— И он хвастался Майку, что является владельцем преуспевающего предприятия…
— А оказалось, что он содержит кондитерскую лавочку и сам живет при ней.
Внезапно Кэролайн становится серьезной.
— Что случилось? — спрашиваю я.
— Эмилия, ты помнишь, чему нас учили монахини в школе?
— Что рано или поздно все мы помрем?
— Прекрати валять дурочку, — улыбается она.
— Чему же?
— Помнишь курс социальных исследований? Сестра Хильдегарда всегда говорила, что мы должны сходить как минимум на три свидания с мужчиной, прежде чем отвергнуть его. Как ты думаешь — может, ты просто не давала этим ребятам возможности себя проявить? И списала их со счета по несерьезным поводам? Помнишь, как мы дразнили за это Джейми?
— Нет, по-моему. Разве? Не может быть!
— Приведу один пример. Дамьен Дилени.
Я мысленно издаю стон. Тут она меня поймала.
Дамьен Дилени — хороший знакомый Майка; они состоят в одном гольф-клубе и регулярно играют вместе. Мне следует высказываться осторожно, потому что Кэролайн его тоже очень любит.
— Скажи мне, что в нем тебя не устраивает.
Я напрягаюсь, чтобы солгать. По правде говоря, мы встречались всего один раз, незадолго до того, как я познакомилась с тем, чье имя навсегда останется неизреченным, и хотя наше свидание не было таким уж катастрофически неприятным, я проделала фокус с ремнями безопасности, когда он привез меня домой. Это полезное умение, которое мы с Джейми отточили до блеска за годы неудачных свиданий. Оно заключается в том, чтобы заранее отстегнуть ремень безопасности, но держать его на месте так, чтобы казалось, что он пристегнут, — в том случае, если кавалер довез вас до дома, а вы уже решили, что не будете приглашать его на чашечку кофе. Затем, когда вы уже у самого дома, вы покидаете машину одним быстрым движением, вежливо пожелав кавалеру спокойной ночи и мудро избежав тревог типа «следует ли нам поцеловаться на прощание». Эффективно на сто процентов.
— Я знаю, что ты ему нравишься, — говорит Кэролайн. — Каждый раз у нас в гостях он спрашивает о тебе. А теперь сообщи мне хоть одну вескую причину больше с ним не встречаться.
Я смотрю на нее, как баран на новые ворота. Веской причины, разумеется, нет, и я начинаю чувствовать, что она в чем-то права, когда говорит, что я отвергаю мужчин из-за нелепых пустяков. Дамьен намного старше меня, лет шестидесяти, он вдовец, дети его давно выросли, он сейчас живет вместе со своей матерью. У него есть друг по переписке, с которым он дружит с семи лет и ни разу в жизни не встречался. Обычно я проявляю высокую терпимость к причудам окружающих, но даже я думаю, что это довольно странно. И к тому же между нами не возникло никакого взаимного притяжения… ничего… ну ни капельки…
— Я знаю, что ты думаешь, — мягко произносит Кэролайн. — Да, возможно, он не самый веселый парень в мире, но просто помни — ты не обязана выходить за кого бы то ни было, чтобы он выводил тебя в свет и развлекал. Для этого у тебя есть Рэйчел и Джейми. Зато он хороший, серьезный человек, который будет ухаживать за тобой и заботиться о тебе. Я понимаю, не так уж он эффектен и обаятелен, но разреши ему еще один заход. Ради меня, ладно?
И тут врывается Майк, с Эммой, их шестилетней дочкой, на плечах. Вдруг просыпается и Джошуа, и комната заполняется шумом и смехом, а оба малыша добывают сладости из бездонной сумки доброй тети Эмилии. Майк такой же симпатичный, как всегда, — он с каждым днем все больше смахивает на Ричарда Гира и в домашней одежде от Кельвина Кляйна выглядит даже лучше, чем сам Кельвин Кляйн.
«Как он может так носить одежду? — вечно вздыхает Джейми. — Она у него всегда свежая, отутюженная и будто нетронутая. У него же двое детей, господи прости. А где же пятна от шоколада и засохшие сопли?»
Я прощаюсь, и Кэролайн идет меня провожать.
— Ну как? — спрашивает она. — Я попрошу Майка подыскать тебе еще одного кавалера?
— Давай, — отвечаю я. — Как сказала бы Ира Вандергельдер, это не страшно, это же не зубы лечить.
— Умничка. Старая гвардия умирает, но не сдается. Вот увидишь, я выдам тебя замуж еще до конца года.
Я прыгаю в машину, отъезжаю от ее роскошного дома в викторианском стиле и мчусь домой. Мы с Кэролайн живем недалеко друг от друга, и через десять минут я выхожу из лифта и отпираю дверь в уютную, теплую квартирку, мечтая о глубокой горячей ванне и маленьком глоточке сансерре.
В прихожей звонит телефон, и я беру трубку.
Джейми.
— Почему меня никто не любит? — театрально вопрошает он, как обычно, сразу переходя к существу дела.
— Ох, дорогой, — вздыхаю я, — мы будем говорить о некоем испанском режиссере с ограниченным запасом английских слов? Может, поднять за тебя бокал вина?
— Лучше бочонок, милая.
— Ловлю на слове.
Я мчусь в кухню, открываю холодильник (практически пустой, за исключением бутылки вина), наливаю себе полный бокал и валюсь на диван, пока Джейми продолжает болтать:
— Итак, мы с Хосе Мигелем сегодня встретились за ленчем, и я спросил, не видимся ли мы с ним в последний раз. Знаешь, что он ответил? «Я словно ветер». Уму непостижимо! Такой ответ может прийти на запрос в «Гугл» по ключевой фразе «ублюдок, страдающий боязнью ответственности». Так я почувствовал, что прошли мои золотые деньки. Потом он сказал мне, что я не получу роль, потому что, по его словам, во мне нет определенной загадки. Я ответил: «Прекрасно, благодарю за потрясающий отзыв. Потому что минуту назад я боялся, что вы будете говорить туманно».
Раздается громкий писк моего мобильника — от кого-то пришло сообщение.
— Кто бы там ни был, не обращай внимания, — требует Джейми. — Я никому не позволю отвлекать тебя от моих проблем. Блин, любопытство меня погубит. Ладно, узнай, кто там осмеливается нас прерывать.
Я поднимаюсь, бреду к кухонному столу, где оставила телефон, и читаю текст вслух. Он от Кэролайн: «Разговаривала с Дамьеном, все устроилось. Не занимай ничем субботний вечер, ужинаем вчетвером?»
— Эй — а пояснение? Для новичка? — спрашивает Джейми.
— Только без бурной реакции, ладно? Кэролайн опять меня посватала — к Дамьену Дилени, помнишь такого? Партнер Майка по гольфу.
— Тот, старый?
— В некоторых культурах шестьдесят лет — время самого расцвета, — недовольно отвечаю я. — Да, он соответствует мне не по всем параметрам, но Кэролайн думает, что он возьмет измором.
— Что?
— В смысле, он без огонька, но очень положительный и мало-помалу должен понравиться.
— Прекрасно, не думай, что он стар, милая. Думай, что он гораздо моложе пирамид, например.
— Ха-ха. Очень смешно. Я и не знала, что ты так придираешься к возрасту.
— Поразмышляй еще на эту тему. В известном смысле, твои мечты сбываются.
— То есть?
— Помнишь, ты всегда втайне мечтала завлечь двадцатилетнего? Так вот, считай, что ты завлекаешь сразу трех двадцатилетних.
Вдруг раздается стук в дверь.
— Господи ты боже мой, опять меня прервали на полуслове. Кто там? — интересуется Джейми.
— Наверно, соседка снизу, Мойра Бреди, с жалобами. Она вечно колотит в дверь, когда я хожу на каблуках по паркету. Отключайся, а я перезвоню, когда отделаюсь от головомойки.
— Давай по-быстрому расправляйся с миссис Бреди, старой леди, и перезванивай. Пока она тебя терзает, думай о том, что я тебе расскажу. Подсказка — «айсберг», ты еще и половины не услышала.
Я скидываю туфли и на цыпочках прокрадываюсь по коридору, готовясь к нападению.
— Простите, пожалуйста, миссис Бреди… — выпаливаю я, открывая дверь.
Но это не миссис Бреди. За дверью стоит совсем другой человек — единственный, у кого еще есть ключи от подъезда.
Тот, чье имя навсегда останется неизреченным.
— Эмилия, — произносит он.
Мне пришлось уцепиться за дверной косяк, чтобы не сползти на пол.
— Я понимаю, ты, наверное, хочешь захлопнуть дверь у меня перед носом, и не виню тебя, но…
«Перестань открывать и закрывать рот, — командует мой внутренний голос. — Ты выглядишь, как спятившая аквариумная рыбка».
— …это потому, что… тебе следует кое-что узнать.
ГЛАВА 10ТАК КОГДА ВЫ НАКОНЕЦ ВЫЗДОРОВЕЕТЕ?
В моей голове со скоростью света проносятся четыре возможные причины его появления у меня в коридоре:
а) у него неизлечимая болезнь, и ему осталось полгода жизни;
б) о господи, еще того хуже! У него неизлечимая болезнь, которую он передал мне, и теперь мне осталось полгода жизни;
в) он вернулся за своими компакт-дисками (от которых я с удовольствием избавлюсь, потому что это преимущественно Леонард Коэн и Джонни Кэш, музыка типа «простите, я сейчас вскрою вены»);
г) страшно подумать. Он вернулся из Йоханнесбурга… потому что, ох, скучает по мне? Не может без меня жить? Любит меня? Хочет меня вернуть?
Потрясающе, все четыре раза не угадала.
— Эмилия?
Я все еще не могу ему ответить.
— Эмилия, очнись!
— Что?
— Прости, опять ты витаешь в облаках, а я знаю, как долго могут длиться твои грезы. Можно войти?
Безмолвно, на автопилоте, я провожу его по коридору в гостиную. Он шумно плюхается в свое любимое кресло, словно никуда и не уходил.
Мне наконец удается выговорить:
— Я еще не сказала «располагайся, чувствуй себя как дома».
— Извини, извини. Сила привычки.
— Ничего, нормально.
— Приятно тебя видеть, Эмилия. Ты хорошо выглядишь.
— Хорошо.
Боюсь, это прозвучало резко, но я не актриса и в данный момент не могу себя заставить расточать бессмысленные вежливые фразы и вести светскую беседу. Откровенно говоря, я предпочла бы видеть его в инвалидной коляске, а не в моей квартире, словно он заслужил уютные, теплые тапочки, кресло у камина и теплый прием с подачей традиционного ирландского жаркого, восхитительным сексом и прогулкой до дома.
После неловкой паузы, когда до него, видимо, дошло, что торжественного приема он не дождется и я не побежала закалывать и совать в микроволновку упитанного тельца в честь его возвращения, он наконец перешел к делу.