– Какую же вы предпочитаете?
Показалось, или глаза Антуана хитро блеснули?
– Отой, разумеется.
Не прошло и пяти минут, как на столе появилась чернильница и лист бумаги. Сдвинув остатки трапезы к краю, де Грассе поставил их перед Даниэль, а сам отошел к окну, нежиться в лучах робкого осеннего солнышка. Оно только-только показалось в просвете домов и одарило преподавателя золотистым ореолом пылинок. Девушка невольно залюбовалась – больно эффектно смотрелся темный маг со сложенными на груди руками. Черты лица смазало освещение, деталей одежды толком не разглядеть, осталось только общее впечатление силы и бесконечной уверенности. Стоявший перед леди Отой человек знал себе цену и давно сжился со своим ремеслом. Такой способен как научить, так и защитить.
– Хотите еще раз поцеловать?
Даниэль вздрогнула и заморгала.
– Вы так пристально на меня смотрите.
Нотки самодовольства в голосе Антуана вывели девушку из состояния задумчивости. Она подобралась и дернула плечиком:
– Мужчин я целую исключительно в пьяном виде после смертельной опасности.
– Останетесь старой девой.
Де Грассе отлепился от подоконника и, собрав чашки, положил их в мойку. Тут же, словно повинуясь заклинанию, открылся кран, в таз полилась вода, и невидимые руки принялись мыть посуду.
– Используете рабский труд домовых? – прищурилась Даниэль.
Слова о старой деве задели, но девушка крепилась, не рвалась в бой. Антуан провоцировал, не стоит превращаться в бесплатное развлечение.
– Лучше они, чем ваша очередная уборка. Других студентов поблизости нет, приходится тратить свои кровные.
Из струи воды показалась мохнатая рыжая голова с густой окладистой бородой. Ее обладатель, вытерев лоб в мыльной пене, важно поднял палец:
– Кровь только моя, маг еще тот скупердяй!
Де Грассе обернулся к домовому, и тот предпочел исчезнуть.
Водопроводный кран закрылся, чашки активно завертелись во вспененной воде.
Даниэль не стала обсуждать чужие трудовые отношения и, заправив перьевую ручку чернилами, вывела приветствие. Антуан стоял рядом, контролируя процесс.
– Стоп! – Он положил руку на запястье девушки, когда на листе появилось начало фразы: «Мне стало известно…» – Дальше под мою диктовку.
– Но это личное! – возмутилась леди Отой.
– То есть с ректором и личем разберетесь сами?
Возражений не нашлось, и Даниэль покорно написала письмо с чужих слов. Оно вышло менее эмоциональным, зато более содержательным. От лица дочери Антуан интересовался, отчего лорд Отой не сообщил ей о грядущей помолвке лично, намекал, что ей известно о связи семьи с личем: «Вы проводили некий ритуал над моим телом, вселили в него чужую сущность. Как не спрашиваю, меня интересуют причины. Ваше молчание может дорого обойтись нам обоим. Лич не станет дожидаться помолвки и предъявит свои права». В конце, уже сама, Даниэль приписала: «Темный дар мне нравится, отказываться от него я не намерена, равно как выходить замуж по щелчку пальцев. Ваше согласие и несогласие в данном вопросе ничего не значит».
– Напрасно.
Девушка подняла голову и встретилась с осуждающим взглядом преподавателя.
– Не стоит разбрасываться словами, рискуя испортить себе жизнь. Любовь к магии у женщин проходит быстро.
С языка рвалась колкость, но Даниэль сдержалась. Слова де Грассе прозвучали как совет, а не как обычное замечание. И во взгляде промелькнуло нечто такое, отголосок былой жизни. Рот дернулся в кривой гримасе, девушка не заметила бы ее, если бы не наблюдала за преподавателем. Дорого бы она дала, чтобы заглянуть в его мысли!
– Будете перечитывать?
Воспоминания Антуана явно тяготили его, и Даниэль милосердно вернула хозяина дома к реальности. Хотя бы из корыстных побуждений: темный маг в дурном настроении основательно испортит день окружающим.
– Нет, можете запечатать.
В кабинет де Грассе по-прежнему ее не пускал, воск принес сам. Интересно, что же он там прячет?
Приложив к расплавленной кляксе кольцо с печаткой, Даниэль в нерешительности поднялась. Ну вот, завтрак окончен, письмо написано, пора уходить. Возвращаться в академию не хотелось: там Антуан де Грассе превратится в прежнее чудовище, а девушка вновь станет бояться каждой тени. Лучше задержаться на кухне. Окончательно проснувшись после кофе, леди Отой поняла, как тут хорошо. Пусть Антуан не коллекционировал слоников в горке, не увлекался вышитыми салфетками и майоликовыми декоративными тарелками, в комнате витал дух хозяина. В башне академии такого нет, душу де Грассе вкладывал в другое место. Дом, а не место ночевки. Взять хотя бы чашку – у нее скол, но преподаватель ее не выбросил. Почему? Очевидно, из-за полустершегося вензеля. Рассмотреть бы ближе, но неудобно. Или подстилка на стул, чтобы не мерзнуть зимними вечерами, – десятки мелочей, которые все вместе составляют портрет хозяина. Де Грассе из Бресдона виделся ценителем старины, надежности и уюта, а не мрачным мстительным темным магом. Он любил яркие краски, иначе бы не постелил разноцветный плетеный половик.
– У меня нет желания загонять лошадь, поэтому прогуляете половину занятий, – неожиданно обрадовал Антуан и тут же подсунул горькую пилюлю: – Вечером жду на индивидуальное занятие. Да, да, юная леди, – он с деланым сочувствием вздохнул, – за удовольствие нужно платить. Вы отлично повеселились вчера, пришла пора ударно поработать. А пока займемся вашим внешним видом. Бресдонские портнихи, безусловно, уступают дорсетским, но тоже на что-то способны.
– Вы собираетесь заказать мне платье?!
Даниэль едва не задохнулась от удивления, начисто позабыв о недавних колкостях. Хороший бальный наряд стоил дорого, и его точно не покупали посторонние люди. Обычно траты брал на себя отец или муж, в крайнем случае жених. Де Грассе мог отделаться бы танцами и парой комплиментов.
– Я обещал и свое слово держу. – Преподаватель потянулся за накинутым на свободный стул пиджаком и надел его. – Готовы или подождать?
Черный бархат заструился по рукам и спине – оптическая иллюзия из-за игры света и фактуры, но Даниэль на миг показалось, будто движение передалось и броши-змейке на лацкане. Она повернула голову и подмигнула. Девушка моргнула, и иллюзия пропала. Интересно, де Грассе, как и Аргус, носил настоящую змею? Леди Отой сомневалась, что темный маг в чем-то уступал старшекурснику.
– Почему некроманты выбрали символом змею?
Вопрос застал Антуана врасплох. Он насупился, пытаясь постичь законы женской логики, потом догадался и провел пальцем по змейке. Она снова дрогнула и, явно издеваясь, показала девушке раздвоенный язык. Это уж слишком!
– Змея – символ познания.
– Но любая магия – познание, – не унималась Даниэль и тайком пригрозила броши.
Кто увидит, решит, будто наследница лорда Отоя сошла с ума.
– Это познание через смерть и воскрешение, – терпеливо объяснил де Грассе. – Она одновременно несет в себе оба начала. Как и магия некроманта, змеиный яд может убить, а может исцелить. Я учу студентов последнему и очень надеюсь, что и вы, – Антуан выразительно посмотрел на девушку, понуждая потупиться, – воспользуетесь полученными знаниями только во благо. В противном случае…
Даниэль вскрикнула и отшатнулась, едва не опрокинув стол, когда с плеча преподавателя соскользнула кобра. Раздув капюшон, извиваясь кольцами, она с поразительной быстротой метнулась к девушке и подняла голову. Теперь она оказалась на уровне груди обмершей от страха студентки. С минуту змея и человек смотрели друг другу в глаза, затем кобра, в очередной раз показав раздвоенный язык, вернулась к хозяину и оплела его ногу.
– Просто так она не кусает, – успокоил де Грассе и двумя пальцами погладил блестящую голову.
Леди Отой не поверила своим глазам: змея ласкалась к темному магу, терлась о него, словно кошка.
– Это одно из моих созданий, пример того, что можно сотворить из мертвой плоти. – Хлопок в ладони, и кобра украшением застыла на лацкане пиджака. – И предостережение студентам, которые приехали в Бресдон за властью.
– Вы палачом подрабатываете?
Даниэль потянулась к графину с водой. Сейчас бы она выпила весь.
– У меня одна профессия, юная леди, остальное – лишь часть моей сущности. Или вы представляли темного мага иначе?
До недавнего времени девушка никак его не представляла, поэтому промолчала.
Кувшин опустел. Даниэль чувствовала себя лучше и смогла выйти на улицу. Она старалась держаться позади Антуана, пряталась за его спиной от возможных косых взглядов. Злые языки быстро разнесут, где ночевала леди Отой, додумают пикантные подробности. Даниэль не собиралась лишаться чести, как на словах, так и на деле, думала о будущем замужестве. Никто не возьмет леди с запятнанной репутацией, только люди незнатного происхождения.
Де Грассе уверенно шагал к центру города. Он не оглядывался, не проверял, не отстала ли спутница, не потерялась ли в толпе – с утра на тротуарах было не протолкнуться от спешащих на работу горожан, тележек молочников и праздных зевак, вздумавших опохмелиться прямо посреди дороги. Даниэль пришлось выслушать пару сомнительных комплиментов, брошенных в спину, но она предпочла притвориться глухой. Какое ей дело до заплетающихся языков ночных гуляк?
Солнце, между тем, добралось до окон вторых этажей, стремительно меняя декорации. Город словно очищался от наследия ночи, превращался в благообразную матрону. Все реже попадались пьяные, а если и встречались, то мирно спали в обнимку с бочками для дождевой воды.
Выбравшись на главную улицу, де Грассе наконец остановился и подождал Даниэль. Она чрезвычайно удивилась, когда преподаватель чинно взял ее под руку и совершенно другой, вальяжной походкой направился к лавке с вывеской в виде манекена. Магазин только-только открылся, хозяйка стояла на пороге, дыша воздухом с чашкой кофе в руке. Ее помощница протирала витрину с образцами модных фасонов.
– Доброе утро. – Антуан поклонился, не выпуская руки Даниэль.