— И всех некромантов этого мира, деточка, — улыбнувшись, добавил тот.
Рослин умоляюще посмотрела на Натана.
— Это он нас сюда привел, — сказала она.
— Вот уж нет, — немедленно отозвался Эр-Дьятис. — Привела ты. Всех сюда привела ты, и никто другой. А я только звал тебя, не давая сбиться с пути. Хотя и повозиться пришлось.
В воздухе поднялся гул. Впрочем, нет — казалось, он не поднялся, не возник, а вернулся — словно Эллен не могла его прежде слышать, а теперь слышала — и чувствовала, как дрожит земля, как стонет в горячем воздухе тысяча голосов.
Войско тальвардов, до этого утра находившееся за холмом, шло теперь прямо на них.
— Что вам надо от нас? — спросила Эллен.
— От тебя — ничего. Но мне кое-что нужно от этой дивной парочки, — сказал Эр-Дьятис и перевел взгляд на Рослин и Глоринделя. — Эх, ребятки, знали бы вы, до чего здорово смотритесь вместе.
Он хлопнул в ладоши; хлопок прозвучал сухо и коротко, но невесть откуда взявшееся эхо от него покатилось, нарастая, и в несколько мгновений заглушило гул приближавшейся толпы.
И еще из этого хлопка родился свет.
Сперва крохотная искра, мелькнувшая у Эр-Дьятиса меж ладоней; потом она стала разрастаться, будто клубок, стремительно наматывающий нитку. Эллен хотела зажмуриться и не смогла: смотрела и смотрела, как вспышка растет, вот она уже в человеческий рост, вот — в два роста, вот она переросла холм, но, кажется, до нее все еще бесконечно далеко. Это было поразительно зрелище, и Эллен смотрела на него, хотя знала, что именно этот свет породил огонь, который ее ослепил.
— Нет чуда больше, чем вы, — мягко сказал Эр-Дьятис. — Подобные вам рождаются раз в столетия. Я построю новый мир — Глориндель, этот мир тебе очень понравится, — но мне нужна для этого кровь эльфов. Много-много крови эльфов, потоки крови. Но вы, хитрецы, уже много лет не вступаете в войны, так что мне пришлось подбить короля Тальварда на захватническую войну, чтобы выманить вас из ваших земель. И чтобы выманить тебя, Глориндель, к Рослин...
— Зачем? — с интересом спросил Глориндель.
Эр-Дьятис медленно, картинно вздохнул, дернул пальцами, будто походя поправляя что-то в нарастающем комке света, и сказал:
— Как долго я ждал этого вопроса... Господа мои, дело в том, что вы — один человек. Один дух в двух разных телах. И не говорите мне, что вы этого не знали.
Знали. Рослин и Глоринделю не надо было даже переглядываться, чтобы подтвердить это. Но Эллен с Натаном не были одним человеком, поэтому посмотрели друг на друга. И ни один из них не увидел в глазах другого удивления.
— И что же это за дух! — мечтательно продолжал Эр-Дьятис. — Поток чистого хаоса. Тьма, безумие, разрушение в первозданном виде. Просто удивительно, Рослин, как ты могла сдерживать это столько лет. И такую малую часть этого отдавать Глоринделю.
— Мне хватало, — сдержанно отозвался тот.
Натан метнул в эльфа потрясенный взгляд. А Эллен смотрела на Рослин, на ее застывшее лицо, искривленные от напряжения губы, в ее мутнеющие глаза, и думала: что?.. Некромант, ты хочешь сказать, что это маленькое, испуганное, одинокое существо — всего лишь телесная оболочка тьмы? Что когда она убивала моего ребенка из любви к своему брату, когда дрожала в моих руках, с ненавистью крича: «Ты моя! » — это была просто первозданная тьма, пытавшаяся вырваться на волю? Если ты и впрямь подразумеваешь это, некромант, то ты либо лжец, либо дурак.
— Как вы... — начал Глориндель, но Рослин перебила его — спокойно и ровно:
— Я сколько себя помню, всегда слышала твой голос. Только не знала, что это твой. И что голос. И что слышу. Ты просто велел мне идти. Сюда.
— Чушь, милая, — сказал Эр-Дьятис, лаская кончиками пальцев вспышку величиной с холм; а гул позади нарастал, крепчал, будто эта вспышка была гигантской воронкой, медленно засасывавшей войско тальвардов и их пленников. Поднявшийся ветер трепал волосы и плащи, гнул ветви деревьев, но облака по небу плыли все так же неторопливо, будто им не было дела до того, что сейчас случится с миром. — Ты слышала меня, это так, но никогда не слушала, как и положено маленьким вредным девчонкам. Я хотел, чтобы ты оставалась на месте, дождалась своего эльфа, вышла за него замуж, узнала его, увидела себя в нем. А тогда уже вы оба пришли бы сюда. Но ты ломанулась прямиком ко мне, будто собака, которая лезет на ногу, когда гонишь ее на место. Так что пришлось действовать сообразно обстоятельствам и направлять вас, насколько это было возможно. Я надеялся, правда, что все закончится в Тарнасе...
— Почему твое войско встретилось нам только там? — спросила Рослин. — Почему они раньше нас не вели?
— Ну, во-первых, это войско не мое. — Эр-Дьятис торжественно поклонился эльфу. — А во-вторых, не они вели вас, а вы их. Это ты была звездой, за которой они шли. Они двигались в том направлении, в котором падал твой взгляд, когда ты утром открывала глаза. Чему вы так удивляетесь? А вас не удивляло то, что вас за несколько недель блуждания по враждебной стране никто даже не попытался задержать? — Он фыркнул и вдруг стал похож на мальчишку. — Мне пришлось заставить вас немного поплутать. Нехорошо с моей стороны, знаю, но я не мог позволить вам прийти ко мне прежде, чем вы с Глоринделем узнаете друг друга. Поэтому в Тарнасе все только началось, ибо вас угораздило вдруг начать выяснять отношения. А когда вы были настолько заняты собой, ты, Рослин, вовсе переставала меня слышать. И начинала вытворять глупости. Ну с чего тебе понадобилось спасать Эллен, когда она пошла за своим Расселом? Она ведь была тебе не нужна. А столько лишних хлопот из-за этого.
— Она нужна, — сказала Рослин, и Эр-Дьятис снисходительно улыбнулся.
— Какая ты у меня сентиментальная девочка. Прежде — была нужна, да. Но не тебе, а Глоринделю. Так же как не ему, а тебе был нужен этот раскаявшийся головорез с большой дороги. — Говоря это, он даже не смотрел на Натана. — Потому что иначе вы могли бы попросту убить друг друга прежде, чем добрались ко мне. Так что пришлось мне выделить вам телохранителей, которые защищали бы вас от вас самих. Только телохранители — это слуги, Глориндель, Рослин, вы понимаете меня? Слуги, и больше ничего. Эти двое были вам хорошими слугами, вот только никогда нельзя делать слуг друзьями.
— Это еще почему? — с холодной усмешкой спросил Глориндель.
Эр-Дьятис повернулся к нему, и в его красивом узком лице в первый раз мелькнуло что-то, напоминающее удивление.
— Не ждал услышать этот вопрос от тебя. Уж кто-кто, а ты должен понимать.
— Я понимаю только то, что, не будь я ему другом, не дошел бы так далеко, — сказал Глориндель. — Откуда это презрение к простым человеческим привязанностям, милостивый государь Эр-Дьятис?
— Потому что не о простых человеческих привязанностях сейчас речь, — раздраженно ответил тот и резко повернул ладонь ребром вверх. Белое сияние, дрожавшее над землей, беззвучно лопнуло, раскрыв, будто рану, тонкий алый надрез в поперечнике.
Рослин сказала:
— Теперь ты хочешь забрать у меня... это?
Эллен вздрогнула. О чем вы говорите, миледи? О нашей глупой, ненужной, бесполезной теперь привязанности, нашей дружбе и нашей вражде — или о тьме внутри вас?
Эр-Дьятис успокаивающе улыбнулся ей. Ветер трепал поля его шляпы, хлопал полами плаща.
— Нет, что ты. У воды нельзя забрать ее течение, а у огня — его жар. Но использовать их — можно вполне. Нам очень повезло, друзья мои, что второе тело вашего общего духа принадлежит эльфу. Ты, Рослин, знаешь силу эльфийской крови, и Глориндель станет мостом между вашим общим духом и этой силой.
— Звучит многообещающе, — сухо отозвался эльф. Эр-Дьятис посмотрел на него без улыбки.
— Не будь дураком хоть сейчас. Ты же прекрасно знаешь, о чем я говорю. Что это будет за мир. И кем в нем будешь ты.
Это он тоже знал, как и Рослин. Эллен смотрела на них и почти чувствовала, почти видела, как они отдаляются от них с Натаном, все дальше и дальше, подернутые дымкой света, заливавшего уже все вокруг, сколько хватал глаз. Ей захотелось закричать, но она не смогла набрать воздуха в грудь.
— Знаю, — помолчав, вполголоса согласился эльф. — А вот как насчет тебя?
— А меня там не будет, — беспечно отозвался Эр-Дьятис. — Ты убьешь меня уже через несколько минут. Это необходимо, к сожалению. Я всегда знал, что ты убьешь меня, так же как Рослин убила Глэйва.
— Глэйва?!
Это должна была крикнуть Рослин, а не я, подумала Эллен, но Рослин молчала, по-прежнему не сводя с некроманта глаз. Я буду вашим голосом, миледи, вашим чувством, вашим безумием, отчаянием, болью, я буду вами, только не уходите, не уходите еще немного...
— А разве он ничего не сказал вам? Забавно... Глэйв был моим братом. Мы с самого начала знали, что нашим телам не уцелеть в этой истории. Как и вашим, впрочем. Но Глэйв все надеялся, что это можно предотвратить, и все свободное время тратил на поиск головы Баифета, отводящей неминуемую смерть. Что ж, я не удивлен, что он ее так и не нашел.
— Он нашел, — сказала Эллен, — только это ему не помогло.
Эр-Дьятис вопросительно посмотрел на нее, и под его изучающим взглядом она медленно сунула руку в седельную суму, поборола вспыхнувшую на мгновение жуткую уверенность, что внутри пусто, — и тут же ощутила под пальцами сухую холодную кожу мумии.
— Скорее напротив, — добавила Эллен, вынимая голову Баифета. — Именно это его и убило.
Она услышала, как тихо вздохнула Рослин, но не повернула головы. Эр-Дьятис какое-то время рассматривал артефакт, потом шагнул вперед и требовательно протянул руку.
— Дай ее мне.
— С чего бы это? — не шевельнувшись, спокойно отозвалась Эллен.
Некромант рассмеялся.
— А, ты решила, что эта прелесть спасет от неминуемой смерти тебя? Вынужден тебя разочаровать. Она действует не на того, кто ею владеет, а на того, кто связан с ее создателем. Впрочем, если ты говоришь правду, и она убила Глэйва... дай ее мне, женщина. Все должно идти так, как должно.