уровне расхода энергии самцы с длинными песнями были значительно менее выносливы. Например, те лягушки, крики которых составляют в среднем 350 миллисекунд, поют в среднем 3,75 часа в сутки, а те, чья продолжительность крика в среднем составляет 500 миллисекунд, поют только 2,25 часа.
На сегодняшний день никто не знает, почему длительные, а не короткие крики при заданном уровне расхода энергии приводят к резкому снижению выносливости лягушек. Может, дело в исчерпании гликогена? Изучение людей-бегунов показало, что, хотя топливо для пробегов на большие расстояния состоит в основном из жиров, мы все равно «доходим до предела», когда мышечный гликоген (углевод) истощается, даже если жиры все еще в избытке. Одна из гипотез заключается в том, что углеводы и, возможно, белки участвуют в центральном биохимическом цикле, так называемом цикле Кребса, помогая непрерывному сжиганию жиров. Подозреваю, что длительные, а не короткие крики приводят к более быстрому истощению мышечного гликогена, поскольку каждый отдельный крик, хотя и длится меньше секунды, является очень интенсивным энергетическим усилием, способствующим утилизации углеводов, а не жиров. Возможно, при длинных криках используется немного больше мышечного гликогена, чем при коротких. Гликоген полностью или частично восстанавливается за короткий интервал между криками. Удлинение крика может привести к смещению равновесия, что приведет к более быстрому истощению критических запасов гликогена, а совокупный эффект многотысячных криков будет заключаться в том, что гликоген будет исчезать быстрее. В результате продолжительность упражнений сокращается, несмотря на то что жировые резервы все еще остаются в избытке.
Мне было интересно, может ли тот же принцип применяться к бегунам, делающим при беге короткие, а не длинные шаги. Большинство ультрамарафонцев бегут короткими шагами, и я бы тоже так сделал; длинные шаги покрывают большее расстояние, но быстрее выматывают.
Пока еще рано делать выводы, но если бы я планировал установить рекорд в шестидневном забеге, во время которого нужно было бы чередовать ходьбу с бегом, я бы сократил свой шаг и делал интервалы между бегом и шагом очень короткими, а не длинными, с длинными перерывами. Очевидно, я не могу объяснить, что такое «короткие» или «длинные» интервалы. Это может быть определено только эмпирически, потому что у нас пока нет экспериментальных данных о людях как о виде, не говоря уже об отдельных индивидах. Тем не менее ультрамарафонец Кевин Сетнес подтвердил мои догадки, рассказав о своей программе адаптации к 24-часовому забегу на чемпионате Оландер-Парк в 1993 году. Там он побил свой личный рекорд на 35 миль и установил североамериканский рекорд на твердом покрытии на дистанции 160,4 мили. Когда я спросил о его стратегии, Кевин рассказал, что его график попеременной ходьбы с бегом был «единственным решающим фактором для преодоления такого расстояния». Он признал, что идею успеха он почерпнул из моей краткой статьи о лягушках в журнале Ultrarunning, основанной на оригинальной работе Тайгена и Уэллса о древесной лягушке. Может, мне стоит последовать тому же совету? Но я не могу.
В Чикаго, учитывая время, в которое я хочу уложить свой ожидаемый 100-километровый забег, я не смогу остановиться ни на секунду. 100-километровая гонка – как 100-метровка для спринтов и 10-километровка – для средних дистанций. Это главный международный ультрамарафонский стандарт. Однако это все еще слишком короткое расстояние, чтобы позволять себе остановки, если вы планируете победить или установить рекорд. Тут надо быстро двигаться на каждом этапе пути. Мой темп в этой гонке должен соответствовать общей скорости бега и, возможно, длине шага, а не расписанию старта и остановок. Такой бег может показаться неестественным для современного человека, особенно учитывая наш нынешний образ жизни. То, как большинство из нас живет сейчас, плохо иллюстрирует то, как мы должны были жить миллионы или, по крайней мере, многие сотни тысяч лет назад и на что мы все еще способны в надлежащих условиях. Мы не можем быть уверены, что все было именно так, но, как и у других животных, наши тела все еще дают нам подсказки о том, что нас сформировало. Именно они подсказывают, на что мы сейчас годимся при соответствующих условиях.
12Бежать на двух (или более) ногах
Хотя бы ум человеческий и делал различные изобретения, различными орудиями отвечая одной цели, никогда он не найдет изобретения более прекрасного, более легкого и более верного, чем [изобретения] природы, ибо в ее изобретениях нет ничего недостаточного и ничего лишнего[32].
Спортсмен должен принимать множество стратегических решений. Некоторые из них основаны на научных данных, и что-то можно подсмотреть у животных. Так же, как художник должен знать эффекты цветовых комбинаций, технику нанесения краски, затенения и бликов, бегун должен знать физиологию – посредницу в достижении мастерства. Тем не менее, несмотря на то что животные могут кое-что рассказать нам о средствах достижения успеха, результат – что в живописи, что в беге – в конечном счете является искусством, потому что разнообразие его составляющих безгранично.
Количество ног и скорость бега значительно варьируются у разных животных. Поскольку бег развивался независимо у различных эволюционных рядов членистоногих, динозавров, птиц, рептилий и млекопитающих, мы можем резонно задаться вопросом, влияет ли количество ног на скорость. В IV веке до н. э. Аристотель сказал: «Если один путь лучше другого, то будьте уверены, что это путь природы». Но путь природы – это множество разнообразных путей. Аристотель сделал много оригинальных наблюдений за природой, но он, очевидно, не знал об исторически сложившихся ограничениях и компромиссах, к которым мы должны приспосабливаться.
Калифорнийская кукушка-подорожник
Мы произошли от предков, ползавших на четырех конечностях; руками и ногами мы были благословлены или, наоборот, скованы в ходе последующей эволюции. Увеличивает или уменьшает скорость двуногость? У членистоногих есть много вариаций количества ног, что позволяет проводить сравнения. Те многоножки, которые в зависимости от вида имеют от 100 до 200 ног, передвигаются медленно, даже если большинство ног работают сообща волнами: некоторые поднимаются, а некоторые опускаются вниз одновременно. Многоножки-хилоподы, у которых всего около пятидесяти ног, тоже не скороходы, за исключением скутигер. Некоторые хилоподы, как и сенокосцы (паукообразные), отбрасывают ноги при погоне, а свободные, шевелящиеся ноги дергаются и отвлекают нападающего, пока жертва убегает. Восьминогие пауки бывают быстрее многоножек, к тому же на месте потерянной ноги у них отрастает новая. Возможно, они нужны им все как для плетения паутины, так и для передвижения. У насекомых шесть ног, и некоторые из них, как и упомянутые выше жуки-скакуны, очень быстрые бегуны, по крайней мере, в жаркий день. Другие – утомительно медленные.
По эффективности и плавности хода мало кто из насекомых может сравниться с некоторыми видами тараканов. В понимании того, как бегают эти насекомые, был достигнут значительный прогресс. Как показали высокоскоростные камеры, чемпион по бегу, американский таракан (Periplaneta Americana) поднимает по три ноги за шаг, оставляя три другие на земле. Первая и третья с одной стороны, а вторая – с другой действуют как единое целое. Тараканы двигаются при помощи таких попеременно работающих трехногих «штативов». Разница между ходьбой и медленным бегом заключается лишь в скорости, с которой выполняются последовательные шаги «штативом», хотя в реальном беге некоторые тараканы делают кое-что еще. Они расправляют крылья, переносят массу тела на заднюю часть и, как двуногие, бегут на задних ногах. Американские тараканы могут стартовать со скоростью около пятидесяти длин своего тела в секунду. Бипедализм позволяет им развивать относительную скорость примерно в четыре раза выше, чем скорость гепардов, самых быстрых наземных животных в мире в абсолютном измерении.
Ящерица-василиск
Существуют большие различия между видами тараканов. Дэвид Джордж Гордон, автор самого авторитетного в мире справочника по тараканам, отмечает, что таракан-прусак «будет счастлив пробежать быстрее, чем фут (30,5 см) в секунду». Мадагаскарский шипящий таракан движется еще медленнее. Это неуклюжее создание, на изучение которого ни у кого еще не хватило времени (или терпения). Арвин Провонша говорит об американских тараканах: «Эти создания рождены для бега». Он знает что говорит. Провонша – хранитель энтомологических коллекций насекомых в Университете Пердью и ведущий ежегодных «Всеамериканских бегов», в котором участвуют в основном американские тараканы. «Всеамериканские бега», в которых под пристальным вниманием находится каждая мелочь, проходят на специально сооруженной круговой трассе, а бегунов поставляет исследовательский фонд энтомологического отделения университета. Породистые особи любовно называются именами вроде Hot to Trot, Sewer Sam, Plain Disgusting[33] и т. п., отмеченными на их спинках с помощью ярких акриловых красок. В 1995 году их было свыше семи тысяч. Что побуждает участников бежать, так это дневной свет; они находятся в темноте до тех пор, пока не раздается выстрел ведущего. В конечном счете участники борются за свою жизнь, потому что более 500 миллионов лет эволюции таракан, который не мог быстро убежать в темное укрытие, был мертвым тараканом. С другой стороны, если это насекомое большое, хорошо бронированное и солидно защищенное, вроде мадагаскарского шипящего таракана, то ему не нужно бежать быстро, и, возможно, и не придется (на «Всеамериканских бегах» таланты этого мадагаскарского вида раскрываются не на открытых гонках, а в толкании миниатюрных зелено-желтых тракторов «Джон Дир»). У тараканьих бегов есть и серьезная сторона. Здесь не только делают ставки, но также состоялось научное открытие: оказалось, что наивысшая скорость бега тараканов достигается двуногостью.