В донесении М.И.Кутузова Александру I написано следующее: "Начальник Главного штаба генерал-майор Ермолов, видя неприятеля, овладевшего батарей, важнейшей во всей позиции, со свойственною ему храбростью и решительностью, вместе с отличным генералом Кутайсовым взял один только Уфимского пехотного полка батальон, и, устроя сколько можно скорее бежавших, подавая собою пример, ударил в штыки. Неприяте/пь защищался жестоко, но ничто не устояло противу русского штыка".
Следовательно, высшее начальство судило об атаке Ермолова прежде всего по рапорту самого А.П.Ермолова. Однако ни в рапорте М.Б.Барклая де Толли, ни в донесении, ни в работах, написанных много позже - нигде не говорится об отступающих егерских полках.
А.П.Ермолов начинает описание атаки на батарею Раевского так: "Проезжая центр армии, я увидел укрепленную высоту, на коей стояла батарея из 18 орудий в руках неприятеля, в больших уже силах на ней гнездившегося. Батареи неприятеля господствовали уже окрестностью сея высоты и с обеих ее сторон спешили колонны распространить приобретенные им успехи".
В "Записках", изданых в 1864-1868 годах, атака Ермолова описана совершенно иначе, чем в рапорте: "Приближаясь ко 2-й армии, увидел я правое крыло ее на возвышении, которое входило в корпус генерала Раевского. Оно было покрыто дымом и охранявшие его войска рассеянные".
Итак, Ермолов из-за дыма не мог видеть, что происходило на батарее. Об этом писал и генерал Н.Н.Раевский:
"При приближении неприятеля на выстрел моих орудий пальба началась, и дым закрыл от нас неприятеля, так что мы не могли бы видеть ни расстройства, ни успехов его". Из слов Раевского можно заключить, что неприятель воспользовался мигом удачи: в пылу борьбы, в густом дыму защитники не заметили, как небольшой отряд прорвался на батарею.
Размеры укрепления, на котором стояли 18 орудий, не позволяли неприятелю "гнездиться на нем в больших силах". Генерал Раевский поставил на вершине кургана столько орудий, сколько можно было уместить. Больших сил неприятеля на укреплении не было и не могло быть.
Капитан Ш.Франсуа из 1-й пехотной дивизии Морана, силами которой неприятель предпринял атаку на батарею Раевского, был одним из немногих, кто вместе с генералом Ш.-О.Бонами овладел батареей и кому посчастливилось пробиться к своим. Ш.Франсуа умел не только храбро сражаться, но был и талантливым писателем. Его походный "Журнал", состоящий из 1000 страниц, был издан во Франции в 1903 и 1984 годах.
Капитан Франсуа пишет, что на батарею прорвался 30-й линейный полк с генералом Бонами. "Но другие полки, имевшие свои схватки с русскими, продолжает капитан Франсуа, - не последовали за ними, и нам помогает только один батальон 13-го легкого", 13-й легкий полк был известен своею храбростью. 24 июня 1812 г. он первым переправился через Неман и вступил на русскую землю.
Лейтенант Итальянской королевской гвардии наполеоновской армии Ц. Ложье де Белькур (1789-1871) не принимал участия в атаке Морана, так как королевская гвардия находилась в резерве.
Лейтенант имел возможность наблюдать за атакой Морана с холма, где была расположена итальянская батарея. В своем "Дневнике офицера Великой армии" Ложье пишет: "Несчастный полк, которым я только что восторгался, в данный момент подставляет себя на убой... Только несколько человек 30-го полка проникли в форт со своим генералом".
Согласно французским источникам, войска Наполеона сражались с достойным противником. Капитан Франсуа так описывает атаку на батарею Раевского:
"Русская линия хочет нас остановить; в 30 шагах от нее мы открываем огонь и проходим. Мы бросаемся к редуту, взбираемся туда через амбразуры, я вхожу туда в ту самую минуту, как только что выстрелили из одного орудия. Русские артиллеристы бьют нас банниками, рычагами. Мы вступаем с ними в рукопашную и наталкиваемся на страшных противников. Я участвовал ни в одной кампании, но никогда еще не участвовал в таком кровопролитном деле и с такими выносливыми солдатами, как русские".
Генерал Раевский Н.Н., защищавший Курганную высоту, был опытным, закаленным в боях воином. В 25 лет он стал полковником и командиром полка. Генерал хорошо зарекомендовал себя в Персидском походе В.А.Зубова в 1796 году, в наполеоновских войнах 1806-1807 годов, где командовал егерскими полками в авангардных и арьергардных боях под началом князя П.И.Багратиона, в шведской войне 1808-1809 годов, в войнах с турками 1787-1791 и 1806-1812 годов,, в войне 1812 года, до Бородинского сражения при деревне Салтановка, где дрался с французским "железным" маршалом Л.-Н.Даву. Подвиг генерала Раевского и двух его сыновей был широко известен в армии. 4 (16) августа генерал оборонял город Смоленск, который штурмовал один из талантливейших маршалов наполеоновской армии М.Ней.
Наполеон говорил о генерале Раевском Н.Н.: "Этот русский генерал сделан из материала, из которого делаются маршалы".
В 1814 году генерала Раевского Н.Н.
назначили комендантом Парижа. Бесспорно это был талантливый военный, считавший высшей честью для себя служение отечеству.
Всякий раз, когда читаешь в записках Ермолова А.П. об его лихой атаке на батарею Раевского, встает вопрос:
"Где же в это время был генерал Раевский Н.Н.?"
Существует мнение, что генерал Н.Н.Раевский командовал батареей, стоящей на Курганной высоте, и покинул свой пост, когда увидел французов поблизости. На самом деле генерал командовал корпусом, прикрывающем батарею, и ему совсем не обязательно было находиться рядом с артиллеристами. Генералу необходимо было разобраться в сложившейся обстановке.
Почему генерал Раевский не сделал того, что сделал генерал Ермолов, т.е. не ввел в бой резервы? Почему Ермолов всегда утверждал, что его атака на Курганную высоту имела место в 12-м часу, а большинство участников этой атаки считают, что она была раньше?
О продолжительности атаки А.П.Ермолов давал разные сведения. Согласно рапорту она продолжалась 15 минут. В записках, изданных в 1862 году, Ермолов утверждал, что атака продолжалась 10 минут, в записках, изданных в 1863 году, - не более получаса. О времени начала атаки он всегда писал одними и теми же словами: "Около полудня был я его светлостью послан на левый фланг осмотреть расположение артиллерии и усилить оную по обстоятельствам". Путь А.П.Ермолова на левый фланг проходил мимо Курганной высоты.
Время атаки Ермолова на Курганную высоту зафиксировал сам Барклай де Толли. Его адьютант В.И. фон Левенштерн в своих записках писал, что всегда спокойный М.Б.Барклай дс Толли разволновался, когда узнал, что два гвардейских полка из резерва его 1 -и армии были посланы без его ведома на подкрепление левого фланга, он воскликнул: "Следовательно, Кутузов и генерал Бенигссн считают сражение проигранным, а между тем оно едва только начинается. В 9 часов утра употребляют резервы, кои я не предполагал употребить в дело ранее как в 5 или 6 часов вечера".
Барклай дс Толли поспешил объясниться с М.И.Кутузовым и поскакал к Горкам. По словам В.И. фон Левенштерна, разговор М.Б.Барклая де Толли и М.И.Кутузова продолжался несколько минут. Возвращаясь, М.Б.Барклай де Толли сказал В.И. фон Левенштерну:
"По крайней мере не разгонят остального резерва". В это время они заметили, что на батарее Раевского "происходило какое-то необычайное движение". "Из-за дыма и пыли, - продолжает В. фон Левенштерн, - мы не могли видеть, какая была причина этого движения. Генерал поручил мне разузнать, в чем дело".
Итак, согласно В. фон Левенштерну, атака А.П.Ермолова была приблизительно в 10-м часу утра. Следует обратить внимание на мысль, высказанную М.Б.Барклаем де Толли. Если полководец вводит в бой резервы, значит, считает дело проигранным. Можно допустить, что Н.Н.Раевский надеялся спасти батарею задействованными силами. Поэтому и не ввел в бой резервы. Ведь сражение еще только начиналось. Исполнявший обязанности обер-квартирмейстера 6-го пехотного корпуса поручик И.П.Липранди был свидетелем атаки А.П.Ермолова на батарею Раевского. Впоследствии И.П.Липранди написал ряд работ о войне 1812 года. В статье "Краткое обозрение эпизода Отечественной войны (из сочинения А.И.Михайловского-Данилевского) с прибытия князя Смоленского к армии 17 августа до оставления Москвы 2 сентября" он указал: "Почти в начале битвы...
оба начальника главных штабов 1-й и 2-й армий Ермолов и Сен-При выбыли из фронта". Если допустить, что прав А.П.Ермолов, утверждая, что атака была предпринята в 12-м часу, то рану он получил в 14 часов (10 или 15 минут или полчаса длилась атака, полтора часа А.П.Ермолов приводил в порядок батарею, прежде чем его контузило. Следовательно, прошло два часа после 12 часов).
14 часов - это уже никак нельзя назвать началом сражения, ведь оно началось в 7 часов утра.
Адьютант А.П.Ермолова П.Х.Граббс так сообщает о гибели А.И.Кутайсова на батарее и о времени, когда это произошло: "Ему шел 29-й год жизни и 11-й час Бородинской битвы, когда он пал, не достигши полудня ни последней, ни первой".
Итак, П.Х.Граббе считает, что атака имела место в 11 часу, то есть на час раньше, чем указывает А.П.Ермолов.
Н.Н.Раевский также пишет о времени атаки на батарею: "С самого утра увидел я колонны неприятельской пехоты против нашего центра, сливавшиеся в огромную массу, которая, пришед потом в движение, отделила сильную часть от себя, направившуюся к моему редуту".
Известный прусский военный писатель и теоретик К.Клаузевиц во время Бородинского сражения исполнял обязанности обер-квартирмейстера 1-го кавалерийского корпуса и находился в свите своего корпусного командира-генерала Ф.П.Уварова в Горках, когда было получено сообщение о том, что в плен взят неаполитанский король (на самом деле взяли в плен генерала Г.-О.Бонами). Именно в это время М.И.Кутузов приказал Ф.П.Уварову "ударить французской армии во фланг и в тыл". "Решение относительно этой диверсии было принято между 8 и 9 часами утра", - пишет К.Клаузевиц. Значит,