Зачем России Марин Ле Пен — страница 34 из 41

Марин Ле Пен: Нет, не кажется и это показывают результаты выборов. Наши избиратели подтвердили, что нам доверяют. Партия становится более открытой, она омолаживается по своему составу, становится более современной. И подчеркну, что на президентских выборах Ле Пен все же поддержали 3 миллиона 800 тысяч избирателей.

Вопрос Задумывались ли вы о том, чтобы возглавить НФ? И когда это может случиться.

Марин Ле Пен: Это решит съезд НФ, за два года до выборов президента Франции.

Вопрос Есть ли у вас разногласия с вашим отцом? Хотите ли вы изменить вашу партию? Каким образом вы собираетесь привлечь в ее ряды новое поколение сторонников?

Марин Ле Пен: Да, бывает, что по каким-то позициям у нас с отцом разный подход, по нюансам ряда пунктов нашей программы тоже. По проблемам государственной службы, например. Слава богу, НФ не секта. Есть у нас разница и в возрасте и в жизненном опыте. В том, что касается перемен в НФ, то любой человек, который ставит целью руководить каким-то движением, ставит себе задачу если не изменить ее, то, по меньшей мере, улучшить, сделать ее более привлекательной, более динамичной. По причинам от нас не зависящим «Национальный фронт» ассоциируется лишь с критикой иммиграционной политики, отсутствия безопасности и использования бюджетных средств. Но у нас есть экономическая программа, очень продвинутая социальная программа. О них мало знают. А в эру глобализации знакомство с этими программами могло бы привлечь новых избирателей к нам, не говоря уже о том, чтобы сохранить верных нам прежде.


Марин Ле Пени в ходе очередных дебатов


Вопрос В том, что французская экономика не в лучшем виде, это следствие неблагоприятной международной конъюнктуры. Когда вы говорите о необходимости свести иммиграцию до нуля и предоставить приоритет французскому, не уходите ли вы тем самым от главных вопросов и реальных проблем?

Марин Ле Пен: Нисколько. Легко сваливать все ответственность на внешние обстоятельства. Да действительно международная экономическая конъюнктура неблагоприятна. Но завтра она будет только хуже. Вопрос стоит так: хочет ли государство-нация создать условия, обеспечивающие ему защиту перед лицом экономической глобализации, ограниченность которой мы ощущаем сегодня, равно как и ее драматические последствия в виде передислокации производств, сворачивании целых секторов экономики из соображений конкурентоспособности.

Нулевая иммиграция, а точнее мораторий на иммиграцию обусловлены существующим положением вещей. Государство импортирует в нашу страну безработных, когда у нас нет для этого средств и наш рынок труда не способен дать работу 3,5 миллионам безработных, которые сейчас есть во Франции.

Вопрос Что вы ответите тем, кто прямо ассоциирует «Национальный фронт» с партией расистов и антисемитов?

Марин Ле Пен: Я говорю им, что это диффамация, но в силу того, что это повторяется годами, подобное мнение укрепилось в умах определенного числа французов, которые предвзято относятся к нашему политическому движению. Франция – единственная страна в мире, где нельзя говорить об иммиграции без риска быть зачисленным в расисты. Иммиграция – будет проблемой всего XXI века на глобальном уровне. Отказываться говорить об этом, отказываться исчислять ее и анализировать ее последствия для экономики, на мой взгляд, преступно.

Вопрос Что вы думаете об отправке дополнительного контингента французских войск в Афганистан, как об этом объявил президент Республики?

Марин Ле Пен: Позиция ФН по данному вопросу предельно ясна. Мы высказывались против первой и второй войны в Ираке, и мы по сей день считаем, что Франции не место в той трясине, в которую влезли американцы в своих попытках привнести демократию, мир и процветание тем народам, в чьи страны они вторглись. Эти их военные интервенции ничего кроме разрушений, резни и значительной политической дестабилизации не принесли, а напротив, лишь укрепили террористов и экстремистов, действующих на этих территориях. Зная об истинном положении французской армии, можно только удивляться, что президент Республики принимает такое решение, чреватое весьма тяжелыми последствиями, для того, чтобы ублажить американцев и их англосаксонских союзников.

Но раз Николя Саркози принял такое решение, а он по своему статусу имеет право его принять без одобрения парламента, то пусть и несет за это полную ответственность.

Вопрос Если бы один из ваших детей решил бы избрать карьеру политика, как бы вы поступили?

Марин Ле Пен: Я бы ему отсоветовала это делать.

Вопрос Разделяете ли вы точку зрения вашего отца о том, что сборная Франции по футболу не представляет Францию? (Ле Пен в свое время обратил внимание на то, что в этой сборной в основном темнокожие игроки, которые даже не умеют толком спеть «Марсельезу» перед началом матча. Он сказал, что у него создалось впечатление, что Франция в этой сборной не представлена должным образом. – В. Б.)

Марин Ле Пен: Мари Ле Пен говорил о фактической дискриминации, что само по себе мне представляется абсолютно антиконституционным. Я, как ответственный французский политик, в данном случае выступаю на стороне французов. Я считаю, что отдавать кому-либо предпочтение на каком-либо другом основании, кроме наличия гражданства, это извращение. Цвет кожи, происхождение – этническое, социальное или религиозное – не должны использоваться, как определяющий фактор, в обращении с французами. Именно против дискриминационного подхода к французам и выступил мой отец в случае с командой Франции.

Вопрос Не сочтете ли вы скандальным тот факт, что однажды президентом Франции станет араб или черный?

Марин Ле Пен: Я на это уже ответила. Для меня не важно, кто находится на государственной службе – белые, арабы или темнокожие. Для меня определяющим является то, что это должны быть французы, их деловые качества и их любовь к своей родине. Вот почему «Национальный фронт» всегда поддерживал политику заморских департаментов Франции, основанную не на том, какой у человека цвет кожи, а на его принадлежности к французской нации (Le Monde. 28.03.2008).

Есть ли антисемитизм в Европе?

Марин Ле Пен входит в комиссию Европарламента по развитию отношений с Израилем. Но в Израиль ее не приглашают – дочь Жан-Мари Ле Пена, которого после его заявления о газовых камерах во всех мировых СМИ объявили антисемитом № 1 во Франции, на земле обетованной не ждут. Снять с себя обвинения в антисемитизме – одна из задач Марин Ле Пен в рамках ее борьбы за «дедемонизацию» «Национального фронта» и за голоса французских избирателей. Среди них не так уже и много евреев. По официальным данным, их во Франции всего 600 тысяч человек. Но это – самая влиятельная община во Франции. По отношению к ней и вообще к евреям скрупулезно соблюдается политкорректность. Отрицание Холокоста во Франции приравнено к уголовному преступлению, на чем и погорел Жан-Мари Ле Пен, позволив себе порассуждать на тему газовых камер и их значения во Второй мировой войне.

Довольно долго во Франции замалчивали тот факт, что коллаборационистский режим Виши помогал немецким оккупантам вылавливать евреев. Этим непосредственно занималась вишистская полиция. В 1995 году, выступая на бывшем велодроме в Париже, где во время войны гитлеровцы устроили пересылочный лагерь для евреев, которых вывозили в лагеря смерти на восток, президент Ширак признал ответственность Франции за преступления режима Виши против евреев. По оценкам «Энциклопедии Холокоста», во время оккупации Франции погибло 80 тысяч евреев. С 1940 по 1942 год французская Северная Африка (Алжир и Тунис) находилась под контролем вишистов. В Алжире и Тунисе евреев сразу же начали преследовать так же, как и в оккупированной нацистами Европе. Евреи были лишены гражданских прав, были созданы юденраты и организованы принудительные работы. Евреев также заставили носить желтые метки на одежде и наложили на них крупные денежные контрибуции. Понятно, почему рассуждения Ле Пена о том, что оккупация немцами Франции «не была такой уж негуманной» вызвали возмущение евреев во всем мире.

В 2004 году в Израиле в газете «Гаарец» было опубликовано совместное интервью Марин Ле Пен и ее отца, в котором они осудили Жака Ширака за его решение о признании вины Франции перед евреями за преступления режима Виши. Накануне избрания Марин лидером НФ, корреспондент той же газеты задал ей вопрос в лоб: «Не хотите ли вы сегодня осудить режим Маршала Филиппа Петэна и преступления французского фашизма?»

Ответ бы таков: «Определенно нет, сэр. Во-первых, я не хочу плохо говорить о своей стране. Во-вторых, я считаю, что Жак Ширак сделал ошибку. Франция не несет за это ответственности, равно как и французское государство. Виновен тогдашний режим. Я также возражаю против систематических «mea culpas» (лат. – покаяний, в буквальном переводе Моя вина! Каюсь!). Мы должны принимать нашу страну такой, какая она есть, с хорошими и плохими моментами ее истории, с периодами величия и менее блистательными периодами, с ее неудачами и ошибками, с драматическими событиями и несчастьями. Французская история очень долгая. Справедливость требует того, чтобы ее воспринимали как единое целое, а не разрезали на кусочки, как салями, без всякой их связи между собой, для того, чтобы лучше выглядеть политически» (Haaretz, Israel. 07.01.11). Ответ достойный лидера национально-патриотической партии, но неприемлемый для тех, кто ожидал от Марин Ле Пен публичного покаяния.


Они знают слова «Марсельезы»


Она неоднократно заявляла, что не разделяет взгляды своего отца по поводу событий Второй мировой войны и, в частности, его высказывания о газовых камерах и характере фашистской оккупации Франции. Сразу же после ее избрания на пост лидера НФ Марин направила в Израиль второго человека в партии и своего компаньона Луи Алио вместе со своим советником по безопасности Мишелем Тори. На официальном уровне у них встреч не было. Но зато их привечали те, чьих почитателей в «Национальном фронте» немало – ветераны военной сионистской орган