Помимо того что быстрый сон словно стойкий часовой охраняет наш здравый ум и эмоциональное благополучие, он вместе со сновидениями приносит еще одну безусловную пользу: помогает в обработке интеллектуальной информации, которая обеспечивает креативность мышления и способствует решению проблем. В связи с этим некоторые люди пытаются контролировать этот обычно непроизвольный процесс и управлять собственными сновидениями.
Сновидения: инкубатор творческих идей
Как мы знаем, глубокий медленный сон закрепляет личные воспоминания индивида, но именно быстрый сон предлагает искусную добавочную выгоду в виде слияния и перемешивания деталей воспоминаний, предъявляя нам в сновидениях свое неожиданно новое абстрактное видение пережитых ситуаций. Во время сновидений наш мозг обдумывает обширные пласты приобретенных знаний[87], а затем, извлекая обобщающие моменты, обнажает их суть. Мы просыпаемся с упорядоченной «паутиной разума», которая способна предложить удивительные решения неразрешимых прежде проблем. Таким образом, сновидения в период быстрого сна занимаются информационной алхимией.
Благодаря такого рода сновидениям, которые я бы назвал идеестезией, родились многие революционные прорывы в историческом развитии человечества. Вероятно, лучшей иллюстрацией способности сновидений систематизировать имеющиеся знания стала Периодическая система элементов Менделеева – потрясающая и безупречная систематизация всех известных строительных блоков природы, – к созданию которой привел сон, увиденный ученым 17 февраля 1869 года.
Менделеев, русский химик, с присущими ему изобретательностью и талантом, был помешан на стремлении найти закономерность в свойствах уже известных химических элементов. Записав химические и физические свойства всех известных элементов на отдельных карточках, ученый дома, в кабинете и длинных путешествиях на поезде бесчисленное число раз раскладывал свой никак не поддающийся решению пасьянс, пытаясь вывести закон, который объяснил бы, как сложить эту картинку-загадку. В течение многих лет он пытался решить захватившую его задачу и в течение многих лет терпел неудачу.
Однажды, якобы после трех суток без сна, когда его разочарование и неудовлетворенность достигли своего пика, поддавшись усталости, ученый лег спать. Заметим попутно, что такая протяженность депривации сна кажется маловероятной, а вот повторяющиеся неудачи взломать этот код и найти закономерность – чистая правда. И вот во сне свершилось то, что ему никак не удавалось сотворить наяву. Сон перетасовал все кружащиеся в голове Менделеева химические элементы и в момент творческого озарения расположил их на божественной решетке, в которой каждая строка (период) и каждый столбец (группа) заняли позицию согласно атомным характеристикам каждого элемента. Вот что говорил об этом сам Менделеев:
Я увидел во сне таблицу, в которой все элементы заняли свое место. Проснувшись, я тотчас записал ее на клочке бумаги, и позже только в одном месте потребовалось исправление[88].
Конечно, не все верят, что, заснув, Менделеев увидел готовое решение Периодической системы целиком и во всех подробностях, но никто не сомневается, что композиционное построение таблицы явилось ученому именно во сне. Только во сне, не бодрствуя, мозг смог понять организованное расположение всех известных химических элементов. Отдадим должное сновидениям в фазе быстрого сна, которые способствовали решению этой поистине космической загадки – как составляющие Вселенной складываются вместе.
Изучаемая мной область неврологии была бенефициаром аналогичных откровений, подпитанных сном, из которых наиболее впечатляющим было откровение невролога Отто Лёви. Ученому приснилась схема интересного эксперимента на двух лягушачьих сердцах, который наконец показал бы, как нервные клетки сообщаются не через прямые электрические сигналы, посылаемые только при прямом физическом контакте, а используя химические вещества (нейротрансмиттеры), которые передают с помощью синапсов. Позже это открытие Лёви, вдохновленное сном, было удостоено Нобелевской премии.
Мы также знаем о замечательных озарениях в области искусства, которые появились из снов. Например, Полу Маккартни приснились мелодии песен «Вчера» (Yesterday) и «Пусть будет так» (Let It Be). По поводу песни Yesterday Маккартни вспоминал, как проснулся в маленькой мансарде лондонского дома на Уимпоул-стрит, где жила его семья. В те дни группа снимала очаровательный клип «Помогите!» (Help):
Когда я проснулся, в моей голове звучала чудесная мелодия. Я подумал: это великолепно, но что это? Я тут же сел за стоявшее справа от кровати у окна пианино и наиграл несколько аккордов, каждый из которых органически перетекал в следующий. Мне очень понравилась мелодия, но так как я услышал ее во сне, то не мог поверить, что сам написал ее. Я подумал: нет, я ничего подобного раньше не писал. Но теперь я это сделал, и это было настоящее волшебство!
Я родился и вырос в Ливерпуле, и склонен придавать особое значение сновидениям непревзойденных «битлов». Не оставаясь за бортом, однако, Кит Ричардс из Rolling Stones рассказывает, наверное, самую невероятную историю о рождении вдохновленного сном первого гитарного рифа песни «Удовлетворение» (Satisfaction). Ричардс всегда держал под рукой гитару и магнитофон, чтобы записывать идеи, которые приходили к нему по ночам. Один такой случай произошел с ним 7 мая 1965 года в номере отеля после концерта во флоридском городке Клируотере:
Я отправился спать, как обычно, положив гитару рядом с кроватью, а когда проснулся, то увидел, что пленка магнитофона закончилась. И я подумал: «Но ведь я ничего не записывал, может, случайно кнопку задел во сне». Я перемотал на начало, нажал на «play» и услышал что-то отдаленно похожее на то, что потом стало начальным проигрышем «Удовлетворения». Там был целый куплет, а потом сорок минут моего храпа. Но ведь это была именно эта песня, хоть и в зачаточной форме, и мне она приснилась, черт бы ее побрал.
Творческая муза сновидений рождала и бесчисленные литературные идеи. Вспомните Мэри Шелли, которой летней ночью 1816 года приснился жуткий сон, когда она гостила в одном из поместий лорда Байрона недалеко от Женевского озера, – сон, который она едва не приняла за реальность. Этот сон подарил Шелли образ и сюжет для захватывающего готического романа «Франкенштейн, или Современный Прометей». Французский поэт-сюрреалист Сен-Поль-Ру (Поль-Пьер Ру) тоже не сомневался в плодотворных возможностях сновидений. Каждый вечер, перед тем как лечь спать, он вешал на дверь своей спальни табличку: «Не беспокоить: поэт за работой».
Анекдотичные истории, подобные этим, можно рассказывать сколько угодно, но они не могут заменить экспериментальные данные. Что же тогда научно доказывает то, что сон (особенно быстрый сон и сновидения) обеспечивает специфическую обработку ассоциативной памяти – той, что побуждает к решению проблем? И что же такого особенного в нейрофизиологии быстрого сна, что бы могло объяснить эти творческие преимущества, непременным условием которых являются сновидения?
Размытая логика быстрого сна
Очевидная сложность тестирования спящего мозга – в том, что… он спит. Спящие люди не могут принимать участие в компьютерных тестах или проявлять нужные реакции, то есть следовать требованиям ученых-когнитивистов, которые оценивают работу мозга. Исключение – осознанные сны, к которым мы обратимся в финале этой главы и о которых сомнологам оставалось только мечтать, работая с остальными типами сновидений. Мы вынужденно ограничиваемся тем, что пассивно наблюдаем за активностью мозга во время сна, не имея возможности организовать выполнение тестов среди спящих участников эксперимента. Мы проводим тестирование до и после сна и на следующий день пытаемся определить, зависят ли от фаз сна или сновидений какие-либо заметные улучшения.
Мы с Робертом Стикголдом, моим коллегой из Гарвардской медицинской школы, разработали способ решения этой проблемы, пусть даже косвенный и несовершенный. В главе 7 я описывал явление инерции сна – переход мозга из сонного состояния в бодрствующее в первые минуты после пробуждения. Мы задались вопросом, можно ли использовать этот короткий отрезок инерции сна на пользу нашему эксперименту. Для этого мы решили будить волонтеров для тестирования не утром, а ночью, на разных этапах быстрого и медленного сна.
Резкие изменения мозговой активности во время медленного и быстрого сна и приливы-отливы нейрохимических концентраций не дают мгновенного заднего хода сразу после пробуждения. В течение нескольких минут нейронные и химические свойства данной стадии сна сохраняются, создавая период инерции, который отделяет сон от истинного бодрствования. При вынужденном пробуждении нейрофизиология мозга начинает функционировать в режиме, больше напоминающем режим сна, чем бодрствования, но с каждой минутой концентрация нейрохимической составляющей той фазы сна, во время которой человека разбудили, станет ослабевать, пока в действие не вступит полноценное бодрствование.
Ограничив продолжительность выполняемого когнитивного теста полутора минутами, мы поняли, что можем разбудить участников и очень быстро проверить их как раз в этот переходный момент. Таким образом мы, вероятно, могли бы захватить некоторые из характеристик той фазы сна, во время которой участника разбудили. Это было похоже на анализ паров испаряющегося вещества, который позволил бы определить свойства самого вещества.
И все получилось. Мы придумали задание с анаграммами, где буквы реальных слов были перемешаны. Каждое слово состояло из пяти букв, и загадка имела только одно правильное решение (например, «OSEOG» = «GOOSE»)[89]. В течение нескольких секунд участникам показывали анаграмму и тут же, прежде чем время истекало, предлагали дать решение, если оно у них было, а затем следующая анаграмма появлялась на экране. Каждый этап тестирования продолжался всего девяносто секунд, и, конечно же, мы записывали, сколько верных ответов дал каждый участник опыта по ходу этого короткого периода инерции сна. Затем испытуемые вновь засыпали.
Участникам исследования заранее объяснили схему эксперимента, еще до того, как они, увешанные электродами, ложились спать в лаборатории сна. Сидя за монитором в соседней комнате, я с помощью этих электродов мог наблюдать за их сном в режиме реального времени. Кроме того, перед тем как участники засыпали, мы показывали им несколько примеров задания, которое их ожидало, чтобы они поняли его принцип и не восприняли его как что-то незнакомое. Заснувших волонтеров я будил четырежды в течение ночи: дважды во время фазы медленного сна, неглубокого и поздно ночью и также дважды во время фазы быстрого сна.
Просыпаясь в фазе медленного сна, испытуемые не проявляли особого творческого энтузиазма и решали всего по нескольку загадок с анаграммами. Но когда я будил их в фазе быстрого сна в стадии сновидений, дело обстояло иначе. Способность к решению задач просто взлетала, и участники решали на 15–35 % больше загадок, чем в первом случае или даже во время бодрствования!
Более того, после выхода из фазы быстрого сна резко сократилось время нахождения решений, как сказал один из участников эксперимента: «Решения просто выскакивали». Решения, казалось, требовали меньше усилий, когда мозг купался во флюидах сна со сновидениями, и приходили гораздо быстрее после пробуждения в фазе быстрого сна, по сравнению с долгим обдумыванием при выходе из медленного сна или бодрствованием. Сохраняющиеся пары быстрого сна обеспечивали более подвижную и широкомасштабную информационную обработку.
Используя тот же самый экспериментальный метод пробуждения, Стикголд провел еще один интересный тест, который подтвердил, что мозг в период сновидений в фазе быстрого сна функционирует абсолютно иначе, когда дело касается работы творческой памяти. Он выяснил, как наши кладовые смежных понятий, или семантические знания, действуют ночью. Именно это семантическое знание, как пирамидальное генеалогическое древо, раскрывается сверху вниз в порядке усиления степени связанности. Рис. 14 представляет собой пример такой ассоциативной паутины, собранной из моих смежных представлений и знаний, касающихся Калифорнийского университета в Беркли, профессором которого я являюсь.
Рис. 14. Пример ассоциативной сети памяти
Используя стандартный компьютерный тест, Стикголд измерил, как эти ассоциативные сети информации действовали при пробуждении от фаз медленного и быстрого сна, а также по ходу стандартного тестирования во время дневного бодрствования. Когда вы пробуждаете мозг от медленного сна или замеряете его функционирование в течение дня, принципы деятельности мозга тесно и логично связаны, что и показано на рис. 14. Однако стоило разбудить мозг во время быстрого сна, и алгоритм действий представал абсолютно иным. Пропадала иерархия логических ассоциативных связей. Мозг в состоянии быстрого сна со сновидениями был абсолютно не заинтересован в банальных, исполненных здравого смысла связях и пошаговых ассоциациях. Вместо этого мозг в фазе быстрого сна обходил очевидные связи, предпочитая использовать понятия с низкой степенью родства. Во время сновидений в фазе быстрого сна стражи логики напрочь забывали о своей службе, оставляя рычаги управления приютом ассоциативной памяти чудесно эклектичным лунатикам. Результаты показали, что такого рода мозговая деятельность может породить все что угодно, и чем причудливее это будет, тем лучше.
Два эксперимента с решением анаграмм и семантическими полями открыли, насколько радикально отличаются операционные принципы мозга в период сновидений по сравнению с принципами действия во время медленного сна и бодрствования. Когда мы входим в стадию быстрого сна и возникает сновидение, рождается инспирированная форма миксологии[90] памяти. Теперь мы уже не скованы видением наиболее типичных и явных связей между единицами памяти. Напротив, мозг активно склоняется к выискиванию самых отдаленных и неясных сопряжений между блоками информации.
Расширение обзора нашей памяти сродни подглядыванию в телескоп. Если цель заключается в преобразующем творчестве, то во время бодрствования мы, по сути, смотрим в подзорную трубу с неправильного конца. Мы получаем близорукое и гиперфокусированное узкое видение, которое никак не может охватить информационный космос, предлагаемый головным мозгом. Бодрствуя, мы замечаем лишь небольшую часть возможных взаимосвязей памяти. Но картина изменится на прямо противоположную, когда мы погрузимся в состояние сновидений и начнем смотреть в нашу зрительную трубу через другой (правильный) конец телескопа, делающего обзор памяти. Используя широкоугольные линзы сновидений, мы можем увидеть созвездие хранимой информации целиком и ее разнообразные креативные комбинации.
Смешение памяти в печи сновидений
Наложите эти два экспериментальных результата на утверждение о том, что сон вдохновляет на решение задач, как это было с Дмитрием Менделеевым, и возникнут две ясные, научно проверяемые гипотезы.
Во-первых, если мы питаем бодрствующий мозг отдельными компонентами задачи, новые связи и решения должны преимущественно, если не исключительно, возникать после определенного периода сновидений в фазе быстрого сна, сопоставимого с периодом, проведенным в бодрствовании. Во-вторых, помимо самого быстрого сна именно содержание сновидений должно определять преимущество гиперассоциативного решения задач. Учитывая воздействие быстрого сна на наше эмоциональное и психическое благополучие, о чем мы говорили в предыдущей главе, можно считать доказанным, что быстрый сон необходим, но не достаточен. Именно факт сновидений и соответственное содержание этих сновидений определяли творческий успех сна.
Как раз это вновь и вновь подтверждали различные исследования. В качестве примера я приведу вам простое отношение между двумя объектами, A и B, в котором A предпочтительнее B (A>B). Затем я представлю вам другое отношение, когда объект B становится более предпочтительным, чем объект C (B>C). Теперь у нас две отдельные предпосылки. Если затем предложить вам выбор между A и C, то скорее всего вы выберете А, потому что сделали простейшее умозаключение. Объединив два конкретных воспоминания (A>B и B>C) в логическую цепочку (A>B>C), вы пришли к полностью новому ответу на прежде не заданный вопрос (A>C). В этом сила обработки связанных данных в памяти, и именно она получает усиленную поддержку фазы быстрого сна.
В исследовании, проведенном вместе с моим гарвардским коллегой доктором Джеффри Элленбогеном, мы снабжали участников такими индивидуальными предпосылками, которые гнездились в длинных цепочках соотношений. Затем мы предлагали им тесты, оценивающие не только знание отдельных пар, но соединение этих простых связей в ассоциативные цепочки. Только те, кто спал достаточно и утром окунался в фазу быстрого сна, богатого сновидениями, демонстрировали соединение элементов памяти (A>B>C>D>E>F и т. д.) и удаленных ассоциативных переходов (например, B>E). Столь же благоприятное воздействие обнаруживал и дневной сон от часа до полутора часов, включавший фазу быстрого сна.
Именно сон выстраивает связи между дистанционно связанными информационными элементами, которые не видны в свете дневного бодрствования. Наши участники ложились спать, располагая разрозненными элементами пазла, и просыпались с уже собранной картинкой. В этом заключается разница между знанием (сохранением отдельных фактов) и мудростью (пониманием, что они значат, собранные вместе). Или, проще говоря, запоминание против понимания. Быстрый сон позволяет нашему мозгу выходить за пределы первого и по-настоящему овладевать последним.
Некоторые могут посчитать такое информационное цепное подключение малозначимым явлением, но это одна из ключевых операций, которая отличает ваш мозг от компьютера. Конечно, компьютеры могут хранить огромное количество отдельных файлов, но стандартные компьютеры не могут разумно связывать эти файлы в многочисленные творческие комбинации, и поэтому компьютерные файлы существуют как отдельные острова. Человеческие воспоминания же сплетены в густую паутину ассоциаций, которая обладает удивительными пророческими возможностями. И за эту тяжелую изобретательскую работу мы должны благодарить фазу быстрого сна и сновидения.
Взлом шифра и решение проблем
Сновидения в фазе быстрого сна способны не только творчески перерабатывать информацию, но и сделать еще один шаг вперед. Из имеющихся информационных блоков быстрый сон может создавать абстрактное комплексное знание и суперорганизованные концепты. Так, опытный врач, казалось бы, интуитивно ставящий точный диагноз, в действительности опирается на множество симптоматических тонкостей, которые наблюдает у пациента. Такой тип способности к обобщению приходит лишь с многолетним опытом, но он также являет собой своего рода экстракт эффекта быстрого сна, достигаемого за одну ночь.
Отличным примером могут послужить дети, выводящие сложные грамматические структуры в еще не освоенном языке. Даже полуторагодовалый малыш может составить весьма сложную фразу, если поспит после того, как впервые услышит нечто похожее. Как вы помните, быстрый сон доминирует на раннем этапе жизни, и мы полагаем, что именно он играет крайне важную роль в развитии языка. К счастью, этот благотворный эффект выходит за границу младенчества: весьма сходные результаты отмечались у взрослых, которые изучали грамматические структуры нового языка.
Вероятно, самое поразительное доказательство существования порожденного сном озарения получено в результате эксперимента, проведенного доктором Ульрихом Вагнером из Университета Любека в Германии. Об этом эксперименте я часто рассказываю, общаясь с руководителями технологических или инновационных компаний, чтобы убедить их уделять первостепенное внимание сну сотрудников. Поверьте мне, если я скажу, что вы бы не захотели стать участником этих экспериментов, и не потому, что вам пришлось бы некоторое время обходиться без сна, а потому, что вас заставили бы решать множество ужасно утомительных задач с последовательностями чисел, похожих на деление неделимых чисел. Уточню: «утомительных» – это еще мягко сказано. Возможно, что после такого эксперимента у некоторых испытуемых пропало желание жить! Я знаю, о чем говорю, потому что сам выполнял этот тест.
Перед началом эксперимента добровольцев бегло знакомили с принципом решения задач, однако скрыв от них некий алгоритм, значительно упрощавший и ускорявший решение, который участники должны были найти самостоятельно. Если вы вычислите эту хитрость, то сможете решить больше задач и гораздо быстрее. Я вернусь к этому кратчайшему пути буквально через минуту. После того как участники выполняли сотни этих задач, они должны были вернуться двенадцать часов спустя и снова продираться еще через сотни таких же отупляющих упражнений. Однако в конце этого второго этапа тестирования исследователи спросили, обнаружили ли субъекты скрытое правило. Некоторые из участников провели двенадцатичасовой интервал, бодрствуя в течение дня, тогда как для других это временное окно включало восьмичасовой ночной сон.
После некоторого времени бодрствования, несмотря на возможность сознательно размышлять над проблемой сколько им было угодно, лишь жалкие 20 % участников смогли извлечь встроенный кратчайший путь решения. Но дело обстояло совсем по-другому для тех участников, которые не были лишены полноценного ночного сна – сна, завершающегося ранним утренним сном, богатым быстрой фазой. Почти 60 % вернулись и испытали момент озарения, и нашли эту хитрую подсказку, что означает троекратное увеличение вероятности появления творческих решений благодаря сну!
Неудивительно, что вам никогда не говорили «пободрствовать над проблемой». Вместо этого вам советовали переспать с ней ночь. Интересно, что такое выражение или близкое по смыслу существует в большинстве языков (от французского dormir sur un problem до суахили kulala juu ya tatizo), что означает: польза сновидений для решения задач или проблем универсальна по всему земному шару.
Функция следует за формой: содержание cновидения имеет значение
Джон Стейнбек писал: «Проблема, которая вечером кажется трудной, решается утром, после того как над ней поработал комитет сна». Может, ему стоило добавить слово «сновидения» – комитет сновидений? Похоже, что так. Содержание сновидений, больше чем сновидения сами по себе, или даже само состояние сна, влияет на успех в решении задачи. Несмотря на то что это утверждалось давно, нам потребовалось пришествие виртуальной реальности, чтобы это доказать, – а в процессе убедиться в утверждениях Менделеева, Лёви и многих других ночных специалистов по устранению неисправностей.
И тут появляется мой соратник Роберт Стикголд, разработавший искусный эксперимент, в ходе которого участники исследовали компьютеризированный лабиринт виртуальной реальности. Во время первого ознакомительного этапа он помещал участников в выбранные наугад места в виртуальном лабиринте и просил их найти выход исследовательским методом проб и ошибок. Чтобы помочь запоминанию, Стикголд размещал в отдельных местах внутри виртуального лабиринта объекты, такие как новогодняя елка, каждый из которых был единственным в своем роде и выступал в качестве ориентира или точки привязки.
Почти сотня участников исследовала лабиринт во время первого ознакомительного этапа. Затем половина из них поспала полтора часа, а вторая половина осталась бодрствовать и смотреть видео, причем за ними осуществлялся мониторинг с помощью закрепленных на голове и лице электродов. В течение всех полутора часов Стикголд время от времени будил спящих и спрашивал о содержании их снов, а участников бодрствующей группы просил делиться мыслями, которые приходили им в голову. После полуторачасового периода и примерно еще одного часа, чтобы те, кто спал, преодолели инерцию сна, всех участников вернули в виртуальный лабиринт и вновь протестировали, чтобы проверить, улучшились ли их действия по сравнению с первоначальными.
Неудивительно, что те участники, которые спали, продемонстрировали лучшее запоминание лабиринта. Они с легкостью ориентировались на навигационные подсказки и находили выход из лабиринта быстрее тех участников, которые не спали. Однако новым оказался эффект, вызванный содержаниями сновидений. Участники, которые спали и во сне видели лабиринт или что-то, связанное с этой тематикой, почти в десять раз лучше выполняли задания после пробуждения, чем те, кто спал столько же и видел сны, но их тематика не была связана с лабиринтом.
Как и в своих более ранних исследованиях, Стикголд обнаружил, что сновидения этих супернавигаторов не представляли собой точного воспроизведения первоначального обучающего опыта, полученного во время бодрствования. Например, в одном из сообщений участника о сновидении говорилось: «Я думал о лабиринте и как бы представлял людей как контрольные точки, а потом вспомнил о том, как несколько лет назад путешествовал и видел пещеры с летучими мышами, а они вроде как похожи на лабиринты». В виртуальном лабиринте Стикголда не было летучих мышей, как, впрочем, не было и других людей, и контрольных точек. Ясно, что во сне мозг не просто повторял или воссоздавал в точности, что происходило с ним в лабиринте. Скорее алгоритм сновидения избирательно подходил к ярким фрагментам обучающего опыта, а затем пытался поместить эти новые впечатления в каталог существующего ранее знания.
Подобно проницательному интервьюеру, сновидение выясняет наш недавний автобиографический опыт и умело размещает его в контексте прошлых событий и достижений, создавая богатый гобелен значений и смыслов. «Как я могу понять то, что я недавно узнал, и соединить это с тем, что я уже знаю, и таким образом открыть глубинные новые связи и откровения?» Более того: «Что я совершил в прошлом, что могло бы пригодиться при разрешении новой проблемы в будущем?» Отличная от закрепляющих воспоминаний, которые, как нам теперь известно, являются функцией медленного сна, фаза быстрого сна и акт сновидений берут то, что мы узнали в условиях нового опыта, и пытаются применить это к другим событиям, хранящимся в памяти.
Когда я обсуждал эти научные открытия во время своих публичных лекций, некоторые слушатели ставили под сомнение их истинность, поскольку существует много исторических легенд, в которых рассказывается о людях, спавших очень мало, но демонстрировавших великолепные творческие способности. Довольно часто в таких контраргументах встречается имя изобретателя Томаса Эдисона. Мы никогда не узнаем, действительно ли он так мало спал, как утверждают некоторые, включая его самого. Но точно известно, что Эдисон имел привычку вздремнуть днем. Он осознавал творческий потенциал сновидений и безжалостно эксплуатировал этот инструмент, описывая его как «перерыв на гениальность» (genius gap)[91].
Эдисон, как говорят, ставил кресло сбоку от стола, на который клал блокнот и ручку. Затем он брал металлическую сковородку и переворачивал ее, осторожно помещая ее на пол прямо под правым подлокотником кресла. Будто бы одно это было недостаточно странно, так он еще брал в правую руку два-три металлических подшипника. Наконец Эдисон усаживался в кресло, кладя правую руку на подлокотник и сжимая в ней подшипники. Только тогда он откидывался назад и позволял сну поглотить его полностью. Как только он начинал видеть сон, его мышечный тонус расслаблялся, и он выпускал шарики, которые падали на сковородку и будили его. Тогда Эдисон записывал все творческие идеи, которые наводняли его мозг во время сновидений.
Гений, не правда ли?
Осознанность: управляя сновидениями
Глава, посвященная сновидениям, не будет полной без упоминания об осознанности этого явления. Осознанное сновидение приходит в тот момент, когда человек начинает понимать, что видит сон.
Однако этот термин чаще используется в разговорной речи для описания волевого контроля над содержанием сновидения и возможности управлять этим умением – например, полетами во сне – или даже функциями сновидения, например решением проблем.
Осознанные сновидения еще совсем недавно считались чушью. Ученые оспаривали само их существование, и их скептицизм можно понять. Во-первых, утверждение об осознанном контроле над обычно непроизвольным процессом вносит немалую долю абсурдности в и без того абсурдное явление, которое мы называем сновидением. Во-вторых, как можно объективно доказать абсолютно субъективный посыл, тем более что во время этого действия человек спит?
Четыре года назад[92] оригинальный эксперимент устранил все эти сомнения. Ученые подвергли группу добровольцев МРТ-сканированию. Бодрствуя, участники снова и снова сжимали в кулак сначала левую, потом правую руку. Снимки активных зон мозга позволили определить, какие участки контролировали соответствующие движения испытуемых.
Позже, когда волонтеры заснули, оставаясь под наблюдением в МРТ-сканере, исследователи дождались фазы быстрого сна, в которой их подопечные могли видеть сновидения. Известно, что в фазе быстрого сна произвольные мышцы человека не способны к действию, однако к мышцам глазного яблока это не относится – они сокращаются. Отсюда и название этой стадии сна – БДГ-сон. Исследуемые, заявлявшие об осознанности своих сновидений, смогли воспользоваться этой окулярной свободой, общаясь с учеными при помощи движений глазных яблок. Определенные заранее глазные движения информировали исследователей о характере осознанного сновидения (например, участник сделал три намеренных глазных движения влево, когда взял под контроль осознанное сновидение, или два движения вправо перед тем, как сжать правую руку, и т. д.). Тем, кто не способен на осознанные сновидения, трудно поверить, что такие намеренные глазные движения вообще возможны; но понаблюдайте за человеком, находящимся в состоянии осознанного сновидения, и отрицать этот факт будет уже нереально.
Когда участники эксперимента сигнализировали о начале состояния осознанного сновидения, ученые начинали делать МРТ-снимки мозговой активности. Вскоре спящие волонтеры подали сигнал о своем намерении видеть сон, пошевелив сначала левой, потом правой рукой, чередуя эти движения, как во время бодрствования. Конечно, из-за обездвиженности тела в стадии быстрого сна их руки не двигались физически: они двигались во сне.
По крайней мере, так утверждали участники эксперимента после пробуждения. Результаты МРТ-сканирования показали, что они не лгали. Во сне активизировались те же участки мозга, которые управляли движениями рук во время бодрствования!
Эти данные сняли все вопросы. Ученые получили объективное, основанное на данных мозга подтверждение того, что человек в состоянии осознанного сновидения может контролировать, когда и что он видит во сне. Другие исследования, впоследствии использовавшие аналогичные схемы коммуникации с помощью глаз, показали, что во время осознанного сновидения некоторые индивиды, особенно мужчины, могут произвольно вводить себя в состояние оргазма, и этот эксперимент объективно подтверждали определенные физиологические данные особенно смелых ученых.
Остается неясным, благотворны или пагубны осознанные сновидения, поскольку для более чем 80 % людей такие сны неестественны. Если бы контроль над сновидением был нам нужен, мать-природа наверняка наделила бы всех людей такой способностью.
Однако этот аргумент приводит нас к ошибочному предположению, что мы перестали эволюционировать. Возможно, люди, способные контролировать собственные сны, являются первыми представителями следующего этапа эволюции Homo sapiens? Может быть, в недалеком будущем такие люди составят особую когорту, которая сможет решать многие творческие проблемы и отвечать на вызовы, встающие перед человечеством?