изрекает очередную истину, еще не оформленную, не отесанную, не обретшую статус мудрости.

— А, ладно, — сказал он и махнул рукой. — Рад, что завершается все терпимо. Но все-таки, по-моему, жертв слишком… Да, слишком. Ладно, пойдем купаться?

Женщины переглянулись, ринулись наверх по лестнице за купальниками. Олег допил сок, сдвинул плечами.

— Не слишком, Мрак. Не слишком. Меньше просто нельзя было.

— Почему? — переспросил Мрак. — Я в одиночку не допустил бы вторжение армий Арабского Халифата. И все люди остались бы живы. Ладно, нам вмешиваться нельзя, хотя все-таки вмешивались, но почему нельзя было избежать потерь?

— Материальных? — переспросил Олег.

— Да.

— Можно было, — ответил Олег спокойно. Мрак сузил глаза.

— Так какого же черта…

Олег поморщился, покачал головой.

— Мрак… или не лезь в высокие сферы, или помолчи в тряпочку. Порой моральные потери перевешивают материальные. Если бы не допустить нападения арабов на американскую базу, не допустить разрушения городка и убийства всех жителей, разве можно было бы вообще начать операцию «Возмездие»? Технически да, можно. Но тогда это было бы неспровоцированное нападение на недружественные, однако же невоюющие арабские страны. Но после уничтожения городка, что было показано по всемирному телевидению, волна гнева поднялась такая испепеляющая, что, если бы на арабские страны посыпались атомные бомбы, и тогда никто бы не возмутился, а сказал бы: так им и надо!.. Так что сейчас, когда это дикое общество исламского мира целиком и полностью под контролем более цивилизованной страны, нет протестов даже от тех стран, которые науськивали и поддерживали исламские страны на выступление.

— Китай молчит?

— И даже Великая Амазония. Тем более молчит Черная Африка, откуда для пополнения войск Халифата прибыло три миллиона черных мусульман, и теперь все сожжены и развеяны в прах в этих песках. Молчит и даже благодарна Америке, что та не поднимает вопрос о ее участии. А что погибли сами американцы…

Он умолк, Мраку почудилось, что Олег вроде бы слегка смутился. Чуть-чуть, но так давно не видел, чтобы Олег тушевался, что сразу же вцепился, как клещ в молодого зайца.

— Ну-ну?

— Мрак, это звучит жестоко, — наконец ответил Олег, — но это так: то были всего лишь солдаты. Не ученые, не инженеры, не изобретатели, не люди искусства. Просто люди, ничего не умевшие делать. Даже работать не умевшие и не желающие работать. Так что давай уж скажем честно: цивилизация ничего не потеряла от того, что количество таких людей уменьшилось. Один хороший инженер все-таки стоит ста хороших генералов. А уж про остальных офицеров или рядовых и вовсе молчу. Они для того и предназначены, чтобы вот так… Ну, ты понял.

Мрак процедил с отвращением:

— Калькулятор! Все рассчитал, кто сколько стоит. Эх, Олег… куда делись времена, когда я с топором, а ты с волшебным дрыном?

Олег ответил холодно, но Мраку почудилась глубоко запрятанная грусть:

— Не напоминай. Это бегство в детство, это слабость. Другим туда можно, нам — нельзя. Мы — сильные, Мрак. А это значит, ответственность на плечах у нас такая, что вот-вот хребет треснет. Но тащить надо. Кому много дано, с того много и спрашивается. Нам некогда просто посидеть и пивка попить, все мировые проблемы решаем! Думаешь, не понимаю, что это выглядит не только тяжко, но и скучно?.. То ли дело самому на скачущем коне да с длинным сверкающим мечом в грозно вздернутой длани!

Мрак шумно вздохнул, глаза мечтательно затуманились. Олег смотрел с горьким сочувствием. Мрак не дурак, но сознательно или бессознательно поставил барьер, ограждающий его психику. Скорее всего, бессознательно. Да, бессознательно, узнай Мрак о таком, сам постарался бы сломать барьер и… очутился бы перед той ужасающей бездной, в которую ежечасно смотрит он, Олег. А это бездна отчаяния и сомнений, когда приходится решать за других. Да не просто за других, за других и Мрак решает, а вот так: за целые страны, народы, религии, подвижку технологий, развитие каких-то идей, притормаживание других… И если приходится допускать вот до такого, как сейчас, когда произошла настоящая война, чуть ли не мировая, то это еще и признание, что где-то и в чем-то намного раньше прохлопал ушами, не учел каких-то тенденций, не сумел остановить вовремя, вот и выросло нечто уродливое, а при таких скоростях роста ничего не остается, как немедленная хирургическая операция, иначе осторожная и щадящая терапия может погубить всю цивилизацию.

Глава 5

Командующий ВВС США в Персидском заливе Фитцджеральд Моррисон вызвал наиболее доверенных летчиков, полковника Торстона и майора Уилкинса. С ними, тогда еще совсем молодыми асами, он сражался в этом же небе, когда Ирак вторгся в Кувейт и приходилось его защищать в знаменитой «Буре в пустыне», а затем тут же барражировали в небе, прикрывая сухопутные войска в операции «Шок и трепет».

Тогда все они были молодыми, нет, он и тогда уже был немолодым, но это не важно, они летали, прикрывали друг друга, спасали друг другу жизни, ибо держался упорный слух, что на стороне арабов будут русские летчики-добровольцы на своих знаменитых «МиГах» или «Су», а это настоящие противники…

Сейчас Торстон и Уилкинс стояли перед ним навытяжку, подчеркивая, что дружба дружбой, а перед боевым заданием они всего лишь его солдаты.

— Полковник Торстон, — проговорил Моррисон, — майор Уилкинс… Только вам я могу доверить самую большую тайну и только сейчас, ни минутой раньше. Однако никто не должен знать даже после выполнения вами задания. Вы поняли?

Они вытянулись всерьез, лица окаменели в ожидании.

— Вы знаете, что совершили арабы, — проговорил Моррисон с нажимом. — Началось с одиннадцатого сентября далекого 2001-го! Две башни Торгового Центра были символом нашей страны!.. И последние террористические акты по всей Америке… мы должны ответить адекватно! Ответить так, чтобы эти сволочи запомнили!

Их взгляды по-прежнему следили за ним с тем же немым вопросом. Разве нынешний ответный удар не адекватен подлому нападению войск Халифата? Разве это не полная расплата за все, за все?

— Нет, — ответил Моррисон, отвечая на немой вопрос. — Нет!.. Пропаганда — это одно, истина — другое. Мы знаем, что войну нам объявили не террористы. И даже не могучий Халифат. Войну нам объявил исламский мир…

Полковник Торстон осторожно прервал:

— Осмелюсь заметить, генерал Моррисон, мы выполним любой приказ. Нам не требуется обоснование. Мы — солдаты!

Майор Уилкинс кивнул:

— Мы солдаты.

— Я знаю, — тепло выдохнул Моррисон. Он обнял Торстона, потом Уилкинса. — Я знаю, но вы еще и друзья. Потому и сказал вам то, чего никому бы не сказал. Потому и выбрал для этой цели именно вас. Вы должны ударить в самое сердце исламской гадины!

Он вздрогнул, по лицу пробежала судорога. Полковник и майор промолчали, лишь незаметно переглянулись. Генерал справился с собой, сказал уже деловым голосом:

— Сейчас к вашим самолетам подвешивают бомбы большой мощности. Ваша цель — мечети Мекки и Медины. Вы, полковник Торстон, прежде всего сбросите бомбу на Каабу, вы знаете, это самое священное место для мусульман всего мира. Пусть ислам узнает, что мы вовсе не слабые. Пусть узнают, что, если нас вывести из себя, им же и придется очень плохо!.. Пусть запомнят, что отныне им лучше спрятаться в дальних углах планеты и больше никогда-никогда не выступать с заявлениями, что они-де поставят нас на колени. Своим бомбовым налетом вы, друзья мои, навсегда поставите точку в этой войне двух цивилизаций. Ибо мусульман надо не только разбить в военном отношении, но и устрашить.

Они стояли вытянувшись, оба побледнели. Моррисон поглядывал пытливо, задание в самом деле страшное, но не страшнее того, что выпало на долю экипажа «Энолы», который сбросил атомную бомбу на Хиросиму. Правда, с тех пор накал сражений сильно поутих, битвы стали проходить под защитой всевозможных конвенций, гражданское население велено оберегать всеми способами…

Уилкинс шевельнулся, проговорил хриплым голосом:

— Я понимаю. Атомная бомбардировка Японии, да? Моррисон с облегчением вздохнул.

— Вы поняли абсолютно верно, полковник. Не примени мы тогда атомную бомбу, Япония сражалась бы до последнего человека. И свои бы япошки гибли миллионами, и наших убили бы сотни тысяч. А так… фактор устрашения! Одной-единственной бомбой мы уничтожили огромный город с мирным населением, не потеряв ни единого солдата.

Значит, можем и другие города… И Япония в страхе капитулировала.

Их лица медленно обретали цвет, он с удовлетворением следил, как во взглядах снова появилась гордость и самообладание. Да, тяжело бомбить невоенные объекты, но куда труднее было тем летчикам, что сбрасывали атомные бомбы на Хиросиму и Нагасаки! А сейчас уже знают на их примере, что это оправданно. Такой бомбардировкой спасут и жизни миллионов арабов, что сразу поймут тщетность сопротивления. Им нужно показать, что и американцы бывают свирепыми и жестокими, когда их заденут. Свирепыми, жестокими и кровожадными. Так что вспоминайте эту бомбардировку, как вспоминает весь мир Хиросиму, и ужасайтесь возмездию.

Олег внезапно прервал Викторию на полуслове, прислушался. Лицо покрыла смертельная бледность.

— Мрак! — вскрикнул он. — Мрак!

Голос был страшным, Виктория ахнула, в их комнате, где только они двое, внезапно прямо из стены выпрыгнул Мрак.

— Что случилось?

Он быстро взглянул на Викторию, она вздрагивала, но старалась держать себя в руках.

— Мрак, — сказал Олег сдавленным голосом, — давай на Ближний Восток. Один маньяк отдал приказ разбомбить мечети и Каабу. Быстро все останови… я не могу, я должен держать нити, не дать спутаться.

— Будет сделано, — ответил Мрак бодро, но по лицу Олега понял, что дело срочное, снова покосился на Викторию, улыбнулся виновато, глазами указал на Олега, пусть он все и объясняет, исчез.

Виктория, вздрагивая, поднялась, сделала пару нетвердых шагов к тому месту, где только что стоял Мрак, протянула руку и пощупала пустоту.

— Он… он здесь был?

— Да, — ответил Олег коротко.

— А сейчас?

— Летит над Аравийским полуостровом, — ответил Олег неохотно. — О-о-оп!.. Обезвредил ядерную бомбу. Тот маньяк даже не сообщил летчикам, что у них бомбы не просто повышенной мощности, а ядерные! Вот сволочь… Или нет, не просто сволочь…

Вошла Тигги, прислушалась, но ничего не сказала. После паузы Виктория спросила тихо, почти шепотом:

— Но… как?

Олег не стал выяснять, к чему относится это «как», ответил напряженно:

— Виктория, мы сказали тебе не все. Все нельзя, твой хребетик, как говорит Мрак, переломится. Извини, я сейчас разговариваю еще с тремястами тысячами и кое-что меняю сразу в четырех разных локациях. А для меня такой пустяк пока еще сложно. Я ведь только человек, не позволяю себе стать больше, чем человек… хотя и очень хочется.

Мрак возник в помещении, будто разом отдернул шторку. Он сразу же сделал шаг вперед, дышал часто, волосы дыбом, глаза разъяренные, закричал яростно:

— Олег! Ты хоть представляешь, что они хотели сделать?

— Разбомбить мечети, — ответил Олег отрывисто. Он тряхнул головой. — Разве не так?

Мрак тяжело рухнул за стол, дрожащими руками подгреб к себе широкую медную чашу. Виктория, бледная и вздрагивающая, торопливо налила ему вина. Мрак жадно выпил, бросил быстрый взгляд на кувшин, Виктории почему-то показалось, что намеревался закусить кувшином, как сухариком, но удержался в рамках цивилизованности, протянул руку на другой край стола и сграбастал там, где только что было пусто, большой кусок жареного мяса.

— Так, — ответил он. — А ты хоть понимаешь зачем?

— Чтобы навредить, — ответил Олег. — Извини, я сейчас заканчиваю… Так, давай. Я их всех…

— Послал?

— Нет, прекратил разговор.

— Правильно, — одобрил Мрак, — пусть отдохнут от твоего занудства. Так вот, Олег, этот генерал, оказывается, не такой уж и ненавистник всего арабского и мусульманского, как можно подумать. Более того, он уже не генерал Фитцджеральд Моррисон, а Бен Юсуф-али, верный последователь пророка Мухаммада! Да-да. Это я выяснил на обратном пути.

Олег нахмурился.

— Час от часу не легче. Тогда зачем?

— Вот видишь, — ответил Мрак невнятно, он пожирал мясо большими кусками, рычал и с наслаждением вгрызался крепкими белыми зубами. — При всей нашей мощи что-то не понимаем, чего-то не можем вовсе.

Виктория вздрогнула, сказала напряженно:

— Погодите… Есть одна мысль. Дикая, конечно. Олег кивнул, а Мрак подбодрил вслух:

— Давай. Сейчас только дикие и проходят.

— Из какой он организации, узнать удалось?

— Нет, но… — ответил Мрак. Он перестал жевать, взгляд устремился в пространство, — …но сейчас все узнаем… Та-а-ак, он один из самых продвинутых адептов школы Омар Тефика, который проповедует необходимость коренных реформ в исламе. За это, естественно, ему достается от шиитов и суннитов, а некоторые экстремисты из радикальных течений даже пытались убить Омар Тефика… Это вы знаете, пропустим… и это пропустим… Так, учился в Гарварде, закончил Вест-Пойнт, знаком с западной философией, получил степень по истории иудаизма, есть шесть работ по основам ислама…

Виктория выждала, когда замолчит, кашлянула, взгляды остановились на ней, сказала напряженным голосом:

— Скорее всего, они попытались это сделать!.. Да. Попытались именно таким образом. Это так характерно для мусульман! Но то, что получилось у иудеев из-за катастрофы, эти пытаются сделать сами…

— Руками американцев, — вставил Мрак.

— Да, руками своих врагов.

Тигги взмолилась:

— О чем речь? Виктория, говори яснее!

Виктория коротко взглянула на Олега, у того вид хмурый, похоже, все понял и возмутился, а также очень огорчен, что, несмотря на его мощь, так просто обвели, Мрак молчит, Виктория перевела дыхание и заговорила как можно спокойнее и убедительнее:

— Ислам силен, но и у него есть слабое место… Нет, даже не слабое, но которое не дает развиваться шире, стать в самом деле из мировой религии — общемировой, что вобрала бы в себя всех и вся. Да, ислам и так мировая религия, не надо мне показывать, Тигги, что ошибаюсь, но именно Кааба, именно Мекка и Медина — эти священные места для всех мусульман мира, сдерживают возможности ислама адаптироваться к местным условиям. Это христианство легко допускает изображения Иисуса Христа в виде негра, так его рисуют в Африке, для ислама же подобное немыслимо. Однако же если Мекка и Медина сгорят в атомном огне, то мусульмане окажутся в таком же положении, как и иудеи, у которых Великий Храм был разрушен тысячи лет тому, и потому у них в других странах только синагоги, что значит — молельные дома, но никак не храмы. Храм может быть только один, этот храм сейчас у каждого верующего иудея в сердце, все живут верой и надеждой когда-то да воссоздать свой Храм… Вы поняли?

Тигги ахнула.

— Значит, реформаторы задумали все сделать во время войны, да еще и руками американцев?

— Как видишь. И едва-едва не удалось, как догадываюсь.

Мрак кивнул. Он продолжал жевать, но теперь уже медленно, часто задумываясь, останавливался.

— В последнюю секунду, — сказал он хмуро. — Бомба была сброшена, пошла команда на взрыв.

Женщины замерли, не в силах представить человека, который сумел бы перехватить атомную бомбу в воздухе и остановить взрыв. Это значит остановить цепную реакцию? Немыслимо.

— Вот сволочи, — ругнулся Олег. — Даже не знаю, что с такими делать.

Глаза Виктории сузились, но внутри похолодело.

— Ты о чем?

— Это сволочь, — ответил Олег искренне, — но сильная и талантливая сволочь. Я говорю о генерале Моррисоне, он же, как ты говоришь, Бен Юсуф-али. В то же время землю топчут миллионы добрых и безобидных двуногих, которые мухи не обидели. Так вот кого оставить в этом старом мире, а кто может идти в технологическое будущее, превращаться в зачеловека? Я, признаюсь, пока что не понимаю.

Тигги сказала возмущенно:

— Конечно же, этот генерал — преступник!

— К ногтю его, — хмуро сказал Мрак. — Жаль, не успел. Но это можно и сейчас…

— Сиди, — сказал жестко Олег. — Когда человечество целиком из овец, тоже не есть здраво… Виктория, как второй чип?

Лицо Виктории осветилось, словно внутри черепа вспыхнула мощная лампа.

— Это… это просто чудо!

— Я не забыл, — напомнил он. — Через пару недель, уже через недельку сможем рассказать гораздо больше. И даже сделать. Пока ничего не спрашивай, надо еще одно важное дело завершить. И как только, так сразу, хорошо?

Она смотрела жадными глазами. — Я буду считать минуты!

Мрак хмыкнул, минуты — это же целые века, тысячелетия, но только потянулся и сказал плотоядно:

— Что-то я давно ничего не едал вкусненького…

— Ты же вот только доел, — уличил Олег.

— А я, когда волнуюсь, всегда есть хочу, — сообщил Мрак. — Рефлекс такой. Ты умный, даже объяснить как-то сумеешь.

Женщины переглянулись, Тигги с сияющей улыбкой сообщила, что узнала один великолепный рецепт, сейчас опробуют, утащила Викторию на кухню.

Мрак проводил их взглядом, сказал измученно:

— Знаешь, иногда смотрю на это… мать его, человечество, с которым столько нянчимся, и думаю…

— Да, — сказал Олег саркастически, — вот уж не представляю!

— Остришь? — удивился Мрак. — Надо отметить красным. Так вот думаю, а на фиг столько горбатимся с его спасением, охранением? Да и фиг с ними, теми, кому не захочется в зачеловеки!.. пусть мрут себе. А то и помочь им, раздрызнуть всю планету в пыль! Мол, из праха образовалась, в прах и вернулась, все по Библии.

Олег ответил педантично таким скучным голосом, словно читал по книге, да еще и водил пальцем по строчкам:

— Я так не делаю из простой осторожности: а вдруг в тех остатках человечества, что останется в прошлом, есть что-то важное, чего не сумели взять в будущее? А ты… ты потому, что на этой планете, как ты говоришь, слишком много зарыто наших друзей. И ты мечтаешь их когда-нибудь восстановить, чтобы хотя бы дожили свои прерванные жизни.

Мрак переспросил озадаченно:

— Да? А я вот не задумывался. Вроде бы оставляем в прошлом дерьмо, а людей берем в зачеловеки. Но почему-то и дерьма жалко. Вот уроды мы, да?

— Уроды, — согласился Олег. Подумал, сказал педантично: — Наверное, осторожные мы. Даже не мы, а что-то в нас осторожное еще из древности. Потому и оставляем этих дикарей, даже собираемся охранять в каком-нибудь заповеднике…

— …по имени Земля, — добавил в тон Мрак.

Глава 6

После обильного обеда, где женщины в самом деле блеснули, просто из кожи вон лезли, Олег, спасаясь от ужасных воспоминаний, с головой влез в создание единой системы безопасности для всей планеты, исчез с острова, вместе с Яфетом разрабатывали трехуровневую концепцию защиты, а Мрак, напротив, углубился в проблему, которой раньше никогда не интересовался: взаимоотношения человека с Богом. Все-таки раньше это была чистая философия, тупенькая религия, вера слабых и нищих, а тут, как и в случае с воскрешением замороженных, чем ближе, тем страньше и страньше.

Олег появлялся на мгновения, интересовался успехами Виктории, снова исчезал. В его отсутствие Мрак позволил себе пустить сознание работать сразу в десятке направлений, стыдливо прикрылся щитом, наивно рассчитывая, что занятый делом Олег не заметит отступлений «от человечности», зато за это время пересмотрел всю религиозную литературу на всех языках и на всех континентах, разложил по полочкам, подытожил, затем смешал все и снова попытался разобраться заново.

Тигги и Виктория по его призыву соорудили грандиозный ужин, счастливые, что любые их прихоти исполняются полностью и без задержек: фрукты и свежее мясо появляются именно такие и столько, как они заказывают. Правда, Виктория этим фактом не ограничивалась, настойчиво добивалась объяснений, но Олег заметил достаточно строго, что на него лесть и ритуальные танцы не действуют, а всякому овощу надо давать созреть.

Мрак потирал ладони, плотоядно посматривал на огромного жареного кабанчика посредине стола. Блестящая коричневая корочка покрывает с головы до кончика хвоста, ставшего почти прозрачным, в двух местах лопнула, обнажая нежнейшее розовое мясо, оттуда вырываются струйки горячего ароматнейшего пара, сразу выступили капельки восхитительно сладкого сока.

— Олег с ума сойдет, — сказал он злорадно. — Давненько мы такого кабанчика не ели!.. давненько. А если честно, то вообще никогда…

— А каких ели? — спросила Тигги игриво.

— Всяких, — отмахнулся Мрак. — Зажаренных прямо на костре, с обугленными боками, а в середине чаще всего недожаренное, а то и вовсе с кровью. Но мы радовались, других не знали. А это же просто чудо, я даже не знаю, в каких чудо-печках готовили!

Виктория наблюдала за ним с такой интенсивностью, словно ее палец лежал на спусковой скобе.

— А почему ели так плохо приготовленных?

— По-другому не умели, — ответил Мрак. Встретил ее прямой взгляд, улыбнулся и повторил: — Не умели, Виктория.

— Никто?

Он подумал, улыбнулся коварно и умело поставленному вопросу.

— Виктория, я попробую уговорить Олега, что тебя можно переводить на следующий уровень. Ему нужна такая же зануда, как он сам. Может быть, посмотрится в тебя и ужаснется, станет таким замечательным и простецким, как вот я.

Она покачала головой.

— Таким не надо. Но за помощь я бесконечно благодарна. Я не перестаю вас обоих мысленно благодарить, этот приемник в голове, который я могу включать и выключать в любой момент…

— Но никогда не выключаешь? — спросил Мрак.

— Верно, — призналась она. — Просто приглушаю звук. Я уже не могу жить без Интернета, как Тигги — без телевизора. Кроме того, Мрак…

— Что?

— Я обожаю работать!

Еще неделю Олег исчезал, Мрак чувствовал, что готовится нечто серьезное, даже последняя война на планете, как ее назвал Олег, явно покажется детской игрушкой, но сам по-прежнему занимался проблемой Бога, которым раньше никогда не интересовался, это Олег его поминает частенько, да Яфет вспоминает часто, с каким-то болезненным надрывом, в котором чувствуются любовь и ненависть, злость и стремление как можно скорее добраться до него, то ли чтобы высказать в глаза все, что о нем думает, то ли чтобы прильнуть к коленям.

Самым смешным в этой истории Мраку показалось то, что, хоть доказать существование Бога невозможно, однако понятия о нем существуют у всех племен, народов, наций и народностей. А самое удивительнее то, что понятие о Боге возникло на самых ранних стадия развития человека, и это единственный случай, когда логика развития: от простого к сложному — сработала наоборот, сперва открыли для себя Бога, а уж потом простенькие каменный топор и колесо.

Вообще религия, как он понял, появилась раньше культуры, что тоже дивно и непонятно. Еще парадокс: все, что ему удалось раздобыть и прочитать о Боге, — а это горы написанного, нарисованного, высеченного на камне, снятого на пленке! — получено от лохматых предков, вроде бы слышавших речи пророков, лично говоривших с Богом, слышавших дивный глас в ночи или зревших объятый пламенем куст. Наука, культура и особенно техника ушли за это время невообразимо далеко вперед, а вот религия какой была, такой и осталась. Собственно, она была и осталась основой человеческого мышления и творчества, от чего совсем уж можно обалдеть, никто не поймет и не поверит в наше технологическое время, но это так, от этого никуда не деться.

Олег появлялся на короткое время, общался со всеми, но Мрак чувствовал, что старый друг одновременно занимается еще сотней дел, куда не пускает его, испытанного и надежного, что чуточку обидно, но и тревожно, что за новую гадость готовит?

— Не злись, — сказал Олег, — я занимаюсь совсем уж ерундой. Вот ты — делом. Честно говоря, не ожидал. Видимо, в самом деле пришло наше время идти к нему. Даже — к Нему. Давай, ищи пути.

Мрак сказал с досадой:

— Да фигня это все насчет пути к Богу!.. Куда бы мы ни шли, мы все равно идем к Нему. Даже самые что ни есть закоренелые атеисты. Меня всегда смешил вопрос умников, насчет того, зачем человеку оказался нужен Бог: мол, у одних от непостижимости мира, у других — страх перед смертью, у третьих — попытка найти покровителя круче, чем вождь племени, но никто что-то не задумается, а зачем Богу человек и вообще весь этот мир?.. Это же надо нагородить целую Вселенную, где миллиарды миллиардов одних галактик, а в каждой галактике сколько звезд?.. Олег хмыкнул:

— Ну-ну, объясни.

— А ты не хмыкай, это настолько простая вещь, что и тебе разъясню. Ведь Бог вроде мог бы создать подобных себе, чтобы было с кем пообщаться, в картишки перекинуться, а не городить неопрятную Вселенную, а в ней прогонять от «а» до «я» весь этот скучный путь «амеба — человек», и все равно тупой, как амеба, если сравнивать с тем же Богом?

Олег спросил с интересом:

— И почему же не создал?

— А вспомни-ка, — ответил Мрак с торжеством, — рассказы Яфета про Эдем, когда с Богом общались не через попов, а как вот мы с тобой, по-свойски. Ты помнишь, райский сад был населен множеством всяких зверей, это важно! Ты помнишь, как Бог запретил человеку жрать яблоки? Выходит, что уже с самого начала человек не был в подчинении!.. Потому и пришлось Богу сбрехать. То есть, создавая человека, Бог отторг часть своей воли и передал ее человеку, иначе человек как бы посмел ослушаться? Он уже тогда был единственным из всех существ — независимым, самостоятельным!

Олег слушал с удовольствием. Мрак повторяет почти слово в слово то, что ему говорил Олег, однако же, похоже, тогда в одно ухо влетело, в другое вылетело, Мрак чересчур беспечен, когда дело касается философских понятий, это в оружии он специалист, все новинки знает, но сейчас вот докопался сам, говорит своими словами, кое-где пережимает, ерничает, но копает в самом деле глубоко.

— Ну что? — сказал Мрак победно. — Прижал я тебя? Дальше там так: «И сказал Господь Бог: вот, Адам стал как один из Нас, зная добро и зло; и теперь как бы не простер он руки своей, и не взял от дерева жизни, и не вкусил, и не стал жить вечно». Отсюда видно, что следующий шаг — взять от древа жизни, то есть стать бессмертным. Но Бог не хотел, чтобы бессмертным стал придурок, жрущий зеленые яблоки. И выбросил его пинком под зад. Так что человек, сделав первый шаг: познав добро и зло, не сумел сделать второй шаг, эту задачу решаем только сейчас. Олег признал:

— Красиво сказано, согласен. Мрак, ты меня пугаешь! Где это ты набрался мудрости? С виду дурак дураком, зато такой представительный мужчина, как о тебе сказала Тигги. Но ты не ответил: зачем все это нужно Богу? Уже сейчас генетики прикидывают, как сотворить совершенных людей, мудрых, как я, мужественных, как ты, красивых, как Таргитай… И чтобы никто и никогда не болел? Кроме того, сразу закодировать в генокарте ориентиры добра и зла, чтобы не приходилось биться всяким там макаренкам и прочим педагогам над воспитанием молодого поколения. И чтоб не строили тюрьмы, где будут перевоспитывать их родителей? Разве сложно это сделать тому, кто сотворил элементарные частицы, атомы, звезды, галактики?

Мрак кивнул и сказал важно, подражая выступающим по жвачникам для особей третьей культуры:

— Ха-ар-роший вопрос. Садись, возьми пряник и слушай. Наши тупоголовые не понимают, что, когда поправляют генетическую карту, они убирают свободу выбора, а это уже не будет человек… человек Бога.

— А что есть человек Бога? Мрак сказал торжественно:

— Бог создал и ведет человека таким сложным путем только потому, что готовит его для особо важной цели, которой достичь сам не может.

— Ого!

— А вот тебе и «ого». Бог может создать все, кроме себе подобного. Его можно только вот так вырастить! Можно сказать, вегетативным способом: отщипнуть от себя веточку и посадить в хорошую почву. Что Бог и сделал, вылепив из глины фигурку и вдохнув туда часть себя.

— Красиво, — признал Олег.

— Ты слушай сюда, — сказал Мрак победно. — Если бы Бог мог создавать себе подобных, а фиг ему создавать космос? Да и если бы он обитал в космосе, мы уже давно получили бы данные о его существовании. А раз Бога во Вселенной нет, то отсюда шаг до мысли, что Бога нет вообще.

— Хорошо, — одобрил Олег.

— Еще: если бы Бог мог создавать себе подобных, он бы сразу насоздавал Богов. В мире вообще ничего бы не существовало, кроме Богов. И никакие вселенные не понадобились бы!.. Зачем совершенным такие детские манежики? И вообще, если бы Бог мог создавать себе подобного, в мире не было бы эволюции, все создавалось бы р-р-раз — и готово!

— Красиво, — повторил Олег в задумчивости. Стало неуютно от мысли, что Мрак, может быть, абсолютно прав. Всегда не прав, когда дело касается сложных расчетов и прикидок, но вот так интуитивно прав. Именно интуитивно, ведь не из книг же набрался таких идей! Если бы из книг, это до него сказали бы другие. — Удивляешь ты меня, Мрак. И чего волчарой прикидываешься?

Мрак протяжно зевнул, встал, потянулся.

— Ладно, ты как знаешь, а я пошел спать. Тигги так потешно на меня лапы закидывает!.. И всегда сопит прямо в ухо, как щенок. Хочешь — не хочешь, а под такое уютное сопение и сам проваливаешься. Олег, надо уметь радоваться и малому, понял?

Голос звучал дружески, но в нем чувствовалось и предостережение. Олег кивнул, принимая, совет, но челюсти стиснул, смолчал. Да, он тоже старается быть человеком, оставаться человеком, не выходить из состояния этого неустойчивого раствора, когда малейший сдвиг в температуре убьет сразу, как и перепады в гравитации, радиации и прочих, несущественных для других состояний факторов. Но семь миллиардов человек именно вот такие, потому и он таков, и будет таким, пока они такие все. Или хотя бы значительная часть не переберется в новые тела: бессмертные, неуязвимые, трансформирующиеся в другие сущности.

Но если Мраку это удается легко, ему нравится быть человеком, он всегда им был, всегда наслаждался как возможностями своего тела, так и своим нравом, то ему, Олегу, постоянно ищущему что-то еще повыше человека, всегда было тесно в этой непрочной шкуре. И вот теперь, когда мир на этой стороне планеты погружается в сон, он всякий раз переходит на внутриатомный уровень и стремительным лучом прыгает в звездный мир. Родное Солнце остается далеко позади крохотной звездочкой, а он зависает в угольной черноте, окруженный со всех сторон мелкими искорками звезд, именно со всех: здесь нет ни верха, ни низа, всегда в центре мира, всегда звезды располагаются вокруг тебя, и душа трепещет в сладком ужасе восторга, и в организме что-то происходит, перестраивается и само по себе, и подстраивается к новому пониманию бытия.

Мрак хлопнул его по спине, ушел. Олег прислушался, Виктория сейчас ничего не видит и не слышит, кроме своего Интернета, который может просматривать без всяких механических приспособлений, ведь тот чип в черепе уже родной, это никакая не механика, а часть тела, и вот слышит все переговоры, видит все фильмы, репортажи с мест событий, воспринимает радиоволны на всех частотах, декодирует, упивается всемогуществом…

Он вздохнул, для кого-то и это всемогущество, оттолкнулся от пола и уже узким лучом ушел в сторону далекого красноватого Марса, в мгновение ока пронесся мимо, миновал пределы Солнечной системы и все наращивал скорость, уходя в бесконечный звездный мир.

Наконец звездность осталась позади, он развернулся и увидел сверкающий оранжевый шар, сказочно прекрасный, блистающий, как елочная игрушка, на абсолютно черном фоне. В самой середине шара сверкает, как серебряная жемчужина в огромной глыбе янтаря, продолговатая линза Галактики. Сейчас выглядит застывшей, но Олег сделал волевое усилие, и Галактика завертелась, как хорошо вымытая тарелка. Задвигались и яркие точки вокруг нее, едва различимые спутники Галактики, их можно принять за звезды, но это плотные скопления звезд, в каждом примерно миллион звезд.

В Галактике сто миллиардов звезд, но все ведут себя как единое целое, да плюс эти странные спутники, а еще чудовищно огромная атмосфера Галактики, которую, возможно, лучше называть короной… но она есть, есть…

Он вздохнул, и Галактика застыла. Если бы вот так вращалась на самом деле, а перед его мысленным взором она повернулась по меньшей мере раз семь, то прошел бы миллиард лет, для Галактики пустячок, это для нее семь галактических суток, но у человека, увы, мерки времени совсем другие.

— Но я уже не совсем человек, — пробормотал он. — Или еще человек?

При всем его умении схватывать разом неимоверное для человека множество деталей все равно Галактика чересчур огромная, чтобы вот так с ходу составить карту. Надо делать длинные затяжные прыжки, выходить на той стороне, наносить на трехмерную карту положение звезд, но все эти исследованные уголки останутся исчезающе малыми, потому что это будет лишь внешняя оболочка Галактики, основная масса звезд все-таки внутри шара, даже в его странном кольце, делающем похожим на чудовищно увеличенную модель Сатурна, звездной массы намного меньше.

За эти дни нанес на карту уже больше сотни точек, откуда можно обозреть звездное небо и понять, куда попал, но в Галактике сто миллиардов только звезд, и в миллиарды миллиардов больше мест «просто космоса», где таятся, как узнал по первому визиту к Таргитаю, таинственные остатки протовещества, где рассеянные протоны обретают иную форму, где таинственные течения, где струны, линзы, ямы, пространственные вихри и пороги, а также странные локации, где с ним явно пытались общаться, но он так и не понял, что за общение, говорили ему что-то или же пытались сожрать.

Во время этих звездных скачков отчаяние вонзало зубы с силой голодного зверя, что всадил клыки в его сладкую нежную плоть. Правда, его плоть сейчас контролируется на мэонном уровне, ее не повредит даже взрыв атомной бомбы под ногами, но все-таки в космосе немало опасностей, перед которыми он мельче мухи под ступней слона, и еще больше тайн, которые надо во что бы то ни стало открыть, иначе что он за человек, еще больше сокровищ, что лежат на поверхности: приходи и бери.

Вспомнились слова Тигги, что к Виктории безуспешно клеился один, Мрак тогда еще прошелся по его специальности: космогинеколог. А ведь в самом деле, есть ли в астрономии проблема важнее? Если понять, откуда взялась Вселенная, как образовалась, можно будет понять очень многое. Страшно даже подумать, что можно узнать! Возможно, будет такое знание, что перевернет наше представление обо всем, и тысячи людей, обезумев, будут бросаться из окон, стреляться, прыгать с мостов, принимать яды…

Зато другие, подумал он хмуро, расправят крылья, что у каждого за спиной, но о них никто не знал, и взлетят. Ладно, сейчас пока что о происхождении Вселенной споры идут на уровне трехлетних человечков, те тоже чего только не придумывают в ответ на такой сложный вопрос: откуда дети берутся?

У нас тоже идей на тему рождения Вселенной много, но над всем доминирует Большой Взрыв. Да, Большой Взрыв, ну пусть будет даже Очень Большой, тем более что ничего по-настоящему конкурирующего пока никто предложить не может. Да и все спорящие до остервенения о строении Вселенной все же насчет Большого Взрыва хоть и кисло, но соглашаются принять во внимание. Итак, был Взрыв, до Взрыва вся Вселенная находилась в одной точке, одной-единственной, вот тут начинаются первые непонятки, что же это за точка, было ли в ней вещество. Даже когда произошел Взрыв и в самом деле появилось вещество, оно было в триллионы триллионов раз плотнее, чем плотность воды.

Понятно, что даже это было еще не вещество. Некий сгусток энергии? Что это было? Ладно, произошел Взрыв, почему это не выплеснулось во все стороны, почему это начало превращаться в материю, в вещество? Уже через несколько минут температура упала настолько, что стало возможным формировать атомные ядра. А еще спустя какие-то миллионы лет температура снизилась до трех тысяч градусов, стали образовываться атомы. Ну, а еще через миллиард лет началось образование звезд и галактик, это козе понятно.

Странность в том, что при любом взрыве всегда сложное разрушается на простое, а здесь наоборот. Большой Взрыв все еще длится, но появляются новые элементы, усложняется структура самой Вселенной, звезд, галактик, а на планете Земля, это мы можем утверждать с большой определенностью, возникла сперва жизнь, а потом и высшая форма жизни — человек разумный. Значит, вся Вселенная является не только живой, но и разумной, а человек — ее высшая форма, ее надежда на достижение идеала, божественного идеала. Вселенная-Бог ждет и надеется на приход человека-Бога, а он все еще срет в лифтах да расписывает стены домов похабными надписями.

Похоже, теория Большого Взрыва ну никак не объясняет происхождение Вселенной. Нет настоящего научного объяснения, это только в научно-популярных журналах все объяснено и разжевано, так надо, народ должен верить, что ученые все знают, а политики — все умеют. К тому же теория Большого Взрыва не может объяснить даже существование галактик, ведь, по всем теориям, Вселенная должна быть заполнена однородным облаком газа с плотностью атом на кубометр.

А тут еще загадка недостающей массы. К примеру, масса нашей Галактики равняется ста миллиардам Солнц, но почему-то она притягивается к ближайшей галактике Андромеды с такой мощью, словно весит в десять раз больше. Чтобы объяснить это, решили списать недостаток массы на нейтрино. Те самые, которые невесомые. Сейчас, когда потребовалось, им приписали массу. Не какую-нибудь, а как раз такую, чтобы заткнуть дыру в теории. Очень удобно, конечно, но грош цена такой теории.

Даже происхождение Солнечной системы — загадка. Традиционное объяснение происхождения Солнца и планет из конденсации космической пыли и газа — это для школьных учебников, ведь детям надо давать какие-то представления, а не разводить перед ними руками в растерянности, уважать отцов не будут, но на самом деле теории происхождения все еще нет. Есть только очень шаткие гипотезы.

Глава 7

Он опомнился, когда звезды исчезли, а ноги с силой ударились в землю. Над головой звездное небо, пахнет морем, в сотне шагов залит лунным светом дворец. На верхних этажах горит свет, мелькнул силуэт, Виктория еще не спит…

— Что за черт, — пробормотал он. — Что у меня, инстинкт, что ли…

Похоже, задумался в дальнем космосе очень глубоко, а потом решил вернуться, нет, не решил, а ощутил желание, мысль так и не выплыла на поверхность, и вот уже здесь, в человеческом теле, все произошло без участия сознания, как у человека, который десятки раз ходит одной и той же дорогой, так что и в глубокой задумчивости может прийти к дому. Или, напротив, прийти к той квартире, где жил раньше, как в случае с тем мужем, что вынес мусорное ведро у любовницы, а вернулся в ее домашнем халате в свою квартиру.

— Как у гуся, — сказал раздраженно, — что за инстинкт, откуда?

В дом идти не хотелось, с силой потер ладонями виски, сел прямо на траву, потом лег на спину и вперил взгляд в звездное небо. Сейчас ученые исходят из того, что Вселенная проста и может быть описана математически. Оптимисты! Как если бы все познавший и все повидавший мудрец-математик Пифагор попробовал бы описать мир XXI века, еще не зная ни о дифференциальном или интегральном исчислении, ни о теории множеств или прочих математических дисциплинах. Или даже не Пифагор, а славный мудрый шаман из племени охотников на мамонтов.

А что, если Вселенная бесконечно сложна… ладно, пусть не бесконечно, но намного, намного сложнее? И в ней есть аспекты, что пока не поддаются описанию шамана, а мы от него недалеко ушли?

Он пробормотал громко, неотрывно глядя на звезды и вычеканивая слова, сам пугаясь их смелости:

— Вселенная очень сложна, а это значит, что создана Творцом. Но если у ее истоков стоит высшее разумное существо, то можно попытаться получить информацию о ней прямо от этого… Прародителя.

В глазах потемнело, то ли сам что-то сдвинул в организме, больно легко откликается, судя по возвращению из звездных далей, то ли настолько ужаснулся самой дерзкой мысли.

Ночной воздух свеж, чист, громко стрекочут цикады, над головой все так же таинственно перемигиваются крупные звезды. Это, конечно, если смотреть обычными человеческими глазами.

Он затих, старался уловить связь и родство со всем этим миром, как иногда удавалось: с землей, травой, ночными кузнечиками, свежим воздухом, подземными ручьями, планетами и звездами, космическими течениями, на волнах которых плывет Земля и вся система со звездой, вокруг которой носятся с бешеной скоростью…

На расстоянии вытянутой руки из темной норки выскакивают крупножвалые муравьи, любители пособирать на халяву впадающих в ночное оцепенение шмелей, жуков, сочных мушек. Лунные блики скользят по блестящим металлическим телам, и то ли свет виноват, то ли настроение, но муравьи вдруг показались существами совсем-совсем другого мира, даже не марсианскими или сириусянскими, а как будто из другой вселенной.

Он вздрогнул, присмотрелся, по спине прошли мурашки, вздыбили сами по себе металлический гребень, ожелезнили, потом тряхнул головой, велел мышцам успокоиться, это все нереальный лунный свет, при нем все выглядит не так, непривычно. Вот так в Средневековье чуть ли не в каждом встречном видели оборотня, особенно во время полной луны, а в каждой ночной птице — посланника дьявола.

И все-таки с болезненным интересом продолжал наблюдать за муравьями, проник взором в землю, где по разветвленной сети ходов безостановочно таскают корм, строительный материал, выносят мусор и какашки, ухаживают за личинками и куколками, выращивают уникальные грибы на подземных плантациях, суетятся вокруг королевы, откладывающей яйца, укрепляют своды, прорывают новые ходы…

Тоже люди-человеки насекомого мира, тоже строят свое общество, здесь доминируют, а за теми деревьями уже субдоминируют, умело выстраивают взаимоотношения с муравьями других пород, тлями, разными животными.

И вдруг из ниоткуда мелькнула неожиданная мысль, на их мир обрушивается нечто вроде крупного астероида, что стирает с земли целое поле, где кормилось множество стад тлей! Для муравьев это небесное явление, но на самом деле всего лишь прошел человек, совершенно не обращая внимания на муравьев и траву, даже не замечая, идет ли по траве или по мертвой земле.

Он вздрогнул, всплыло такое же нелепое воспоминание насчет крупного астероида, что все приближается к Земле, должен столкнуться и в лучшем случае уничтожить почти всю жизнь, оставив только тараканов и муравьев, а в худшем — сорвать Землю с орбиты и бросить ее в пылающее жерло Солнца.

А что, если этот астероид — тоже нога… или какая-то конечность иного существа? Ведь и муравьи не видят человека, они замечают только контур его подошвы. Астероид может быть вовсе не астероидом, а…

Голова раскалывалась, он мучительно пытался сосредоточиться, ухватить ускользающую мысль, взвыл от злости, не удается, и, что самое гадкое, чувствовал, что так и не удастся. То, что он сейчас может мгновенно перестраивать свое тело, еще не дало ему способность мыслить ярче, шире, масштабнее, проникать мыслью глубже. Он все еще человек, рожденный в Лесу, знающий Интернет и компьютеры, но все равно ограничен какими-то рамками, его мозг ограничен, мышление ограничено, а здесь весь прикол, как говорит современное людье, чтобы взглянуть иначе, по-другому, надо выйти за эти рамки. За рамки обычного мышления.

— Что за дурь? — прорычал он в гневе, когда череп уже начал опасно накаляться. — Почему… почему не могу?

Почему, повторил себе уже мысленно, у меня все еще обычный сверхразум? Почему я все еще лишь неизмеримо сильнее всех людей, и даже неизмеримо быстрее считаю, но от этого умнее не стал?..

Чувствуя, что от попытки взглянуть иначе недалеко и до настоящего безумия, вскочил, одним прыжком по высокой дуге в триста метров оказался на берегу, волны накатывают на ступни, приятно охлаждают пальцы, что едва не зашипели. Еще прыжок, очутился в воде, поплавал, не выходя из человеческой личины, наконец вылез на берег и рухнул, измученный, на мокрый песок. Ни фига, сказал себе словами Мрака, не может такого быть, чтобы природа не предусмотрела и такой опасный вариант. Природа, она такая сволочь, оставляет лазейки для всякого, разного. Говорят же, что гения от сумасшедшего отличает только степень безумия. И что безумцы могут видеть мир иначе.

Он зябко передернул плечами, по спине пробежала рябь, снова превращая спину то в металлическую с шипами, то в белесое желе с торчащими волосками, то в простую кожу, покрытую пупырышками.

— Только самому не стать бы таким, — пробормотал вслух. — Кто знает, можно ли в сумасшествие войти, а потом выйти. Это не алмазные когти отрастить… И в то же самое время, если бы я тогда не рискнул посмотреть иначе, я бы не стал таким, не колотился бы лбом в эту очередную незримую для других стену.

Мрак вышел на террасу, Олег уже сидел за столом и задумчиво наблюдал за нежным розовым рассветом над морем.

— Не спал? — спросил Мрак.

— Спал, но немного.

— Опять что-то снилось?

— Да, но…

Мрак услышал странные интонации, насторожился, потребовал:

— Рассказывай!

— Я видел, что делает Тарх… Но это был не совсем сон. Я в самом деле видел и чувствовал…

— И я чувствую, — ответил Мрак язвительно. — Спит, как свинья!.. А играет все хуже.

— Нет, ты не понимаешь… Что он делает с космосом! Смотри, я тебе покажу на пальцах, ты ж иначе не поймешь…

Он оглянулся, нет ли женщин, прямо в воздухе создал изображение галактики, уменьшил, еще и еще, пока этих сверкающих дисков-галактик не закружилось великое множество. Мрак восхитился, с какой точностью Олег скопировал огромный участок пространства, ведь если покопаться, то наверняка даже звезды на своих местах, а их сотни триллионов. Галактики неслись веером, постепенно расходясь в стороны, но одна внезапно сошла с незримого курса и пошла резко в сторону. Через минуту столкнулась с соседней, некоторое время края все еще входили один в другой, не соприкасаясь, потом там заблистало нещадным блеском…

— Вон та, — произнес Олег тихо, — наша…

— Которая?

— Слева.

— А где здесь лево?.. — А тебе есть разница?

— Да, верно, это у меня так руки дрожат, а мысли скачут, как у умного. Это что же получается? Он сталкивает наши галактики, чтобы взорвались? Зачем?

Олег ответил тихо:

— Не знаю. Первое, что приходит в голову, что кого-то очень раздражает наша. Возможно, даже не Галактика, а… как бы это ни звучало дико, а… мы. Земля. Люди. Цивилизация людей.

Мрак отшатнулся.

— Олег, у тебя не мания величия? Кто нас заметит даже в нашей Галактике?.. Да в ней сто миллиардов звезд! Там могут быть тыщи намного более развитых цивилизаций!

— Я же сказал, что это первое, что приходит в голову, — ответил Олег, поморщился, — а ты сразу вцепился. Я не знаю, зачем на самом деле. Может быть, нужно. Может быть, нам даже не повредит…

— Что-о?

— Что слышал.

Мрак сказал недовольно:

— Тогда только и делов, что вернуться к Тарху, дать по шее и заставить повернуть галактики?.. Чтоб не столкнулись?

— Не получится.

— Почему?

— Тарх уже не тот Тарх, которого ты бил по шее. Таргитай — это… даже не знаю, кто он, у меня нет таких слов и понятий. Это то ли рефлекс Вселенной, то ли ее мышца, то ли ее реальность для нас… Во всяком случае, он как-то связан со всеми процессами, что во Вселенной. Но нам важно сейчас то, что он делает. Да, галактики столкнутся всего через пять тысяч лет. В них погибнет все. Даже звезды, выгорев в чудовищном пожаре, не превратятся в белые карлики, а рассыплются жестким излучением. На месте столкновения образуется дыра, что затянется только через десять миллионов лет, что вообще-то почти мгновенно. Но у нас впереди вовсе не пять тысяч лет, как ты сейчас подумал! Уже совсем скоро процесс станет необратимым. Галактики окажутся слишком близко друг к другу, а наша звездная система, на беду, как раз в самом крайнем рукаве, ее сомнут первой… что, видимо, так и рассчитано. Мрак подумал, спросил:

— И когда это начнется? Галактика — хрен с нею, меня интересует опасное для Земли. Там же Тигги спит, ни о чем не догадывается!

— Через три тысячи лет, — ответил Олег тяжелым голосом.

Мрак присвистнул:

— Да, Олег, у нас тяжелое наследие. Для нас три тысячи лет — один день. Как и для Древнего Египта. Но сейчас все ускорилось! Уже через сто лет, думаю, все разлетятся по планетам, по звездным системам. А через двести лет заселят не только соседние галактики, но и Вселенную. А тебя пугает, что через три тысячи! Да тогда любой ребенок сможет взять нашу Землю и перенести в другую вселенную так, что травинка на Земле не шелохнется, вода в стакане не дрогнет. А то и со всей Солнечной системой перенесет! Или с Галактикой, ни один атом не сдвинет с места. Может быть, в самом деле, нужно будет для дела столкнуть те галактики? Кто знает, какие звездные процессы нам понадобятся?

Олег зябко передернул плечами.

— То-то и оно, — ответил он нервно. — Это меня и пугает.

Мрак зевнул, посмотрел на небо, на Олега, с треском почесал волосатую грудь.

— Здорово, — сказал он одобрительно. — Я уж думал, чурбан чурбаном, пугаешься только тех, у кого кулаки больше, а ты, оказываецца, пугаешься еще и абстракций!.. Молодец. Возьми пряник, и пойдем досыпать. До восхода еще часа два, а наши женщины просыпаются, когда солнце чуть ли не в зените. Нет, пряник нельзя, на ночь есть вредно.

Или ты меня заставляешь спать, словно дитятку в тихий час, а сам по бабам? Без меня?

Олег посмотрел на него, вздохнул:

— Ты прав, давай попробуем заснуть. Чувствую, как на Земле была последняя война… между людьми, так и у нас, возможно, последний сон.

Они разом повернули головы, хотя и так могли увидеть женщин, одну привычно свернувшуюся в клубочек, вторую разметавшуюся, словно в бою. К счастью, постель достаточно широка, чтобы лечь, не потревожив.

— Спокойной ночи, — сказал Мрак.

Он исчез, тут же возник в постели. Тигги, как-то ощутив его присутствие, сладко чмокнула губами, не просыпаясь, подползла и забросила на него ногу, обняла за шею и положила голову на грудь.

— Спокойной ночи, — ответил Олег.

Виктория не сдвинулась с места, когда он опустился на вторую половину ложа. Спать, сказал себе Олег. Погрузиться в это странное состояние, воссоединиться на бессознательном уровне то ли со всеми живущими на свете людьми, то ли с Богом, то ли со всей Вселенной… или с другими галактическими цивилизациями. Он тогда высказал дикую мысль, что человек, как и муравей, может жить только в симбиозе с другими муравьями и существами, хотя об этом не подозревает. Однако это лишь при свете яркого солнца она дикая, а вот сейчас, когда тепло расплывается по телу, когда мысль становится вялой, хаотичной, самостоятельной, уже так не кажется, всплывают и еще более причудливые…

Некоторое время он еще чувствовал постель, понимал, что вокруг стены дома, а дом на твердой земле, но одновременно уже летел над планетой, осматривал ее по-хозяйски, подобно Богу, а потом вокруг замелькали звезды, измельчились, словно льдинки в теплой воде, он завис в полной тьме, и тогда смутно ощутил некое присутствие огромного, необъятного, что невозможно вообразить. Это что-то подобное тому, как чувствуешь себя в утробе, где еще нет представлений ни о времени, ни о пространстве.

В то же время впервые не чувствовал ужаса, а только бесконечный благоговейный восторг, как если бы щенок понял, что великий и бессмертный человек снизошел обратить на него внимание, заметил, может быть, даже возьмет на ручки. Дыхание стало чаще, сердце заколотилось, как погремушка в детской руке, Олег ощутил, что начинает задыхаться от безумного счастья. Присутствие Неизвестного и Великого все яснее, затем словно бы зазвучал Голос, но, понятно, не голос в человеческом понимании и даже не голос в его нынешнем, то есть не радиолуч, не гамма-лучи, не рентгеновское или любое другое излучение, не колебание ткани пространства, однако же с ним говорят, общаются…

Он напрягался изо всех сил, стараясь вычленить если не фразы или даже слова, то хотя бы смысл, интонацию, оттенки, однако единственное, что сумел ощутить, это доброжелательность, все остальное оставалось за рамками понимания. Сердце сжалось в смертельной тоске от отчаяния и осознания своей малости.

— Еще, — прошептал он в муке, — говори еще… Я здесь, я внемлю!.. Я есмь… Глаза и уши мои раскрыты… Да, еще и сердце тоже… раскрыто! Говори.

Голос начал отдаляться, нет, не отдаляться, а затихать, хотя и не затихал, но Олег слышал все слабее, а потом и вовсе остался один во Вселенной, темной и абсолютно чужой, сделал над собой усилие, ускорился, бесконечно долго несся в темноте, пока впереди не блеснул свет, появились знакомые звезды, вообще звезды, а потом уже замелькали галактики, странные нити между ними, мембраны, сгустки пространства, и наконец он ощутил под собой знакомую постель, а кончики пальцев коснулись спящей Виктории.

Сердце продолжало стучать чаще, чем бьется у мыши-полевки, дыхание частое, хриплое. В ушах еще звучал вселенский голос, Олег чувствовал, как душа скукоживается от ощущения своей малости, ничтожности, микроскопичности и убогости, всплыла потрясенная мысль, а не так ли говорили с Гильгамешем, Моисеем, Мухаммадом?.. И что именно каждый услышал, как каждый сумел полученное смутное ощущение воплотить в слова священных молитв Хаммурапи, законы Торы, строгие и поэтические строки Корана, понятие о вселенском коммунизме?

Утром Мрак, глядя на Олега, присвистнул озадаченно, покачал головой. Как говорится, краше в гроб кладут. Мог бы в мгновение ока восстановиться, раньше не забывал, а сейчас что-то уж очень серьезное выбило из трубы, сшибло под колени, прыгнуло на плечи.

— Погулял ты этой ночкой, — сказал он, Олег поморщился, а Мрак продолжал тем же ерническим тоном: — Надо посмотреть, много ли машин перевернул, баб обрюхатил, столбов своротил… Что случилось? Где на этот раз витать изволил?

Олег посмотрел на свое отражение, вздрогнул, провел ладонью по лицу и мгновенно принял прежний вид делового преуспевающего бизнесмена, который вовремя встает, делает гимнастику, ест нежирное, пьет некрепкое, на службе ровен, приветлив и всегда готов показать зубы в карнегиевской улыбке.

— Нигде, — ответил он нехотя.

— А чо морда такая… странная?

Олег молча смотрел в пространство, зеленые глаза потемнели, а кончики пальцев, как заметил Мрак, задрожали.

— Просто сон видел.

— Только и всего? — удивился Мрак.

— Мне достаточно, — сухо ответил Олег.

Мрак мгновенно стал серьезен, сказал негромко:

— Садись, я тебе кофе сделаю покрепче. А ты расскажешь подробно. Знаю я твои сны! Нормальным людям бабы снятся, а тебе все катастрофы, революции, чингисханы да аттилы… Но хуже всего то, что все это, проклятое, сбывается!

Олег сказал вяло:

— У тебя тоже сбывается, когда насчет баб. Ты прав, сон — тревожнее некуда. Уже третий раз, все настойчивее. Я пробовал не замечать, так он теперь сразу, только глаза закрою…

— Что стрясется? Опять всемирное потепление? Льды растают?

— Хуже, — ответил Олег.

— Наоборот, все замерзнет?

— И не гадай, — буркнул Олег. — Куда-то надо идти и что-то сделать. Раньше таких снов еще не было. Это впервые. Конечно, заговорило со мной не впервые, но вот так… Был бы я такой наглый, как ты, я бы сказал, что сама Вселенная что-то хочет, чтобы мы сделали. Или как-то поступили.

Мрак, не морщась и не хмыкая, выслушал странный сон, коричневые глаза сочувствующе посматривали на бледное лицо Олега. Тот даже сейчас, всего лишь вспоминая и рассказывая, испытывает, судя по его виду, жуткий страх и напряжение, снова спадает с лица, зрачки расширились, на руках вздулись пупырышки, а пальцы вздрагивают.

— Да, — сказал он с расстановкой, когда Олег умолк, — да-а, хар-р-роший сон…

Олег вскинулся:

— Хороший?

— А разве нет? — ответил Мрак хладнокровно. — Чтоб мы не разменивались на мелочи, типа спасения какого-то сопливого человечества! Разве это масштаб? Нет, ты мне скажи правду в мои честные глаза: разве мы это гребаное человечество не вытаскивали из дерьма уже сто раз? А сейчас мы такие крутые, что могём… я даже не знаю, что еще могём!

Он говорил с иронией, даже Олег это видел, но в то же время в его словах нечто, от чего по спине нехороший холодок. Кому много дано, с того много и спрашивается. И хотя им не дали, а они сами взяли, все равно… Хотя кто поклянется, что они взяли сами, а не им дали? Ведь дать можно не в привычно явной форме, когда принимающий дар целует дарителю руку или задницу. Детям так вообще подарки подкладывают в носки или в туфли.

Глава 8

Они облетели вдвоем планету, осмотрели все арсеналы, пересчитали все атомные заряды, учли уровень раздраженности национальных групп, индекс заинтересованности в переменах религиозных общин, стремление генералов к силовому свержению власти, засуху в Африке и наводнение во Вьетнаме, что одинаково вызовут сильный голод и всплеск миграции, избрание нового далай-ламы и годовщину первого столкновения Китая с Индией за Тибет, сделали поправку на присутствие сильного контингента американских войск на Ближнем Востоке, это часть вопросов снимает вовсе, а часть сводит до неопасного уровня, Мрак попутно вызвал большой пожар на складе героина в Колумбии, наркобароны начнут подозревать друг друга, это борьба за власть, правительство сможет провести ряд реформ по ослаблению напряженности, просчитали на десять лет вперед распространение идей нового реформатора католической церкви, что начал чистку рядов в Венесуэле, наконец, Олег вздохнул, сказал резко:

— Уходим!.. Всего не переделать!

— А всего и не надо, — ответил Мрак весело.

За ним остался инверсионный след, как за высотным самолетом. Даже в космосе на расстоянии трех-пяти миллионов миль еще оставлял, забавляясь, багровый след, словно вспарывал пространство, орошая каплями крови, потом пришлось оставить шуточки: Олег за это время ушел далеко вперед, кое-как догнал и пошел с ним параллельным курсом, бок о бок, на расстоянии всего в полмиллиона километров.

Юпитер обогнули с двух сторон, скорость все еще не наращивали, Солнечную систему осматривали по-хозяйски, очень скоро сюда с Земли вылетит целая стая голодных, как саранча, людей, тут же примутся перестраивать, ломать и формировать планеты заново, а то и не планеты, а сферу Дайсона или что-нибудь покруче, а вот с этой штукой на расстоянии пяти с небольшим астрономических единиц от Солнца, с диаметром в сто сорок три тысячи и даже кольцом шириной в шесть тысяч, именуемую Юпитером, поступят, как с воздушным шариком, наполненным газом, которым он на самом деле и является…

Олег оглянулся, почти увидел внутренним взором, как в первые два-три года, когда окукливающиеся начнут покидать коконы, весь этот Юпитер разберут на кирпичики и понаделают либо космических зондов, либо собственных планеток, на которых и отправятся путешествовать между звезд.

Мрак тоже оглянулся, Юпитер быстро исчезал позади, вздохнул:

— Жалко. Красивый больно пузырь.

— Жалко, — неожиданно согласился Олег. — Но, сам знаешь, сперва разберут и понастроят, потом начнут спасать остатки… На Земле когда вспомнили про экологию? Когда сидели по горло в нечистотах. Так и здесь будет… До того, как научатся черпать материю из пространства, из вакуума, сперва все планеты разберут по атому. Мы разве не так поступали?

Мрак буркнул с неудовольствием:

— Много ли мы нажрали? Правда, ты хапал в три горла. А этих ринется, как стая прожорливых муравьев!

— Ну, не самая крупная стая, — вступился Олег. — Вспомни, большинство не захочет переходить в зачеловеки. Да их никто и не пустит.

— Все равно, — сказал Мрак раздраженно. — Даже если с Земли вылетит всего миллион-другой, все здесь пересрут! Я людев знаю. Так что давай жми на полную. Надо протаптывать дорожку. А то разлетятся во все стороны, не уследишь…

— Не отставай, — бросил Олег. — Кстати, помнишь, я тебе говорил, что вся наша Солнечная система из вторсырья?..

— Помню, — буркнул Мрак. — Обидные слова говорил. Не патриот ты!

— Ладно-ладно. Так вот, она не из вторсырья…

— Слава Богу!

— …а из третьсырья, — закончил Олег. — Даже, возможно, был и четвертый цикл. Есть некоторые признаки.

Голос его звучал серьезно, даже торжественно, Мрак насторожился, оглянулся на удаляющуюся Солнечную систему, на уменьшающееся Солнце.

— Что за превращения?.. Постой-постой, что-то они мне напоминают… Да-да, превращение гусеницы в бабочку. Неужели мы… последний цикл?

Олег кивнул:

— Думаю, да.

Лицо Мрака стало тревожным.

— Слушай, ты ищи лучше, ладно?.. Чтоб на кого-то свалить это все… ну, надзор.

— И не мечтай, — сказал Олег невесело. — Похоже, нам тащить на хребтах не только равновесие на Земле, но и во Вселенной.

Солнце стремительно уменьшилось до сверкающей песчинки и растворилось в черноте. Впереди звездное небо медленно стягивалось в рой, превратилось в единую сверкающую звезду, по сторонам чернота, а что сзади — Олег даже страшился оглянуться. Все еще находятся идиоты, мелькнула мысль, что представляют планеты, звезды, галактики и Вселенную в таком же виде и в далеком будущем, как и сейчас. Какой бред, ну какой бред!.. Понятно же, что перестроим все-все, перестроим даже само пространство, уйдем в микромиры, в межатомные просторы, разберем на элементарные частицы звезды и создадим… создадим то, что нужно нам, а не мертвой материи!.. И будет это не в стотысячном году или даже в пятитысячном, а в пределах этого тысячелетия!

В сознание ворвался голос Мрака:

— Погоди, есть идея перекусить червячка.

Сверкающая, как алмаз на черном бархате, звезда рассыпалась в звездный рой, а тот разбежался в стороны, образовав привычное звездное небо. Они ползли с черепашьей скоростью, даже световой луч и то догнал бы, Мрак, выкобениваясь, изобразил чудовищный ковш бульдозера, здесь как раз область плотного газа, пошел захватывать и отправлять в топку, хотя точнее бы изобразить кита, захватывающего планктон.

Олег огляделся во всех диапазонах, ему проще, такое вот перекусывание червячка осталось в прошлом, теперь не пришлось бы даже смертельно рисковать, зачерпывая вещество для термоядерного желудка прямо из остатков оболочки черной звезды, как однажды пришлось, до сих пор кожа холодеет от запоздалого ужаса, когда вспоминает… Хотя какое сдуру, до сих пор не представляет, как тогда смог выбраться.

Но сейчас попросту бы бросил в топку мэонного желудка клок самого пространства. Взял бы и выгрыз в нем дыру. Нет, дыры бы не получилось, это похоже на то, как если бы, плавая в огромном горном озере с чистейшей водой, захотел пить и поплыл бы к берегу, чтобы добраться до своей квартиры и попить из-под крана. А теперь просто отхлебнул, сколько надо, и плыви себе дальше. Даже не надо останавливаться. Ни дыры в озере, ни даже ямки не получится. Один глоток вакуума дает пищи-энергии больше, чем если бы сожрал планету размером с Юпитер. А он в состоянии сожрать и вдесятеро больше. Да только необходимости нет, в любом месте в состоянии глотнуть снова, вакуум есть везде. А где нет, там есть звездное вещество, планеты… Впрочем, это так только выглядит. На самом деле вакуум — везде. Даже в недрах планет и звезд. Только там атомы попадаются в пустоте чаще…

Справа проплывала странная светло-коричневая глыба. Низ ее темен с лиловым оттенком, а верх блещет, словно там работает электросварка. Олег не мог отделаться от ощущения, что видит обломок астероида, хотя умом понимал, что мимо астероида любого размера пронесся бы с такой скоростью, что просто не заметил бы. Да что астероид, звезд не замечает, даже если проскакивает едва ли не сквозь их недра, а это, это…

Во-первых, не светло-коричневый цвет, это в глазах сейчас светло-коричнево. А в этой глыбе не меньше ста пятидесяти миллиардов звезд. Малая часть из них, ну совсем малая, так с миллиардик всего, явно взорвались, превратились в новые и сверхновые, потому и такой блеск на том краю этой галактики или туманности. На другом конце, похоже, по большей части белые карлики да нейтринные звезды, потому такая чернота и ощущение тяжести. Все примерно ясно, только непонятна форма этой галактики, все-таки как-то привычнее старая добрая спиралевидная…

Он взглянул в другую сторону и увидел огромную женскую грудь. Идеальной формы, проплывает в черноте космоса, вызывающе дразнящая, сексуальная, даже ореол вокруг соска алый, пылающий. Правда, сам сосок не торчащий, лишь скромно выступает наружу, полыхает затаенным жаром.

Мрак оглянулся, прокричал:

— Что с тобой, Олег?..

— А что?

— Почему опять баб видишь?.. Что за странные ассоциации?

— Это ты их везде видишь, — огрызнулся Олег, но ощутил некоторое облегчение, значит, и Мрак «увидел».

Умом понятно, что это не грудь, а тоже скопление звезд, галактика, в этой «груди» примерно сто миллиардов звезд, но это только отсюда выглядит как скопление, а если приблизиться, звезды разбегутся, и даже окажись вот прямо в середине этой «груди», все равно вокруг будет пустота, а самые ближние из звезд — на расстоянии многих световых лет. Эдакие крохотные далекие звездочки…

Наше воображение, подумал с раздражением. Постоянно дорисовывает мир, а потом столетия, а то и тысячи лет стараемся освободиться то от черепахи, на которой держится мир, то от плоской Земли — до сих пор не освободились! — то еще от чего, но это все так въелось, проросло, что и не знаешь, освобождаешься или привязываешься.

Вон сейчас даже Яфет не уверен, что когда-то был рай, что его отец не раз напрямую говорил с Богом, даже в потопе сомневается, хотя сам же вел ковчег и выпускал ворона, а потом и голубя…

В сторонке вспыхнул праздничный салют, во все стороны разлетелись бенгальские огни, по крайней мере — отличная имитация, раздался бодрый голос:

— Вот теперь я сыт по самое некуда!

— Учись питаться подножным кормом, — посоветовал Олег.

— Стану я всякую гадость жрать… Ладно-ладно, на обратном пути научишь. Стыдно, что какой-то умник меня опережает в странствиях и тяготах звездных… да ладно, странствий!

— Бедный язык, — констатировал Олег. — Все, пошли!

Мрак едва успел метнуться следом, Олег сразу взял немыслимую скорость, звезды собрались в сверкающую полосу, а потом вспыхнули и пропали. Чернота стала такой оглушающей, что Мрак завопил, закричал, только чтобы слышать свой голос, тело Олега вытянулось и тоже истончилось, из тончайшей струны превратилось в нечто двумерное, а потом вроде бы даже одномерное…

Мрак додумать не успел, страшная боль пронзила с головы до пят, но сейчас не было ни головы, ни пят, но боль меньше не стала, он вскрикнул страшным голосом, забарахтался и обнаружил, что вокруг снова звездный мир, привычное пространство, а он, как рыба на берегу, жадно хватает воздух… да, воздух межгалактического простора.

Рядом возникло сверкающее в свете далекого звездного роя тело Олега. Жесткий пучок лучей пронзил его, послышался голос:

— Как себя чувствуешь?

— Сам видишь, — огрызнулся Мрак обвиняюще, словно это Олег ему подставил ножку на полном бегу.

— Видеть вижу, — ответил Олег, — но я спросил, как чувствуешь. Ладно, огрызаешься, значит, лапы не переломал. Разве что прищемил.

Мрак прохрипел:

— Это что-то вроде трансфузии роя черных дыр?.. Олег поморщился.

— Мрак… Умный умеет обходиться без нагромождения наукообразных терминов, непонятных даже говорящему.

— Совсем?

— Ну, разве что в самых тяжелых случаях, когда без них уж совсем никак.

Мрак с великим трудом повернул голову. За спиной быстро затягивалась странная кровавая дыра, из которой выскользнули буквально чудом.

— Да, Олежек, ты всегда умел утешить. Значит, это еще не тяжкий случай?

Олег облетел вокруг, глаза и все локаторы быстро сканировали звездный мир.

— Шутишь? — спросил он с недоверием. — Ты говори, когда шутишь, а то я с юмором все еще не очень. Тензогравное восьмого порядка понимаю, а вот твой юмор… гм… Словом, к тяжким случаям мы еще и близко не подряпывались.

— А теперь шутишь ты? — спросил Мрак. — Олег, лучше не надо. Твой юмор страшнее твоей занудности.

Он огляделся, по нейтринному телу прошла волна, что на планете Земля вызвала бы пупырышки по коже. Это он уже видел. В точности. Точно так же темная туча ползла по небу, заглотнув солнце. Оно пыталось подать о себе знак, выпускало вверх лучи, что-то сообщало, а край тучи зловеще горел ярко-оранжевым, даже белым плазменным огнем. Этот огонь по мере продвижения тучи распространялся по краю, становилось понятно, что эта медленная туча когда-то да сдвинется настолько, что откроет неподвижное… да-да, неподвижное солнце!.. все в сравнении, все в сравнении.

И вот здесь это темное пылевое облако, неопрятное, как осьминог, только что выпустивший чернильное облако, ползет с такой же неспешностью через пространство. Из-за него бьют лучи не то сверхновой, не то взорвавшейся галактики, и понятно, что когда это облако проползет, то сверхновая засияет во всей великолепной жути. Возможно, для кого-то огромного это черное облако не ползет вовсе, а мчится, выброшенное взрывом или подхваченное порывом космического урагана. И за какой-то крохотный миг, в котором для человека укладывается два-три миллиарда лет, исчезнет…

Нет, не исчезнет: там впереди такое же чернильное облако, только помельче и пожиже. Лучи невидимого солнца озарили и его край, проникли даже на треть в глубину, будто просветили медузу. Большое облако догоняет меньшее, интересно, когда столкнутся, грянут ли громы и молнии вселенских масштабов или же войдут друг в друга, как два куска пластилина? Остаться бы да посмотреть…

Он крикнул:

— Олег, когда это облако догонит вон то? Олег ответил рассеянно:

— Всего через полтора миллиарда лет…

Мрак не стал спрашивать, что тогда произойдет, это смотря как смотреть, да и не произойдет ничего: гораздо раньше придут люди-человеки, вернее, бывшие человеки, все изломают, изосрут, потом начнут убирать и в космосе, занесут его, этот самый космос, в Красную книгу. Он вздрогнул, страшно подумать даже про такое могущество, сказал оживленно, стремясь отогнать неприятное чувство униженности:

— Вот мы сейчас ломимся напрямик, как два пьяных мужика, а ведь есть же другие способы, есть…

Олег сказал раздраженно:

— Ты о чем?

— Мы сейчас, — объяснил Мрак с апломбом, — как два пешехода. Ладно, пусть как два бегуна. Но ведь есть же еще кони, автомобили, самолеты…

Олег ответил с еще большим раздражением:

— Какая разница? Тот же принцип. Другое дело — овладеть топологией космоса! Тогда смогли бы путешествовать даже те, дозачеловеки. В таком же виде, как есть Здесь есть топологические узлы, связки, переходы и попросту дыры… ты тоже видел. Но нам это зачем? Проще передвигаться без затей, вот так, в виде волновых пакетов. Мрак подумал, буркнул:

— Да, но…

— Тебя что-то тревожит?

— Если наткнешься на такой топологический узел, не вздумай развязывать.

— А ты не вздумай рубить. А в чем дело?

— Олег, — ответил Мрак раздраженно, — а ты подумал, что в другую галактику могут ломануться люди, не прошедшие… э-э… по допуску? На фиг, на фиг! Нужна таможня.

Олег сказал саркастически:

— И ты ею станешь?

— Зачем? — удивился Мрак. — Поставим автоматику. Или пусть Яфет этим займется.

Олег ответил коротким выбросом нейтрино, Мрак истолковал это как вздернутые в удивлении брови:

— Автоматику? Это говоришь ты, кто все еще не может отличить микроскоп от кувалды?

— А ты не отличишь эндоскин от эндотерста, — огрызнулся Мрак. — Автоматика — это значит, что распространяться по звездам будут лишь те, кто перешел на атомарный уровень. А переходить будут сами. Им надо только дать идею, вот и все.

Олег долго думал, хмурился, сопел, наконец сказал нерешительно:

— Я вижу с этим переходом массу всяких технических трудностей… но что-то в твоем бреде есть. Да, есть… Кстати, а чем отличается эндоскин от эндотерста?

Мрак сказал победно:

— Признаешься в поражении?

— Признаюсь, — сказал Олег. — Так чем?

— И щелбан в лоб заслужил? Или колодой карт по рубильнику?

— Да, — ответил Олег покорно. — Что это?

Мрак подумал, пожал плечами размером в три парсека.

— А хрен его знает. Человечество еще не созрело до такого открытия.

Олег холодно замолчал, подбавил скорости, хотел оторваться, однако Мрак не отставал, держится рядом с легкостью, уже забыл, как совсем недавно не мог одолеть переход даже на простейшую атомарную структуру, не говоря уже о внутриатомной.

Похоже, Мрак понял, что Олег думает, и, чтобы показать умение и возможности, усеивал дорогу крохотными радиоактивными маячками, заныривал в вакуум и шел некоторое время там, оставляя на поверхности широкий след из образовавшейся материи, но Олегу надоело хвастовство и фанфаронство, отвернулся и пристально смотрел в направлении того места, откуда все началось. Откуда вылетели все галактики… точнее, то, что потом сформировалось в галактики, видно издали, а простой подсчет, с какой скоростью одна галактика удаляется от другой, дает цифру, когда они составляли одно целое. Получается, что это произошло всего лишь около пятнадцати миллиардов лет тому.

Мрак оторвался далеко вперед, прокричал нахально:

— Ну что, буксирчик бросить?

— Мрак, — ответил Олег, — давай тормози. Туда, в центр, нельзя.

Он видел, как мгновенно Мрак выбросил вперед луч локатора, обследовал, проанализировал, тут же донесся его грохочущий голос:

— И не надо. Там пусто.

— Там не пусто, Мрак, — ответил Олег. — Я не понимаю, что там… но то, что нам нужно, где-то в другом месте.

— Где?

— Еще не чую, — признался Олег. — Не спеши, у меня такое ощущение, что за нами наблюдают. И даже подскажут… может быть.

Мрак завис в неподвижности, хотя, конечно, неподвижности в космосе не бывает, даже сейчас можно назвать не меньше десятка мощных сил, что тянут его в разные стороны, и сотню малых, но не тратил энергию сам, терпеливо ждал, только сердито сопел, всматриваясь в Нулевое Место, где когда-то была сингулярность, кто ее туда поместил, а потом ка-а-а-ак бабахнуло, вот теперь и живем в этом все еще длящемся взрыве на разлетающихся осколках-галактиках.

— Это чо… и есть то место, откуда начался Большой Взрыв?

Олег сказал недовольно:

— Ты мне еще про Первый Атом расскажи. Ну, который взорвался, образовав тем самым вселенные.

Мрак удивился:

— А ты не знал? Ах да, ты ж волхв, религиозный работник… Понимаешь, Олег, В Начале Начал все было в Праатоме, который потом взорвался. Ты, если не понял, кивни. До Взрыва не было ни пространства, ни времени, ни материи. А теперь все есть, все летит в разные стороны с колоссальной скоростью, потому как взрывалось вот только что, всего промелькнуло каких-нибудь двенадцать миллиардов лет, а это кратчайший миг для такого опасного объекта повышенной бдительности. Все эти звездные галактики, что образовались за это время, — всего лишь завитки дыма от грохнувшей гранаты.

Олег обернулся, Мрак увидел два слепящих солнца на месте глаз… или это не глаза, но нахлынула волна ярости, гнева и отчаянной зависти, причину которой Мрак, не уловил.

— Хорош…

— Правда, я гений? — спросил Мрак самодовольно.

— Еще какой. Помнишь, там, в деревне, я спросил тебя, кто так хитро и красиво вырезает снежинки? А ты объяснил, что на небе живут наши умершие предки, вот сидят и дурью маются от безделья. А предков наумирало много, вот столько снежинок и получается… А там еще целые амбары наполнены.

Мрак буркнул с неудовольствием:

— Мне так объясняли умные люди, вот и я так тебе…

Он оборвал себя на полуслове. Пространство колыхнулось, среди черноты блеснули широкие полосы скоростных тахионов, но это было лишь эхо от смеха Олега.

— Да пошел ты, — сказал Мрак в сердцах. — Сам предложи что-то поумнее!

— Предложу, — ответил Олег серьезно. И добавил: — Когда сам пойму, почему здесь все грохнуло.

Он осматривался, превратив себя целиком в слух, разбросав сенсоры на несколько парсеков, вслушиваясь, вчувствываясь, стараясь снова услышать зов, ведь чернота космоса подобна черноте сна. Почудилось, что в пространстве рассеяна пыль, серая пыль, в одном месте ветерок, заворачиваясь волчком, нанес целую горку, остальную разбросав по спирали… Он сделал над собой усилие, напоминая себе, что эта серая пыль не что иное, как мириады и мириады звезд, а этот холмик со спирально разбросанной пылью — ближайшая галактика, то есть обычнейшее скопление звезд, так это миллиардов в сто — сто пятьдесят.

И дальше можно рассмотреть крупинки, что на самом деле не крупинки, а такие же сбившиеся в кучу звезды. Эдакие стада, тоже по сто миллиардов звездных голов. Но это обычное, это уже неинтересно, это как муравьи на дороге, которых не замечают ни люди, ни животные, ни машины.

Он чувствовал, что некое космическое течение постепенно захватывает его, увлекает, несет с все возрастающей скоростью, начинает закручивать в подобие вихря, рванулся, крикнул Мраку:

— Не отставай…

Мрак ринулся следом, но впереди вспыхнуло, Мрак пронесся мимо, жуткий жар сжег часть тела, однако страшный ядерный взрыв остался позади, за тысячи и тысячи километров… да не километров, дубина, а парсеков, перед глазами все еще эта страшная, мгновенно схваченная и упрятанная в кварковый мозг картина колоссального ядерного взрыва.

Но впереди все еще остается след Олега, хотя это может быть только тело Олега, часть его тела, а остальное сгорело в исполинском ядерном взрыве…

Он ощутил присутствие друга, как видят пловца, идущего под водой, но близко к поверхности, наконец вынырнул, Мрак крикнул с великим облегчением:

— Ты жив! Черт, да и цел!

Олег ответил с недоумением и беспокойством:

— А что могло случиться?

— А ты… ты даже не заметил?

Олег оглядел себя, как будто бы даже похлопал по бокам, словно искал сигареты по всем карманам, окутался сиреневым огнем, что, как знал Мрак, побочный результат общего тестирования.

— Да вроде бы ничего, — сказал он с недоумением. — А ты что такой заботливый? Какой подвох?

— Ты просто зверь, — сказал Мрак с восхищением. — Ты ж оставил позади себя… ну даже не знаю что! Возможно, сверхновую. А может, даже новую галактику.

— Ты в своем уме?

— Олег, ты летел, как лось от пожара. С кем ты столкнулся?

Олег подумал, Мрак видел, что он снова перебрал всю свою структуру до последнего электрона, затем сказал неуверенно:

— Да вроде бы ни с кем, но… я начинаю понимать, о чем ты бормочешь. Частица при ускорении, близком к скорости света, приобретает и массу, близкую к бесконечной.

Похоже, навстречу летел протон со скоростью, близкой к световой. Он мог столкнуться с протоном из моего организма. При ударе таких исполинских масс могла образоваться даже новая вселенная. Так в теории. Правда, я что-то не верю в такое… Все-таки я хоть и не волк, но тоже из Леса… все еще. А не заметил потому, что в следующую наносекунду, а то и пика, мы за пару парсеков, Мрак. Страшно подумать, но нас, таких сильных и не очень умных, в самом деле не может догнать не только свет, но даже тахионы остаются позади.

Глава 9

Мрак развернулся, со страхом и восторгом смотрел на бушующий звездный ад, в котором сгорали целые галактики. Есть на Земле наивные, полагают, что по звездным просторам будут летать в космических ракетах. Есть еще более странные, полагающие, что люди достигнут самых отдаленных уголков космоса… При этом под людьми они понимают вот этих двуногих из воды и дерьма, что постоянно пьют, жрут, гадят и совокупляются, а в самые дальние уголки забираются только из-за желания заработать, найти залежи золота или — находка мысли! — трансуранидов.

— Ну, ты уже оклемался? — спросил Олег в нетерпении.

Мрак сказал с дрожью в голосе:

— Чо роешь землю копытом, чо роешь… Уверен, что наша шкура выдержит?

— Трясешься?

— Трясусь, — сердито признался Мрак. — Помню фильм, там киборг гонится за людьми. Весь из жидкого металла, как вон ты любишь. В него стреляли из пистолета, гранатомета, взрывали, потом он прямо в бензовозе горел…

А ему хоть бы хны! Выходит чистенький и снова гонится. Сумели избавиться, только заманив в плавильную печь.

Олег смотрел на бушующий мир, пронизанный страшным жаром, жесткой радиацией, гравитационными волнами, смещениями и разрывами пространства.

— Нам никакие плавильные печи не страшны, — ответил он. — Не отставай.

Мрак пошел следом по этому жесткому излучению, Олег почему-то идет рывками, дергается из стороны в стороны, но не далеко, лишь однажды отпрыгнул на килопарсек, а дальше все так же на десяток-другой парсеков, двигался все медленнее и медленнее, наконец впереди начала вырастать одинокая звезда, похоже, разорвавшая цепи тяготения галактики и отправившаяся в самостоятельное путешествие. Более того, скорость такова, что даже сама галактика не удержит в своей орбите, не превратит в спутник, этой звезде суждено путешествовать через пространство до самого края Вселенной… хотя, конечно, век ее недолог…

Олег просчитал быстро параметры, крикнул в тревоге:

— Мрак!.. Берегись, она нестабильна!.. — Я не…

Дальше Мрак не услышал, эта звезда немногим больше Солнца, прекрасная в своей гневной короне, что раза в два, если не три, превосходит корону Солнца. Когда-то весь водород кончится и в самом Солнце, но в этой звезде он кончился сейчас…

Человеку никогда не увидеть всей этой страшной красоты, однако наночеловеку, зачеловеку или любому, кто перейдет на внутриатомный уровень, станет доступно подобное замедленное зрение, Олег в испуганном восторге наблюдал, как внешний слой звезды под собственным весом устремился к центру. От удара высвободилась гигантская энергия, пошло стремительное образование новых элементов, особо много трансуранидов, из которых половину занимает технеций. Второй удар коллапса бросил на ядро нейтроны и нейтрино. Чудовищное сжатие… а затем сверхновая выросла до размеров галактики.

Чудовищный жар пронзил тело, он чувствовал острую боль во всем теле: чужие элементарные частицы со страшной силой били в его структуру, срывали электроны с орбит, сминали решетки, взрывная волна подхватила и несла с невероятной скоростью. Он слышал собственный крик, с огромным трудом сумел остановиться, зафиксировал себя в пространстве, спешно зачерпнул вакуума, превратил в материю и залечил раны, огляделся.

— Мрак!.. Мрак!

— Да здесь я, — отозвался голос.

Из пустоты космоса выплеснулся луч, налился мужественной мощью жесткого излучения. Мрак выглядел абсолютно здоровым, даже не поцарапанным.

— Я не драчливый, — пояснил он скромно. — Когда вот такие взрывы, я как страус — сразу заныриваю в песок. Весь! Ух ты, красота какая…

Новосотворенная галактика полыхала как жар. Сейчас напоминала бешено вертящееся фейерверочное колесо: искры звезд разлетались изогнутыми хвостами, быстро гасли. Лишь некоторые ухитрялись отлететь подальше и погаснуть там, большинство же исчезало, едва вылетев из середины звездного роя. Чем ближе к середине, тем уже ставший привычным в этом спектре голубоватый цвет чаще переходил в белый, затем в оранжевый, это был цвет земного солнца, его недр, разве что здесь это образование захватывало места в пространстве в сто тысяч раз больше, чем вся Солнечная система.

А в середине… в середине полыхает звездный огонь, ослепительно белый, не существующий ни в одном спектре, немыслимо чистый. Олег не пытался даже представить температуру, что царствует там, в сердце или мозге этого удивительного и потрясающего мира.

Галактика вертелась с немыслимой скоростью… Олег тряхнул головой, и она замерла, он смотрел глазами этого времени, когда один поворот этой галактики вокруг оси занимает триста шестьдесят миллионов лет.

Похоже, Мрак думал то же самое, он прорычал:

— Ни фига себе осколочек… Как его завертело взрывом, а? Ну и что будем делать, волхв?

— Еще не знаю, — ответил Олег нервно. — Надо бы туда…

Мрак ахнул:

— Офигел?

— Но если нам туда?

— Ты рехнулся, — заявил Мрак убежденно.

— Ага, — сказал Олег. — А сейчас еще скажи, что все разумные существа во всех мирах и на всех планетах должны быть похожи на людей. На людёв, как ты говоришь.

— Нет, — сказал Мрак с еще большим убеждением. — Мужики — нет. Они все уроды. Могут быть ящерами, растениями, насекомыми… А вот женщины — все сплошь красавицы. С вот такими сиськами!

— Вот там и поищем, — заявил Олег. — Только пока не знаю, не знаю… Мне как-то страшновато туда нырять.

— К ящеркам с вот такими сиськами?

— Да кто бы там ни жил.

— А вот мне — нет, — заявил Мрак. — Не страшно. Но все равно нырять не стану. Я что, совсем дурак?.. Там же и пепла не останется. Тебя не жалко, тебе осталось жить с гулькин хвост — еще каких-нибудь два-три миллиарда лет, а там Солнце погаснет, зато мне можно и дольше…

Олег перевел дух, прикинул расстояние, делая поправку на искривление пространства, выпуклости гравитационной линзы, что образуется при слишком быстром старте, учел сверхчастое столкновение с частицами в этом секторе, сказал коротко:

— Не отстань.

Мрак уловил начало движения и рванулся в ту же долю наносекунды, уложился даже в пикосекунду, что позволило держать тактильный контакт с Олегом редкими выбросами корпускул. Из звездного роя дунуло яростным звездным ветром, жесткие излучения пронизывали упорядоченные потоки, причиняя сперва тупую боль, а потом и вовсе рвали нейтринную ткань на части, Мрак едва успевал восстанавливать из захваченного материала, защита стонала от перегрузки, он уже не наращивал слои, слишком громоздко, а просто тупо дублировал самые уязвимые цепи, а когда истончались, строил новые.

Они влетели в белый плазменный свет, Мрак слышал стон и сбои в организме Олега, немыслимый жар терзал две-три бесконечные пикосекунды, Мрак уже думал, что не выдержит сумасшедшего темпа, вся внешняя защита исчезла, съеденная дикой бомбардировкой… и вдруг все исчезло.

Исчезло в самом деле все: дикий жар, ослепительный плазменный свет, звезды.

Мрак ошалело осматривался, но ничего не увидел, хотя смотрел во всех диапазонах. Хватило доли пикосекунды, чтобы восстановиться полностью, но испугало, что тело уменьшилось впятеро, немыслимо, раньше всегда черпал материю прямо из пространства, перестраивал, либо добавляя нужные органы, либо просто увеличивая резерв топлива. Это уже в рефлексах, даже если не помнил, организм сам захватывал из окружающего мира, Мрак это называл подзаправкой, но это лишь автоматическая реакция живого организма, залечивающего раны.

— Олег, — сказал он дрожащим голосом, — что случилось?

Он чувствовал себя слепым абсолютно, не видел даже того, что перед глазами, но в этот момент ощутил прикосновение, вспомнил, что летел за Олегом, крепко держась «за хвост», на всякий случаи сохраняя тактильный контакт.

— Еще не знаю, — донесся измененный голос, сперва даже не узнал Олега, только по знакомым словам понял, что это он. — Мы попали в… странное место…

— Спасибо, — ответил Мрак язвительно, — а я то думал, сидим за столом! Просто свет выключили.

После паузы пришел голос, Мрак наконец сообразил, что в этом месте они и переговариваться не смогли бы, если бы не прикасались друг к другу:

— Мрак… это ничто.

— Не понял, — ответил Мрак озадаченно.

Он изо всех сил прощупывал локаторами пространство, переходил с жестких лучей на мягкие, с нейтрино на кварки и мэоны, но все мгновенно увязало, исчезало бесследно. Он ощутил себя мухой, завязшей в жидком бетоне.

— Так где мы?

Из пустоты, из ничто прозвучал голос:

— Нигде…

Даже через прикосновение, когда ничто не может помешать, голос Олега колебался, колыхался, словно занавеска на ветру, сминался в звуковом регистре.

— А в чем это мы?

— Похоже, — донесся голос, Мрак ощутил в нем растущий страх, близкий к панике, — мы вылетели… за пределы. Ты же видишь, что здесь…

Мрак сказал зло:

— Ни хрена не вижу! Хотя бы одну звезду. Голос Олега прозвучал совсем слабо:

— Какую звезду, здесь нет даже пространства… И вакуума нет. Здесь, Мрак, нет ничего.

— Ни хрена себе, — повторил Мрак, но теперь и Олег услышал в голосе всегда мужественного друга страх.

— Мрак, у меня для тебя плохая новость. Мрак нашел силы огрызнуться:

— А для тебя?

— Для нас обоих, — донесся истончившийся голос. — Мы в Ничто, Мрак. Или в Хаосе. В Несотворенном… В чем была и наша Вселенная до Созданности. Я не знаю, в какую сторону двигаться… и, хуже всего, похоже, двигаться не можем. Вообще.

— И что нам светит? — спросил Мрак угрюмо.

— Не знаю. Мы, может быть, от нашей Вселенной на расстоянии вытянутой руки, но… можем остаться здесь навсегда. На миллиарды миллиардов лет, на вечность… настоящую. Не ту вечность, что во Вселенной, Вселенная сама конечна, а вечность… вечную.

Голос прервался, перехваченный ужасом. Мраку почудилось, что Олег всхлипнул, но и сам ему ответить не мог, скованный настоящей паникой. Вот так остаться… в полном сознании, но не в состоянии шевельнуться?

— Я вроде бы могу шевелиться, — пробормотал он.

Сам ощутил, что звучит глупо, ибо шевелиться, двигаться можно только по отношении к чему-то, а если здесь Ничто, Великое Небытие, то и он будет барахтаться на месте, как двигает лапами пришпиленный булавкой жук.

Прошла вечность, потом еще и еще, наконец через горы и хребты этих вечностей донесся едва слышный голос Олега:

— Мрак, я был не прав… мы не можем здесь пробыть до бесконечности. Я истончаюсь… Держись…

Мрак ощутил, что и он стал меньше в размерах, стиснул челюсти, еще бы: по квантовой космологии пустота никогда не может считаться в реальности пустотой, так как субатомные частицы могут спонтанно возникать в любой точке пространства и точно так же исчезать из нее за счет воздействии энергетических полей. Пустота нестабильна, и вот из его тела время от времени сами по себе выпрыгивают элементарные частицы, а замены нет. За миллиард миллиардов лет таких потерь наберется на пару атомов, за ундециллион — размоется половина массы его тела.

Правда, трудно себе представить ундециллион, это единица с тридцатью шестью нулями, но их время, похоже, пошло на второй ундециллион, масса постепенно тает, и, чтобы сберечь мышление и всю собранную информацию, он перебрасывал материю, ставил защитный слой, уже пожертвовав, как сказал бы на Земле, руками и ногами, а также и всем телом, кроме головы.

Когда начала истончаться и защита информационного слоя, хотел было попрощаться с Олегом, но уже не оставалось сил. Подумал вяло, что Олег поймет, они всегда шли плечо к плечу, понимая друг друга без слов. Он поймет. Он всегда все понимал…

Блеснул ослепительный свет, его швырнуло, бросило несколько раз через голову, а защитные системы организма уже жадно хватали материю, достраивали органы, вокруг крутится звездный мир, только с одной стороны оставалась зияющая пустота. Почти сразу донесся измученный голос Олега:

— Мрак, как хорошо…

— Что это?

— Как хорошо, что ты дождался, — донесся голос Олега. В пространстве быстро-быстро оформлялось его тело, размером с небольшую нейтронную звезду, голос звучал уже во всех диапазонах. — Как хорошо!

— Что это случилось?

— Расширяющаяся Вселенная! — прокричал Олег. — Мы ничего бы не сделали, но границы Вселенной сейчас вон смотри уже где!..

Мрак посмотрел ошалело, Вселенная расширяется со скоростью света, в отвоеванной у Ничто области пока нет звезд, потому там так черно, спросил севшим голосом:

— Так как далеко нас в Ничто забросило? И сколько мы там пробыли?

Олег дрогнул, изменился в цвете, жесткое излучение пошло с интенсивностью близкого к панике отчаяния.

— Не знаю, Мрак. Здесь рисунок звезд для меня чужой. Может быть, уже нет Земли! Может быть, нет и Солнечной системы, даже всей нашей Галактики нет. Мы были в… месте, где нет и времени. Время оставалось только в нас самих. Кто знает, сколько прошло?

Мрак сказал твердо:

— Все равно выбираться надо! Ты хоть представляешь, в какую сторону нам дуть?

Олег повернулся спиной к черноте, выбросил пучок тахионов.

— Примерно в том направлении был Большой Взрыв. Мы там уже бывали. Доберемся — поймем, уда дальше.

Звездное небо иногда превращалось в единую звезду, иногда исчезало вовсе, а они неслись в странном пространстве, где нет вещества, нет материи, а только нечто более плотное — вакуум, где остановиться невозможно, даже в этом случае несет со скоростью в тысячи раз быстрее света, странное состояние, выныривали и осматривались, снова совершали длинные прыжки, наконец Олег сказал дрогнувшим голосом:

— Это было здесь…

— Что?

— Большой Взрыв, — сказал Олег, тут же поправил себя измученным голосом: — Место, откуда все началось… как некоторые считают.

Мрак торопливо осматривался, но звездное небо — не родной Лес, где знал каждое дерево, напрасно пытался уловить знакомые очертания звезд, здесь звезды совсем не те, что видишь с Земли, а Олег молчит, сам растерян, всего трясет, даже пространство вокруг него вздрагивает и сминается, как тонкий холст под сильным ветром.

— Нам в ту сторону, — проговорил Олег нетвердо. — Да, Мрак, в ту… Если, конечно, не ошибаюсь. Но здесь много странного…

— Что, нашел обломки Первого Взрыва?

— Нашел, — неожиданно подтвердил Олег. — Но сейчас не до них, все потом, а сейчас держись за мной.

Мрак кивнул, Олег сделал глубокий вдох, захватив пространства на несколько парсеков, в следующее мгновение Мрак увидел лишь след из обломков тахионов и мэонов. Он заорал и прыгнул следом, но догнать уже не мог, так и несся длинными прыжками. Олег останавливался, ждал, пока Мрак зачерпывал по дороге рассеянный газ, и снова мчались через пугающую Вселенную, что иногда вытягивалась в струну, теряя трехмерность, иногда превращалась в страшное кровавое месиво, уже и не Вселенная, а нечто иное, наконец Олег вскрикнул счастливо и потрясенно на всех диапазонах, узнавая россыпь галактик своего медвежьего угла Вселенной.

Еще с десяток килопарсеков неслись по прямой, наконец впереди показалась до боли родная спиральная Галактика, у которой столько названий, но чаще всех звучит Млечный Путь.

— Она, — выдохнул Мрак. — По крайней мере, Галактика на месте… В смысле, летит, кувыркаясь, там, где и должна. Или уже нет?

— Там, — подтвердил Олег торопливо. — Не отставай, не отставай!

Все-таки Мрак отстал, Олег почти не соображал от паники, что делает, несся с немыслимой скоростью, и если бы не рассеянный след — в космосе все оставляет следы, — Мрак рисковал бы затеряться в уже не бескрайней, но пока что слишком просторной Вселенной.

Олег висел среди звезд, поджидая Мрака, а когда тот возник рядом, сказал потрясенно:

— По-моему, ничего не изменилось!.. Ничего не понимаю. Ты посмотри…

Мрак посмотрел, ничего не понял. Конечно, понял, что звездочка впереди и есть та самая, что Солнце, но как определить, сколько прошло времени, непонятно. Разве что сдирать с него слои, чтобы посчитать годовые кольца, но вряд ли Олег именно это имел в виду.

— Ну да, — сказал он понимающе, — смотри, еще горит! Не погасло.

Он не понял, почему вдруг помрачнел Олег, почему собрался в ком, стал даже меньше прошмыгнувшего вдалеке темного комка, не то планеты Плутон, не то одного из ее спутников.

— Да, — повторил он за Мраком, — не погасло…

— Ты все о том же, — догадался Мрак, — что этот костер вот-вот погаснет?.. Брось, ты одного пустячка не учел.

— Какого?

— Догадайся с трех раз, — предложил Мрак.

— И пробовать не буду, — ответил Олег подавленно. — У меня, понимаешь, логика, а у тебя черт-те что. Что один Мрак загнет, сто Олегов не разогнут.

Мрак довольно заулыбался.

— Ладно, лиса… Льстить ты умеешь! Так и быть, скажу. Тот бог, с которым ты заключил договор, уже давно отбросил копыта. Как будто не знаешь, что боги тоже мрут как мухи. Только не от насильственной смерти, это значит, когда их насильно, а от смены… поколений, религий, культур. Перестают им жертвы носить, вот и мрут. От голода! Тот бог жил на плоской Земле, что лежала на спинах не то китов, не то черепах… Мог помереть от одного вида Земли круглой, что вдруг оказалась недвижимо в центре мира! А от системы Коперника померли боги и помоложе…

Олег подумал, на лету покачал головой, что захватило легкой аберрацией пространство на треть астрономической единицы.

— Нет… Как теперь понимаем, те древние боги — лишь инстинктивные проявления сущности растущего Организма. Он развивался, пытался понять себя…

Мрак прокричал:

— Так я о чем и говорю? Организм повзрослел, ты ж не строишь из песка домики? Тех богов давно нет, то был щенячий возраст!

Олег после паузы спросил тупо:

— Значит, я зря трясся?

— Зря.

Олег перевел дух, сказал повеселевшим голосом:

— Ты меня просто спас, Мрак! Теперь перестану об этом думать… наконец-то доскажу тебе о преимуществе имманентной философии Канта над солипсизмом Беркли.

Мрак ощутил, как довольный смех застрял у него в горле. Вместо ответа кивнул на Солнце и буркнул:

— Поспешим. Вдруг там без нас уже пьют.

Глава 10

В холле Красотка и Бандитка, обезумев от счастья, что любимые и обожаемые хозяева появились вот так внезапно и словно ниоткуда, ринулись к ним, едва не сбили с ног, прыгали, били по ногам — упругими хвостами, лизались, Мрак целовался с Бандиткой, Олег отпихивал морду Красотки.

Заслышав шум, на лестнице появилась Тигги, с таким же щенячьим визгом бросилась вниз и тоже прыгнула Мраку на грудь.

— Где вы были так долго? — спросила Олега негодующе.

Олег смолчал, а Мрак бросил взгляд на календарь, присел и подхватил ликующую женщину на руки.

— Всего неделю отсутствовали, разве это срок?

— Для меня еще какой!

На лестнице показались оба щенка, Барсик решился спуститься, но короткие лапки не удержали, скатился вниз, обиженно завизжал. Мрак подхватил его на руки, поцеловал, а Тигги посоветовал:

— Бери пример с Виктории. Железная леди!

Виктория сходила по лестнице медленно, тщательно контролируя каждый шаг, каждое движение. Олег покачал головой, Мрак ощутил в нем растущее напряжение, спросил торопливо на мзонной волне:

— Что случилось?

— Тря… сет… — едва выговорил Олег.

Мрак, оставив биологическое тело, мигом возник рядом в виде незримого атомного вихря, выдернул Олега из оболочки и встащил на второй этаж в большую гостиную. Олег упал на ложе, лицо побледнело, по телу прошли судороги. Мрак сочувствующе молчал, такое приходило и к нему, гадкое чувство, но у него нет того обостренного инстинкта сохранения жизни, как у Олега. И нет такого яркого восприятия мира, что сделало Олега волхвом, искателем истины, мыслителем, мудрецом, но оттого еще более уязвимым и ранимым.

Он присел рядом, широкая ладонь похлопала друга по широкой спине. Спина Олега задергалась чаще. Мрак похлопал, выждал, похлопал еще, сильнее. До этого собирался отпраздновать возвращение, женщинам таинственно намекнул бы на выполнение некоего важного задания, за разглашение — расстрел на месте, а Олега долго бы доставал вопросами: а выполнили то, чего велел Олегу во сне глас, а было ли задание вообще? И вообще, какого хрена они там делали? Сейчас же надлежит быть только тем Мраком, который вел через Лес и поддерживал двух слабаков.

— Брось, — сказал он искренне. — На меня тоже накатило, но держусь… Отсроченный синдром страха. Когда боятся не сразу, а потом. Когда вспоминают и переживают по новой.

Олег прохрипел в подушку:

— Мрак, я и тогда умирал от ужаса!.. Все то время я страшился. Я паниковал, я был в таком ужасе, что умер бы, если бы в Ничто это возможно.

Мрак похлопал по спине.

— Понимаю. Честно говоря, сам никогда в жизни еще так не трусил.

Олег содрогался всем телом. Его трясло, он сдвинулся к краю дивана, рухнул на пол, скорчился. Мрак подхватил, уложил обратно, схватил за плечи.

— Приди в себя! Мы здесь, мы на Земле, рядом море, чайки кричат, жрать просят, внизу две женщины… вот щас позову, пусть тебя такого увидят! Хватит бояться этого Ничто!

Олег прохрипел:

— Какого Ничто?.. Я о нем и думать забыл. Мрак отшатнулся, спросил ошалело:

— Так что ты опять увидел?.. Что увидел?.. Все, что увидел, — фигня в сравнении с этим!

Он поднес под нос Олегу огромный кулак с шерстью на тыльной стороне. Олег всхлипнул, поднял голову. Лицо было смертельно бледным, глаза ввалились в темные пещеры.

— Мрак, — сказал он дрогнувшим голосом, — ты будешь смеяться…

— Буду! — подтвердил Мрак с готовностью.

— Но я снова увидел…

— Что, — спросил Мрак с интересом и без всякого страха, — мы уже не из атомов?

— Из атомов, — ответил Олег, он перевел дух, вздохнул глубоко, как ребенок после долгого плача, педантично поправился: — Наверное… Я о другом. Помнишь, мы с тобой строили рыцарские замки в Европе?.. К тому времени уже побывали везде, знали, что за океаном, наследили у ацтеков и майя, пошалили у инков, даже пингвинов погоняли. Словом, мир был знаком, прост, обжит, понятен. И как хорошо было строить замок, милостиво охранять крестьян, укреплять замок так, чтобы никто не мог взять…

Мрак кивнул, глаза затуманились сладкими воспоминаниями. Пожалуй, это было самое сладкое время. Нет, самый сладкий исторический период. Спокойный и понятный.

— Так вот, — сказал Олег чужим голосом, его снова передернуло, а в голосе появился страх. — Так вот… Я увидел такое, что снова все… вверх ногами.

Мрак обхватил его за плечи.

— Говори, — предложил он. — Я рядом. Говори, ничего не случится. Ну?.. Что ты увидел?

— Вселенную, — ответил Олег. — Хотя нет, то уже не Вселенная.

Мрак подумал, еще подумал, сказал осторожно:

— Но ведь мы ее уже видели? По правде сказать, в дрожь бросило… но мы ж привыкли? Притерпелись?

— То не Вселенная, — повторил Олег тем же зябким голосом. — Даже не песчинка, прилипшая к спине слона… Даже не атом в Солнечной системе…

— Ого, — сказал Мрак с уважением, но в голосе не было страха, а скорее зависть, — ну тебе и прет карта!..

— Мрак, ты даже не представляешь…

— Увы, — сказал Мрак сожалеюще, — ну почему именно тебе такое выпадает? Это как про Ивана-дурака, да?

— Да, — ответил Олег, — а ты, Иван-царевич, даже не понимаешь, как тебе повезло. Если бы мои нервные клетки в самом деле не восстанавливались, я бы в пепел за пикосекунду! А так этот кошмар длился, длился, длился… а я не мог даже брякнуться в обморок!

Мрак сочувствующе хмыкнул:

— Да, упущение… И что же? Как справился?

— Не знаю, — огрызнулся Олег. — Чувствительность ослабела, видно. Или в организме притупилось. Стало вон как у тебя.

Мрак сказал авторитетно:

— Приспособился. Я как-то читал про одну крысу, ее током, стервозу, а она…

— Да иди ты со своей крысой! Мрак, вся эта Вселенная создана Богом для… В смысле, вся эта, которую знаем, на самом деле не Вселенная, а… крохотнейший участок, микроскопическая точка, в которой он сумел из Хаоса… ну, из того, что мы называем Хаосом, а на самом деле это вовсе не Хаос, создать место… скажем так, организованное по неким иным законам… упорядоченное иначе…

Мрак морщил лоб, сопел, спросил напряженно:

— А что же… все остальное, которое не Вселенная… а Нечто… ладно, о нем потом, оно без всяких законов?

— Да, Мрак. С нашей точки зрения — без всяких законов.

Мрак буркнул с подозрением:

— Что-то мне все это напоминает…

— И мне, — ответил Олег тускло, — но факт остается: наша Вселенная — единственное место в теле Бога, где Бога… нет. Такова его собственная воля, его собственное желание, чтобы стало так. Он захотел место вне себя, где были бы существа со свободой воли.

Мрак задумался, пробормотал:

— Душа человека — это истинная частица Бога… Чтобы создать мир, Всевышнему пришлось «ужаться» — создать такое место, где бы его присутствие было не так сконцентрировано, да? Так появился наш грубый, материальный мир, наша Вселенная.

Олег отмахнулся.

— Я вот думаю, что если он Вселенную создал, чтобы мы в ней чувствовали себя вольготно, свобода воли, так сказать, то с какой целью?

— Уже решили, — напомнил Мрак. — Это я сам придумал, я! Мужику нужны помощники. Самому тяжко сражаться с Хаосом… или с чем-то там еще. Да и вообще слова сказать некому, в картишки перекинуться.

— Он сам и есть Хаос, — напомнил Олег. — Так что цели у него могут быть совсем другие.

— Какие?

— Другие, — огрызнулся Олег.

— Извини, извини…

— А что, ждал, что я вот так тебе на все вопросы отвечу?

— Ну, ты же умный…

Олег, не покупаясь на лесть, буркнул:

— Творец создал Вселенную, эту песочницу… даже детский манежик, чтобы там появились те, кто придет к Нему. Именно к Нему! Недаром же у нас в крови этот могучий зов: идти к Богу! Это во всех религиях, всех верах, всех сказках… Искажено, перекручено, запластовано, но этот вечный зов прорывается сквозь любые пласты культуры, цивилизации, обычаи… ибо это наша истинная цель!

Мрак подумал, сказал с сомнением:

— Цель?.. Думаю, настоящую цель поставит, когда придем.

Олег зябко повел плечами.

— Почему же не поставил? Мы побывали у Бога. Но только даже не поняли. И не ощутили.

— Значит, — сказал Мрак зло, — еще не щенки, те человека замечают, а тараканы или муравьи, для которых человек — что-то вроде стихийного явления. Возможно, Бог с нами говорил! Хотя, конечно, не дебил же он — разговаривать с тараканами? Хорошо, хоть не прибил.

Он шлепнул по широкой спине, прозвучало хлестко, словно по воде ударил ластом огромный тюлень.

— Давай приходи в себя! Нельзя с таким рылом к женщинам.

Олег вытер ладонями лицо, сказал хриплым голосом, все еще содрогаясь от звездной жути, от тускнеющего вида разверзнувшихся бездн уже даже не космоса, а чего-то более древнего и хтонного, чем сам космос:

— Мрак, если скажу… скажу вслух, то сам себя должен увязать в рубашку с длинными рукавами и сдать на канатную дачу.

— На Канатчикову.

— Что?

— На Канатчикову, — пояснил Мрак. — Говорят, был такой Канатчиков. Подарил свой особняк под приют для… чересчур умных. Так что увидел?

Олег приподнялся, сел, лицо бледное, осунувшееся, глаза блуждают, а красные волосы вздыбились, как наэлектризованные.

— Не знаю… увидел ли это… или подсмотрел… а может, просто почудилось…

— Или тебе дали понять, — сказал Мрак, лицо уже стало серьезным, хотя говорить продолжал легким шутливым голосом. — Это все не важно, как тебе объяснили: словами, запахами или ритуальными танцами. Говори, что восчудилось?

Олег провел ладонью по лицу, отстранил руку, дико посмотрел на пальцы.

— Наша истинная жизнь… совсем не то, что мы себе представляем.

Мрак хмыкнул:

— Ну да, иллюзия!

— Не то, Мрак.

— Да уж надеюсь.

— Вообще, истинная жизнь человека — та, о которой он даже не представляет! Мы, живя вот так в этом… Организме…

Мрак сказал ехидно:

— Это ты, чтобы не называть его Богом? Давай-давай, матерьялист, извини, что прервал! Не удержался, сам понимаешь.

Олег сказал чуть громче, рассерженнее, хоть и понимал, что Мрак намеренно дразнит, тем самым вроде бы повышает ему тонус, но уже не мог остановиться, не пойти на поводу:

— Живя в… этом, человек выполняет и другие функции, гораздо более высокие, чем может даже предположить. К примеру, собака может спасти при землетрясении или сходе снежной лавины погребенных заживо людей, взять след, найти оружие, наркотики, заложенную террористами взрывчатку… Понял?

Мрак помолчал, затем вздрогнул, откинулся, словно невидимая лапа толкнула в грудь. Глаза расширились, он прорычал неуверенно:

— Это что же… Может быть, наше путешествие за пределы Вселенной не совсем напрасное? И не совсем… дурное?

Олег кивнул:

— Возможно. Но собака, обнаружив взрывчатку, что могла бы разнести кинотеатр с тысячами зрителей, просто машет хвостом, не задается вопросами, а мы чуть мозги не свихнули, стараясь понять, что же там делали!.. Вряд ли поймем, давай примем пока как факт, что выполнили нечто нужное.

Мрак пробормотал:

— Гм, могли, в самом деле, спасти что-то большое… А что, если саму Вселенную?

Олег поморщился:

— Да ладно тебе острить.

— Я на полном серьезе, — возразил Мрак, и в самом деле лицо было настолько серьезным, что мог быть серьезным на самом деле. — Спасли Вселенную, нас за это потрепали по загривку и сказали: бегите, гуляйте… пока. Будет нужно, позовем.

Он посерьезнел, лицо начало вытягиваться. Олег спросил встревоженно:

— Что не так?

— Да все так, — ответил Мрак невесело. — Надеюсь, у них там танков нету. Не хотелось бы с миной на пузе…

Олег подумал, сказал осторожно, хотя Мрак подсмотрел в глубине глаз искры, как от ударов по огниву:

— Дай нам только довести наших гусениц до выкукливания. Как только начнут, мы тут же сами отправимся за ответами!

— Да уж, это точно.

Олег добавил после осторожной паузы:

— Но кое-что мы получили за это странное задание… сами того не подозревая. Как собачки, что научились проходить по буму или ползать под рядами проволоки.

— Что? — спросил Мрак жадно.

— А ты не заметил, с какой скоростью ты регенерировал?

Мрак вздрогнул, помотал головой.

— Не вспоминай, до сих пор трясет! Я таял, как тонкая ледышка в котле с кипящей водой. Даже — с кипящим маслом! Меня жрало со всех сторон. Каждую пикосекунду от меня отжирало почти половину тела…

Он запнулся, подумал, в коричневых глазах появилось и начало расти удивление. На миг превратился в статую из железа, потом стал силовым вихрем, снова принял нейтринный облик, выдохнул с великим изумлением:

— Неужели на фемтоуровень?

— Да, — подтвердил Олег. — Иначе нам бы не выжить. Но зато теперь фемтоскорость всегда с нами. Всемогущество? Всемогущество щенка, у которого наконец-то открылись глаза и уши, он научился передвигаться на всех четырех лапках и, услышав зов человека, впервые сумел перелезть барьерчик щенячьего манежика.

Мрак подумал, сказал рассудительно:

— Ладно, возвращаемся. Там обед стынет!.. Дорогу к Богу знаем, во второй раз придем… не такими лохами.

В долю фемтосекунды просочились через перекрытия, Тигги все еще висит у него на шее и тянется губами к щеке, пройдет сто миллионов лет, прежде чем губы дотянутся, а Виктория через миллиард лет фемтомира сойдет с лестницы, но сейчас спешить некуда, и они оба вошли в, свои очень уж неторопливые биологические тела.

Тигги влепила ему звучный поцелуй, а Виктория сбежала вниз и бросилась Олегу на шею. Руки ее были теплые, а губы мягкие и нежные.

— Я люблю тебя, — прошептала она. — Мое сердце разрывалось от страха! В следующий раз бери меня с собой.

Он подумал, ответил осторожно:

— Не исключено.