Он зашагал по коридору; девушке ничего не оставалось, как пойти за ним. Коллинз дошел до главной лестницы и посторонился, пропуская девушку вперед. Та колебалась, судорожно пыталась придумать какой-то предлог, чтобы остаться, избавиться от слуги.
Ниже, примерно на середине широкой лестницы, стоял мужчина в алом бархатном костюме, беседовал о чем-то с королевой Марией Шотландской. Поднял голову и увидел слугу. Сердце девушки испуганно екнуло, она знала, что в красное одет хозяин дома и час разоблачения, когда все начнут снимать маски, близок. Девушка быстро проскользнула мимо него в зал.
– А, Коллинз! – воскликнул Фонтейн. – Вы-то как раз мне и нужны!
Лицо слуги исказилось от ненависти, но он тотчас же прогнал это выражение.
– Да, сэр? – услужливо произнес Коллинз и последовал за своим хозяином.
Глаза девушки в крестьянском платье были прикованы к старинным напольным часом. Меньше чем через пять минут они пробьют полночь. Она нервно теребила пальцами складки юбки. Фонтейн в сопровождении Коллинза прошел через холл к обеденному залу; теперь они стояли в дверях, и Фонтейн, очевидно, отдавал слуге какие-то распоряжения. Она знала, чувствовала, что Коллинз следит за ней, хотя тот ни разу даже не посмотрел в ее сторону. Тут к Фонтейну подошли двое мужчин; слуга отвесил поклон и прошел в обеденный зал.
Крестьянка сразу же начала пробираться через толпу к лестнице. Возможно, где-то здесь была вторая дверь, через которую можно пройти в обеденный зал, а уже оттуда – в заднюю часть дома, туда, где находилась кухня. Девушка не собиралась отказываться от задуманного.
Но тут ее остановил Арлекин, с которым она танцевала чуть раньше, проскользнуть мимо него незамеченной не получилось. Он не отставал, шагал следом, смеялся и показывал на часы. Без одной минуты двенадцать; девушка извинилась, сказала, что оставила кольцо в дамской комнате – только так удалось от него избавиться. Она добралась до лестничной площадки на втором этаже – в этот момент раздался бой часов – и бросилась к арке.
В коридоре было тихо и безлюдно; дверь на лестницу черного хода оставалась приоткрытой. Она добежала до нее, выглянула, убедилась, что на лестнице никого, со вздохом облегчения притворила ее. Луч света исчез, тихо щелкнул замок.
Девушка подошла к комоду и выдвинула тот же ящик. Затем, прислушиваясь, не раздаются ли на лестнице шаги, лихорадочно принялась за дело – стала давить на заднюю стенку ящика. И вот там что-то щелкнуло, сдвинулась панель, открыв небольшое потайное углубление. Девушка просунула туда руку, но в тайнике было пусто.
С минуту она стояла совершенно неподвижно, не вынимая руки из ящика. Затем медленно извлекла ее, задвинула ящик и печально скривила губы.
– Любуетесь мебелью? – раздался чей-то низкий голос.
Она вздрогнула, резко обернулась. Привалившись плечом к арке, стоял Мефистофель, на этот раз без маски.
Из горла ее вырвалось глухое рыдание: нервы не выдержали.
– Вы следили за мной!
– Почему бы нет?
Ответа она не нашла, стояла, прислонившись спиной к комоду и не сводя с него глаз.
– Вы всегда обследуете мебель в домах, куда вас приглашают в гости? – небрежным тоном осведомился мистер Эмберли.
Она сделала над собой усилие, попыталась успокоиться.
– Да, я всегда интересовалась старинной мебелью.
– Вот как? – Он двинулся прямо к ней, и девушка похолодела. – Сам я в этом совсем не разбираюсь. Однако хотелось бы знать, что интересного нашли вы в этом комоде?
Она изо всех сил старалась сохранять спокойствие.
– Да, конечно, вы правы… мне не следовало выдвигать этот ящик. Просто любопытно стало, легко ли он выдвигается. Я ничего не украла, если вы намекаете именно на это. Здесь вообще… воровать нечего.
– Так что вам не повезло, верно? – насмешливо заметил он.
В этот момент в холле послышались шаги, а затем раздался звучный голос Фонтейна:
– Да погодите вы, имейте терпение! Я собирался пройти через картинную галерею. Ага, мисс Элиот, я вас сразу узнал! И выдала вас эта прелестная ямочка на подбородке! Такую не скроешь, да и не стоит скрывать!
Крестьянка стояла неподвижно, точно статуя, не сводя умоляющих глаз, сверкающих в прорезях маски, с мистера Эмберли.
Фонтейн прошел через арку в коридор, напевая под нос какую-то танцевальную мелодию. И уже приготовился повернуть вправо, к галерее, как вдруг заметил в дальнем конце прохода парочку. Сразу остановился.
– А что вы тут делаете?
Эмберли секунду-другую смотрел на девушку, потом повернулся к Бэзилу:
– Любуемся этим комодом. Замечательная вещь. Случайно не знаете, какого века?
– Да вы, я смотрю, настоящий любитель антиквариата! – воскликнул, подходя к ним, Фонтейн. – Нет, представления не имею. Но вещица старинная. Хотя, на мой взгляд, эти высокие комоды чертовски неудобны. Захочешь положить вещи в верхние ящики, придется тащить лестницу и подниматься ступени на две, не меньше. Впрочем, дружище, вы совсем заморочили мне голову с этой мебелью! Часы уже пробили полночь, маски долой! Интересно знать, кто эта хорошенькая леди?
Он стоял прямо перед крестьянкой, дородный и веселый, и уже протянул руку, чтобы сорвать с нее маску. Но Эмберли перехватил его за запястье.
– О нет! Оставьте эту привилегию мне. Вы здесь de trop[7].
Фонтейн расхохотался.
– Это я-то de trop? Ладно, ладно, не хочу портить вам флирт. Комоды они рассматривали! Да уж! Рассказывайте сказки!
В этот момент с лестницы кто-то его окликнул:
– Бэзил! Да идите же сюда наконец!
Фонтейн двинулся на голос, затем бросил через плечо:
– Смотрите, Эмберли, можно нарваться на штраф за то, что не сняли маску сразу после двенадцати! – И через секунду он скрылся из вида.
Крестьянка немного расслабилась.
– Почему вы так поступили? Почему не позволили ему снять с меня маску?
– Вы должны быть благодарны мне за то, что не позволил.
– Я благодарна. Но почему вы так поступили? Я ведь вижу, что вы мне не доверяете.
– Ни на йоту. Но предпочитаю заняться вами сам, лично.
– Если считаете, что я воровка да к тому же еще и убийца, почему же не сдаете меня в полицию? – с горечью спросила она.
– Ну, знаете ли, если я, поддавшись дурацкому импульсу, сразу не заявил в полицию, что видел вас на месте преступления, то сами понимаете, как скверно выглядел бы теперь перед органами правопорядка. Да и потом, что плохого в вашем пристрастии к антиквариату?
Она подняла руку и сорвала маску; лицо ее раскраснелось, глаза гневно сверкали.
– Я вас ненавижу! Ведь вы прикрыли меня вовсе не из сочувствия. А лишь по той причине, что решили сами разгадать эту тайну!
– Совершенно верно. Ведь я и сам оказался в нее вовлечен, пусть и косвенно.
Она продолжала злобно смотреть на него; казалось, вот-вот ударит.
– Будь я на вашем месте, то немедленно сообщила бы Фонтейну, что я взломщица и воровка, за которой вы весь вечер следили и подсмотрели, чем я занимаюсь!
– Вы, может быть. Ну а мне зачем сдавать вас Фонтейнам? Вас бы немедленно выставили за дверь, вот и все. И какой мне от этого прок?
Она уже собралась уходить, затем остановилась и обернулась:
– Если вообразили, что сможете обо мне что-то пронюхать, то глубоко заблуждаетесь!
– Может, поспорим на что-нибудь?
Девушка развернулась и ушла, более не сказав ни слова.
Мистер Эмберли усмехнулся, затем наклонился и поднял носовой платок, который она обронила, после чего зашагал по направлению к залу.
Глава пятая
Почти все утро следующего дня мистер Эмберли провел в саду в состоянии ленивом и даже каком-то сонном, что пришлось не по вкусу его кузине. Жаркое солнце натолкнуло никогда не унывающую Фелисити на мысль повесить в саду гамак. Мистер Эмберли одобрительно наблюдал за ее действиями. А затем, примерно через час после завтрака, Фелисити обнаружила его развалившимся в этом гамаке, пыталась вытащить оттуда, но усилия ее не увенчались успехом, после чего она мрачно поплелась на теннисный корт.
Однако мистеру Эмберли не было суждено долго пребывать в этом блаженном состоянии. Вскоре после двенадцати в сад вышла тетя и ткнула его кончиком зонта. Он открыл глаза, молча окинул ее укоризненным взглядом и снова смежил веки.
– Фрэнк, дорогой… вот они, прелести сельской жизни. Но придется встать, ничего не поделаешь. Хотя понимаю, как это неприятно…
Не открывая глаз, мистер Эмберли пробормотал фразу, которую уже выучил наизусть:
– Бриджесы не прислали рыбы, и не буду ли я таким ангелом, не сгоняю ли за ней в Неттлфолд, иначе просто нечего будет подать на ленч.
– Да нет, ничего подобного. По крайней мере надеюсь, что нет. Этот человек, который так раздражает твоего дядю…
– Кто именно?
– Полковник Уотсон. Он в гостиной. Я что, должна пригласить его на ленч?
Мистер Эмберли сразу же сел, свесив длинные ноги с гамака.
– Спасибо, тетя Мэрион, что пришли и предупредили меня. Придется мне спрятаться в сарае. Ни в коем случае не приглашайте его на ленч.
Леди Мэттьюз улыбнулась:
– Сочувствую, мой дорогой. Он говорит с твоим дядей вот уже полчаса. Настолько неудобно и ни к месту. Но он пришел по делу. Что-то связанное с нарушением законодательства, и он ни за что не уйдет. Но он не сказал Хамфри, что хочет видеть тебя! Это я сообразила, чистой воды интуиция. Так что идем, дорогой. Будь с ним груб, крайне невежлив, и тогда он не захочет остаться на ленч.
– Ладно, попробую. Буду ужасно груб. – Мистер Эмберли слез с гамака.
– Как это мило с твоей стороны, Фрэнк, но, пожалуй, лучше не надо, – испуганно пролепетала тетя.
Начальник полиции, увидев через стеклянную дверь, как мистер Эмберли входит в гостиную, страшно оживился, изобразил удивление и одновременно радость.
– О, приветствую вас, Эмберли! – Он встал и протянул Фрэнку руку. – Так вы до сих пор здесь! Приятный сюрприз, очень приятный. Как поживаете?