– Я подделала документы, что отель в аварийном состоянии и требует немедленного ремонта. А я являюсь близким другом Вилли, и он перед смертью очень хотел, чтобы его дела в порядок приводила именно я, – самодовольно ответила Таня. – Ты извини, Груня, что мне с помощью нанятых людей пришлось убрать твоего красавчика. Ничего личного! Я очень долго и тяжело шла к своей цели, чтобы отступить в последний момент. В таких делах каждый за себя…
– Ты сошла с ума, идя к своей цели, – покачала головой Аграфена.
– Может быть. Но я принесла бы эту кость к ногам Эдика.
– Неловко как-то получилось – Эдика-то нет. Для меня, кстати, загадка – зачем ты с ним так? Неужели его измена с Настенькой стала последней каплей? У него же таких Настенек было… Или все-таки то, что он выкинул тебя со сцены? Обидно стало, что ты ради него от своего таланта отказалась, даже на убийство пошла, а он так спокойно от тебя отказался?
– Дура ты, Груня… Я бы его не тронула никогда в жизни, – тихо ответила Татьяна.
– Что? Николай? – предположила Груня. – Твой верный паж-алкоголик?
– Да. Этот идиот отравил Эдуарда из-за меня. Решил, что тот всю жизнь издевался надо мной, а теперь совсем меня уничтожил, уволив из труппы. Он все эти годы любил меня. Его в другие театры звали, но Коля оставался в нашем, то есть рядом со мной. И вот тут-то ему в башку стукнуло, что его час пробил – надо убрать Эдика, и мы с ним будем вместе. Говорю же – идиот.
– И ты проглотила то, что убили твоего мужчину? – удивилась Груня.
– Нет, конечно. Мне пока Николай нужен, он как верный пес помогает мне во всем, а потом, когда найдется корона, я его уберу. Отомщу за Эдуарда, за свою разбитую жизнь, можешь не сомневаться.
– Ты просто слетела с катушек! И ты, и Николай, и по большому счету Эдуард… Вот уж не знала я, что живу, работаю и дышу одним воздухом с шайкой бандитов. Ведь именно ты убила настоящую Таню Ветрову и изувечила ее тело?
– Я была в депрессии. Меня только что бросил любимый человек, и я находилась фактически в состоянии аффекта. Эту дурочку я нашла на помойке, привела в чувство и пообещала вылечить, устроить в театр актрисой. Как ты уже поняла, я умею убеждать…
– Да, я поняла, – глухо откликнулась Груня.
– Ну и отвезла ее за город, напоила какой-то дрянью и сожгла в своем автомобиле, который мне, кстати, Марк подарил… Ничего, я прожила за нее жизнь, пьянчужка не должна быть на меня в обиде. А новая Таня Ветрова, в нашем мире, знала, что ей надо от жизни.
– Твой талант не пошел на пользу ни тебе, ни окружающим, – грустно отметила Аграфена. – Даже смерть любимого не вернула тебя на путь истинный, не стала сигналом, что все твои усилия тщетны. Все, к чему ты шла столько лет, провалилось!
– А я научилась относиться к жизни философски… Нет любимого, нет денег – грустно. Без любимого, но с деньгами чуть-чуть веселее. С большими деньгами будет еще лучше. Так что корона должна быть моей, я ее заслужила. – Татьяна засмеялась.
– А корона действительно хороша, – сладострастно потянулась и чуть ли не зевнула Груня. – Мало того, что она золотая, причем тяжеленная, так еще усыпана алмазами и сапфирами с изумрудами. И, заметь, не такие, как в дешевых украшениях из Индии, а изумительнейшей чистоты и большой каратности. Там каждый камушек – произведение искусства. Эх, Танька, корона-то стоит, по оценкам современных экспертов, много дороже даже, чем раньше объявлялось. Можно отковырять один камушек и жить пару лет припеваючи. А коллекционеры-толстосумы еще и в очередь выстроятся за такой красотой.
Татьяна очень внимательно смотрела на Аграфену, у нее даже зрачки расширились и лицо побледнело.
– А ты откуда все это знаешь? Так смачно рассказываешь… В Интернете вычитала?
– Ради такой красоты можно и на убийства пойти. Даже ради одного камушка. Я тебя понимаю, – продолжала издеваться Груня.
– Ну, говори, откуда знаешь!
– А я ее держала в руках, Танечка… или Олечка… Ощупала каждый камушек. А как бы иначе я узнала про новейшую экспертизу, а потом отдала. Сейчас она на пути в Англию. Но мне отвалят солидный куш. Ничего, мне хватит, имея в виду мои скромные запросы. Эх, рвануть бы сейчас на юга… Но, боюсь, ты поедешь в противоположном направлении. Не к загару, а к вечной мерзлоте. Вот ведь ирония судьбы! Но каждый получает то, что заслужил. Поздно или рано. Такова селяви, как говорится.
– Заткнись! Скажи, что это не правда!
– Я не вру и не прикидываюсь, как ты всю жизнь. Я же говорила, что в этой истории много чего переплелось. Марк долгие годы прятал корону, боялся, что найдут и осудят или ограбят и убьют. Но, заболев, решил оставить драгоценную реликвию своему ребенку, то есть мне. Открыто написать в завещании о короне нельзя было, он же приобрел ее противозаконно. Да и опасался, наверное, ведь убивают и за меньшие деньги. А как дать хоть какой-то намек? Ну и выбрал он способ. – Груня вздохнула. – Если честно, кабы не особое стечение обстоятельств, я бы ни за что не догадалась. Никогда в жизни. Так и не нашли бы это сокровище. Так вот… Марк предположил, что я узнаю, в краже чего его подозревают. Мой отец был человеком искусства и видел в Москве мои портреты. Как сказала Серафима Дмитриевна, а ей, повторюсь, можно верить, они никчемные, я выписываю подробно мельчайшие детали, а собственно портрета нет. И Марк это учел. Поэтому так уговаривал Эдика обязательно привезти в Венгрию меня. Когда умерли его престарелые родственники, он их похоронил. Наверное, на кладбище, ему и пришла идея спрятать бесценную вещь там. А что, тихое, спокойное место. Но надо было так спрятать, чтобы оставался хоть один шанс из тысячи, что ее найду я. Вот откуда и происходила его маниакальная просьба, чтобы я написала портреты его родственников. А их фотографии имелись только на могильных памятниках. Марк даже мертвых сфотографировал, чтобы мне было с чего писать портреты! Это ненормально на первый взгляд, но если вдуматься… Марк всего лишь очень хотел, чтобы я пришла на кладбище и выполнила его просьбу. А с моим вниманием к деталям… Дело в том, что прямо за могилами его родственников находится стела, где захоронены останки людей, погибших в авиакатастрофе. И между могилами Софьи Павловны и Аркадия Михайловича на той стеле видно имя некой Кароль Эхштейн. Вот такая маленькая деталька: Кароль… королева… У меня в голове что-то щелкнуло, и я решила проверить свою странную мысль. Думаешь, куда и к кому я пошла? Правильно, к Серафиме Дмитриевне, которая говорила, что в ее антикварной лавке хранится много всякого хлама, газеты в том числе. Мы с ней сели с чашечкой теплого чая с шоколадом за подборку газет за июнь 1995 года и нашли весь скорбный список погибших в той авиакатастрофе. Весь! Но в нем не упоминалась Кароль Эхштейн. Странно, не правда ли? И вот вместе с Дебреном и еще некоторыми господами в обстановке строжайшей секретности мы приехали на кладбище и вскрыли стелу в том месте… Кульминация, Таня! Почему ты не улыбаешься, не радуешься? Вместо урны с прахом мы там нашли именно корону. Слава ее величеству! Аллилуйя! Ты знаешь, камни ее так сияли! Дух захватывало!
– Стерва, – прошептала Таня.
– Да, я молодец! Хотя ребус был не из простых, я его разгадала. И пусть портретист из меня никакой, зато следователь получился бы! У каждого свой талант!
– Значит, ты хочешь жить без любимого, но с деньгами? – прищурила глаза Татьяна.
– Вовсе нет! – засмеялась Аграфена. – Это ты избрала такой путь. А мне деньги без любимого ни к чему.
– Но твой Вилли умер! – зло выкрикнула Татьяна.
– Ой ли? Стоит ли верить всему, что слышишь? Ты же сама мастер обмана! Мы уже подозревали тебя, и надо было прекратить покушения на Вилли. Вот мы и договорились с Дебреном, что разыграем сцену с сообщением о его кончине в больнице.
– Не может быть…
– Может, и еще как! Вы, актеры, народ талантливый на розыгрыши, но и секретные службы могут творить чудеса, если надо.
– А ты, оказывается, еще и актриса неплохая – так правдоподобно потеряла сознание при известии о смерти Вилли, – побледнела Татьяна.
– Были учителя рядом, – подмигнула ей Груня.
– Какая же ты…
– Опять скажешь – стерва? Понимаю… Но ты же не будешь требовать от меня особой к тебе любви, если ты столько раз покушалась на Вилли? Тебе ли не понять, на что женщина способна пойти ради любви? – Аграфена рассмеялась.
– И ты думаешь, что я дам тебе уйти, чтобы ты и дальше глумилась надо мной?! – вдруг взорвалась Татьяна и кинулась на гостью, сидящую на подоконнике.
Пальцы бывшей актрисы мгновенно сомкнулись у нее на шее. Озлобленное лицо нависало над Груней, а в руках чувствовалась необыкновенная сила не совсем нормального человека, да еще доведенного до отчаяния. Художница захрипела. И уже почти теряя сознание, разгадала замысел противницы – придушить ее, а затем уже обмякшее и несопротивляющееся тело выкинуть в окно на строительные камни.
Когда пришла помощь, Аграфена едва дышала. Это время показалось ей вечностью.
Двое мужчин скрутили Татьяне руки, третий, в форме прораба, спросил у Груни:
– Ты как?
– Нормально… кхе-кхе… Думала, что все… кхе… Что вы так долго?
– Как смогли! Мы не ожидали от нее такой прыти. Хорошая у нее физическая форма! Натренировалась тут на стройке…
– Ублюдки! Ты же мой прораб, Итен! Ты следил за мной? Подставной? – визжала Татьяна.
– Извините, Оля-Таня, но у меня служба такая. – Дебрен снял кепку, а также усы и брови.
– Ты?!
– Я. Думаю, что скоро получу повышение – за безупречное раскрытие международной сети мошенников. Фонд-то с душком оказался.
– Как всё повернули… – ошарашенно протянула Татьяна. – И деньги, и любовь – всё ей. А я? Я же всю жизнь к этому шла!
Груня, потирая шею, сказала:
– Все так сложилось потому, что ты прожила не свою жизнь. Ты умерла, когда умерла Оля Орлова. А вот перевоплощение Тани Ветровой прошло неудачно. Лучше бы жила та несчастная пьянчужка. У нее хотя бы был шанс исправиться и начать новую жизнь. У тебя же не было ни одного шанса, ты прошла точку невозврата еще в молодости.