Не знал этих подспудных мыслей Полины Стрижов, а если бы узнал, то не было бы предела его удивлению и гневу. Ведь только в воспаленном воображении можно о нем и Надюхе подумать такое.
Надя, конечно, тоже не догадывалась, что беспокоит Полину Дмитриевну. Да и не до этого ей было. Затеяли они всем классом двинуться на Дальний Восток. Писали письма в Хабаровск, Москву, посылали куда-то телеграммы, звонили по телефону… И добились-таки своего: уехали под Артемовск, там организовали комсомольский леспромхоз. Вернулась Надежда из дальних странствий через два года и с гордостью показала зачетную книжку студентки-заочницы.
— Ну а теперь? Будем переводиться на очный? Имеем, так сказать, полное право. Так ведь?
— Не совсем так, дорогой папа-мама. Буду продолжать учебу на заочном.
— Почему же, если не секрет?
— Зарабатывать мне пора, Анатолий Федорович. Я уже взрослая. Негоже мне за вашей широкой, хоть и такой доброй спиной жить.
Целый вечер обсуждали они эту тему, но переубедить Надю оказалось невозможно. Удивительно самостоятельным становилось это существо.
— Ладно, раз так надумала, пусть будет по-твоему. А куда же пойдешь работать?
— Пока еще не решила. Как надумаю что-либо, посоветуюсь.
Вскоре после этого разговора Стрижов был в столице у старого приятеля отца академика Пчелина. Засиделись долго. Захотелось по чашке чаю выпить. Пчелин сам стал хлопотать с заваркой.
— А что же ваш секретарь о вас не заботится?
— Замуж вышла наша Зина и отбыла за рубеж. А новую пифию кадры пока не подобрали.
— Хочешь, я порекомендую отличного секретаря?
— Ведьму какую-нибудь?
— Не скажи. Свою воспитанницу. Замечательный парень, то есть девка, конечно. Да ты ее видел как-то у нас, мы же соседи.
— Помнится, прыгала пигалица какая-то.
— Подросла уже. И по нашей стезе идет. В архитектурном учится. Полезно ей будет около вас ума поднабраться.
— А не боишься ее под мое начало отдать?
— Не столько на вас надеюсь, сколько на нее.
— Ну и нахал. Ладно, присылай завтра, посмотрю… Но если фифочка какая-нибудь, не обессудь, не возьму.
— Да вы с ходу влюбитесь в Надежду, даю слово.
— Ладно-ладно. Не суди о других по собственным порокам. Ошибиться можно.
Возвратившись в Приозерск, Стрижов рассказал Наде о своем разговоре с Пчелиным. Но предложение это Надя решительно отвергла.
— Не подойдет, Анатолий Федорович. К академику — очень уж ответственно. Да и где я там в столице жить буду? Опять же и вас с Полиной Дмитриевной оставлять нельзя. Вы без меня обязательно поссоритесь. А на работу я уже устроилась. И притом в вашем же институте. Так что мы с вами теперь не только соседи, но и коллеги.
— А я-то наобещал академику, расхвалил тебя. Неловко вышло.
Надя задумалась лишь на мгновение.
— Эврика, Анатолий Федорович. Рекомендуем туда Зойку.
— Это что еще за Зойка?
— Зойка Судачкова, подружка моя. Мы с ней вместе закалялись под Артемовском. Очень хорошая девчонка. Куда серьезнее меня. Да знаете вы ее. Была у нас. Ну, черненькая такая. Вы как-то еще подсмеивались над ее «лошадиным хвостом».
— Как бы не подвела нас твоя Зойка. Пчелин человек серьезный.
— Да что вы, Анатолий Федорович. Зойка золото, а не девчонка.
— Ладно.
Так Надя Кравцова осталась в Приозерске. Зарекомендовала себя серьезной, вдумчивой сотрудницей сектора инженерных сооружений. В институте души в ней не чаяли, руководитель группы ждал только защиты Надей диплома, чтобы поручать ей ответственные узловые разработки.
Со Стрижовыми Надя виделась теперь больше в институте, чем дома. Вечерами и в выходные дни она пропадала то у подруг, то в библиотеке, домой не спешила. Невесело стало последнее время в их квартире. Не ладились здесь дела семейные. Надя видела это и старалась быть в стороне от постоянных ссор Полины с мужем. Правда, несколько раз она пыталась вносить в дом, в его тревожную, мрачную атмосферу нотки радости и света. То затеет приготовление каких-нибудь диковинных блюд, то притащит торт и организует всеобщее чаепитие, то затащит обоих Стрижовых к себе и предложит им послушать только что купленные пластинки.
Это утихомиривало страсти, но ненадолго. Через час или два все начиналось сызнова.
…Все эти дни Стрижова среди других волнений мучительнее всего терзало беспокойство, как бы Полина не наговорила каких-либо оскорбительных слов при встрече с Надей. Ему было бесконечно стыдно за дикий вымысел, что придумала Полина, и неудержимо хотелось как-то предупредить Надю, подготовить ее к возможным нападкам Полины.
Но несколько дней подряд Надя приходила поздно, и Стрижов не решался ее беспокоить. Сегодня она была дома, и Стрижов постучался. Надя откликнулась бодрым, спокойным голосом:
— Анатолий Федорович? Вы хотите зайти? Тогда одну секунду.
— Я хочу поговорить с тобой, Надюшка. Выйди сюда, пожалуйста.
— Опять баталия? — спросила она, выходя из комнаты.
— Очень хорошо, что ты оказалась избавленной от этого бедлама.
— Когда я становлюсь свидетельницей ваших сцен, невольно хочется дать обет безбрачия. Я сочувствую вам, Анатолий Федорович. Большего я, к сожалению, сделать не могу.
Сказано это было тихо и с такой неподдельной искренностью, что Стрижова пронзила какая-то щемящая, неосознанная тоска и глубокая жалость к себе. Он хотел понять, разобраться в этом ощущении, хотел еще о чем-то спросить Надю, но в дверь позвонили.
— Ну вот, видимо, и Полина Дмитриевна вернулась, — предположила Надя.
— Нет, вряд ли. Если она и вернется, то не скоро. Это, наверное, Сергей. И, видимо, к вам, я-то никого не жду.
— Но я тоже его не приглашала.
— Все продолжаете морочить друг другу голову?
— Ваш печальный пример учит предельной осмотрительности.
Стрижов, направляясь к двери, С грустью заметил:
— Если чувства настоящие, Надюша, то все бывает иначе. Ну, что я говорил? Сергей собственной персоной.
В прихожую вошел высокий, чуть сутуловатый парень с целой гривой черных как смоль волос.
— Проходи, будь как дома. Мы вот спорим с Надей, кому из нас принимать тебя.
— Ну, Надя, конечно, постаралась отделаться от такого гостя. Я угадал, Надя?
— Угадал. Для этого большой сообразительности не нужно.
— Но все-таки угадал.
— Значит, умственно растем. Хоть и медленно.
Надя Кравцова и Сергей Коваленко были знакомы уже более года и впервые встретились здесь же, в этой самой прихожей, где стояли и пикировались сейчас.
Стрижов пригласил тогда Сергея Коваленко к себе. Понравился ему этот кудлатый москвич. Говорил мало, но смело и умно. Вели они тогда привязку механического цеха керамзитового завода и застряли с расчетами. Стрижов попросил Коваленко зайти к нему вечером домой, чтобы вместе «добить» расчеты.
— Согласен зайти. Но хочу взятку.
— Даже так? Какую же?
— Вон журнальчик у вас со статьей Пчелина. Дайте прочесть.
— Это можно. Такую взятку даю с удовольствием.
Поздно вечером Коваленко заявился к Стрижову. Под мышкой он держал объемистый рулон каких-то чертежей. Подслеповато щурясь сквозь очки, проговорил:
— У вас гости, Анатолий Федорович? Да и поздно вроде. Может, мы перенесем наше рандеву на завтра?
— Это не гостья, Сережа, а хозяйка. Наша сотрудница и наша соседка Кравцова Надежда. Вы, видимо, просто не успели познакомиться. А это, — обратился Анатолий к Наде, — Сергей Коваленко. Ромашко вытащил его из самой столицы. Работаете под одной крышей, так что знакомьтесь. Да ты не смотри, Надя, на него, как на невидаль. Он стиляга только с виду, а так парень ничего. Гением назвать не могу, но согласен с Ромашко — голова, кажется, на месте. Проходите в комнату, — пригласил Стрижов Сергея и Надю.
Смущенный Коваленко покорно побрел за Стрижовым, Надя бросила на ходу:
— Анатолий Федорович, я сейчас приду.
Стрижов добродушно усмехнулся:
— Вот видите, что значит в квартире настоящий мужчина появился — соседка уже пошла перышки приглаживать.
Коваленко, однако, был настроен деловито.
— Я сделал все расчеты по механическому. Вроде все в ажуре теперь. Взгляните.
Стрижов быстро пробежал листы с расчетами и удовлетворенно проговорил:
— Все правильно. В общем, вы зря хлеб есть не будете.
— Спасибо.
— Ну, а новую-то статью «Теория архитектурной композиции» прочел? Понравилась?
— Вы знаете, очень.
— Ну так ведь это Пчелин. Умница. Старик, каких мало.
Надя вошла в комнату и молча слушала их разговор. Стрижов, увидя ее, всполошился:
— Ой, мы увлеклись с вами, а про даму-то и забыли. Вот что, молодежь, пойду-ка я кофе сготовлю.
— Может, этим займусь я? — предложила Надя.
— Нет-нет, я сам. Три позиции из кулинарного искусства у меня получаются отлично. Умею жарить колбасу, варить сосиски и готовить кофе, но растворимый.
Сергей рассмеялся:
— Познания завидные.
— Вы не верьте ему. Анатолий Федорович все может.
Стрижов вздохнул:
— Если бы, Надюша, если бы. Иногда подумаю: жизнь почти прожита, а как много еще не умею. Сергей, смотрите, чтобы Надя у вас тут не скучала.
— Лучше бы вы мне кофе поручили приготовить.
— Боитесь? — с ехидцей спросила Надя.
— Боюсь.
— Я, между прочим, не кусаюсь.
— И на том спасибо, — улыбнулся Сергей. — О чем будем говорить?
— На ваш вкус.
— Тогда, может, о комарах? Говорят, их что-то многовато развелось в некоторых городах. Даже центральные газеты пишут.
— Можно и о комарах. Тема тонкая.
— Не исключено бедствие. Не шутите.
— А я и не шучу. Но есть и более животрепещущие проблемы. Я слышала, что последняя страна, дававшая приют хиппи, — Кения — запретила отныне въезд длинноволосым.
— Да что вы? И туда цивилизация проникает. И почему же они так?
— Опасаются, что охотники могут спутать их с обезьянами.
— Да, опасность реальная. А я-то, по совести говоря, собирался как-нибудь заглянуть в Найроби.