И я задумалась: а что, если мое неприятие мужчин в целом связано с этой давней утратой?
Я больше не думаю о мужчинах плохо – это еще одна вещь, которая кардинально во мне изменилась, когда я проходила через безумие. Мои знакомые мужчины проявляли ко мне участие, и я обнаружила, что могу на них положиться. Но характер мой изменился не только в этом – я стала проявлять большую терпимость и сочувствие к страданиям и неадекватности всех человеческих существ, будь они мужского пола или женского.
Но были мои взгляды новыми или старыми – а я была очень зла на мужа своей матери. И мне хотелось убить его, несмотря на то, что он был уже мертв.
Ни слова от службы по делам приемных детей. Мне пришлось наорать на себя, прежде чем я смогла им перезвонить. Набирая номер, я металась по комнате, а потом у меня перехватило дыхание.
Они были весьма милы – ах, простите, они потеряли номер моего телефона. Да, и дело о своем удочерении я увидеть не могу, но это может сделать мой социальный работник, при условии, что она не раскроет мне информацию касательно Уинтерсонов – конечно, это устаревшее правило, особенно, если учитывать, что оба они уже мертвы.
Риа отправила запрос о получении доступа к делу, а тем временем настал мой день рождения и тем временем я потеряла след своей матери, потому что женщины меняют фамилии. Вышла ли она снова замуж? Жива ли она?
Это меня беспокоило. Столько усилий – и вдруг выяснится, что она мертва? Я всегда верила, что она умерла... Так говорила миссис W.
На мой день рождения мы со Сьюзи улетели в Нью-Йорк. И Сьюзи сказала:
- Я думаю, что ты знаешь, как это – любить.
- Знаю?
- Но я думаю, что ты не знаешь, как быть любимой.
- Ты о чем?
- Большинство женщин умеют отдавать – нас этому учат – но у большинства женщин сложности с тем, чтобы получать. Ты щедрый и добрый человек – иначе я бы не была с тобой, какой бы умной и впечатляющей ты ни была – но наши конфликты и трудности все вертятся вокруг любви. Ты не доверяешь мне любить тебя, да?
Нет... Я же из не той колыбели... все пойдет неправильно, как и раньше. В самой глубине души я в этом уверена.
Любовь – это усилие, которое я должна предпринять сейчас, чтобы поверить, что у меня все будет хорошо. Я не должна быть одна. Мне не нужно вырывать все с боем. Мне не нужно ни с кем сражаться. Я не должна убегать. Я могу остаться, потому что у меня есть здоровая, устойчивая и постоянная любовь.
- И даже если нам придется расстаться, – говорит Сьюзи, – ты будешь знать, что ты состояла в хороших отношениях.
Ты желанна, ты понимаешь это, Джанетт?
Мы с Риа встречаемся в Ливерпуле – она там живет. Она приезжает ко мне в отель с еще одним конвертом, и я чувствую знакомые сухость во рту и сердцебиение.
Мы наливаем себе выпить. На свет божий извлекается еще один древний бланк.
- Так, – говорит Риа, – ты происходишь из рабочего класса – твой отец был шахтером! Всего пять футов и два дюйма ростом – смотри, кто-то приписал это карандашом на обороте. Он увлекался спортом, ему был двадцать один год и у него были темные волосы.
И это не Пьер К. Кинг. Какое счастье!
Я думаю о собственном теле. Во мне пять полных футов роста – а ведь существует закон генетики, согласно которому девочки не вырастают выше своих отцов, так что я сделала все, что могла, если вести речь о размере.
У меня хорошо развита верхняя часть тела – порода, выведенная для того, чтобы передвигаться, согнувшись, по низким туннелям и толкать груженые углем вагонетки. У меня крепкие рабочие руки. Я легко могу поднять Сьюзи – частично оттого, что хожу в спортзал, но еще и потому, что моя сила сосредоточена в верхней части тела. А еще у меня слабые легкие... шахтерское наследство.
Я вспоминаю, что в 1985-м, когда я издала "Апельсины", Маргарет Тэтчер разогнала Национальный профсоюз шахтеров навсегда. Участвовал ли мой отец в пикетах?
На бланке, наконец, обнаруживается дата рождения моей матери – она стрелец, как и мой отец.
В графе "причина усыновления" мама написала от руки: "Для Джанет будет лучше, если у нее будут мать и отец".
Когда я работала с генеалогическим сайтом, я выяснила, что ее собственный отец умер, когда ей было восемь лет. И я знаю, что в их семье было десять детей.
Для Джанет будет лучше, если у нее будут мать и отец.
Так значит, я была Джанет – очень похоже на Джанетт, но миссис Уинтерсон переделала мое имя на французский лад. Да, это вполне в ее духе...
- Мне не разрешено много рассказывать тебе об Уинтерсонах, – говорит Риа. – Эта информация носит конфиденциальный характер, но здесь содержатся письма миссис Уинтерсон, в которых она выражает надежду, что способна усыновить ребенка. А вот запись социального работника, который приходил с осмотром. Он сообщает, что уличный туалет содержится в чистоте и порядке... и еще маленькая приписка, в которой говорится, что твоих будущих маму и папу "нельзя назвать современными".
Мы с Риа покатываемся со смеху – эта запись датирована 1959 годом. Они уже тогда отстали от жизни, так каково же им пришлось в шестидесятые?
- Есть еще кое-что, – произносит Риа. – Ты готова?
Нет. Я ни к чему из происходящего не готова. Давайте еще выпьем. В этом момент к нам входит режиссер театра, с которой я немного знакома – она тоже остановилась в этом отеле – и вскоре мы втроем выпиваем и болтаем, а мне хочется оказаться одним из героев мультфильма, который сидит на стуле, а пол вокруг него подпиливают пилой.
Проходит время.
Ты готова?
- Был еще один ребенок... до тебя... мальчик по имени Пол.
Пол? Мой пресвятой невидимый братец Пол? Мальчик, которого они могли бы взять. Тот, который никогда не утопил бы свою куклу в пруду и не набил чехол от пижамы помидорами. Дьявол привел нас не к той колыбели. Мы что, возвращаемся к истокам? И найденное мной свидетельство о рождении принадлежит Полу?
Риа не знает, что случилось с Полом, но вот заявление от миссис Уинтерсон, которое мне не позволено прочесть, и где она выражает свое огромное разочарование и объясняет, что уже приобрела детские вещи для Пола, а на приобретение нового комплекта у нее нет средств.
Я начинаю осознавать, что миссис Уинтерсон собиралась усыновить мальчика, и поскольку она не могла позволить себе разбрасываться одеждой, то меня, должно быть, одевали на первых порах как мальчика... Значит, я начала жизнь не как Джанет и не как Джанетт, но как Пол.
Ох, нет, нет, нет... Я-то думала, что вся моя жизнь посвящена выбору сексуальной ориентации и феминизму... А оказывается, что я начиналась, как мальчик.
Не спрашивай, по ком звонит колокол.
Настолько злой юмор заключается в этом абсурдном объяснении всех моих чувств ко всем моим матерям и всех моих попыток самоосознания, что меня вдруг охватывает радость, а не страх. Жизнь забавная штука. Суматошная, сумасшедшая жизнь. В голове у меня проигрывается стихотворение Энн Секстон – последнее из ее цикла "Безумная гонка навстречу Богу", написанного в 1975-м. Оно называется "Гонка окончена". Она садится рядом с Богом и...
[Энн Секстон (англ. Anne Sexton; собственно Энн Грэй Харви, англ. Anne Gray Harvey; 9 ноября 1928 — 4 октября 1974) — американская поэтесса и писательница, известная благодаря своей предельно откровенной и сокровенной лирике, лауреат Пулитцеровской премии 1967 года. Тематикой некоторых её произведений была длительная депрессия, которой поэтесса страдала на протяжении многих лет. После ряда попыток Секстон покончила с собой в 1974 году.]
"Продолжим!" – сказал Он,
и вот мы присели на скалы у моря,
и стали играть – не поверите -
в покер.
Вот он мою ставку равняет – и я побеждаю.
Победа моя, у меня на руках роял-флеш.
И он побеждает – в руках у него пять тузов.
Но тут появляется джокер,
его не ждала я,
я слишком боялась,
когда Он стал карты сдавать.
Тогда Он бросает свои пять тузов, ну а я
сижу, ухмыляюсь, гляжу на свой флеш королевский,
А Он начинает смеяться, хохочет,
и смех его, словно огромные кольца, срывается с губ
и катится прямо к моим.
Он смеется, сгибается вдвое,
Хохочет над хором, что славит двойной наш триумф.
И я начинаю смеяться, и рыбы в заливе смеются,
И море хохочет, и остров заходится в смехе.
Смеется Абсурд.
Дорогой мой крупье! Что мне флеш королевский?
О, как я люблю, что всегда в рукаве у тебя
скрывается джокер.
Тебя так люблю я
за вечный, утробный, животный, несдержанный хохот
и счастье любви.
И счастье любви. Да. Всегда.
Сьюзи говорит мне, что с младенцами-мальчиками матери все делают по-другому – иначе держат их, и разговаривают в другой манере. Она уверена, что миссис W психологически приготовилась воспитывать мальчика, пока проходила сквозь долгий процесс ожидания усыновления, и так и не смогла переключиться, когда ей досталась девочка. А я, будучи сверхчувствительной ко всем сигналам, поскольку пыталась пережить утрату, должно быть, принялась подстраиваться ко всему, что мне предлагали и что от меня требовали.
Я хочу сказать, что не думаю, будто самовосприятие и сексуальная ориентация определяются именно таким образом, но считаю, что в моем случае это стало важным фактором, особенно с учетом того, что миссис Уинтерсон все и так порядком запутала.
Она всегда причитала, что меня не вытряхнуть из шортов – но не она ли их изначально на меня напялила?
Новые сведения принесли мне чувство облегчения, но я ни на шаг не продвинулась в поисках своей матери.
Мне повезло, потому что мой друг любит загадки и компьютеры. Он твердо решил отыскать сведения о моих предках и провел много часов на генеалогическом сайте в поисках подсказок. Он отследил моих родственников по мужской линии, потому что мужчины фамилии не меняют.