Иванченко ожидающе посмотрел на меня, но я как раз в тот момент несколько отвлеклась, поскольку мысль о бесплатных театральных билетах плавно перетекла в идею составить список утраченных записей и предъявить его завтра друзьям-балетоманам, дабы они в порядке добровольной помощи поскорее мне их восстановили.
Лицо Павла Петровича внезапно сверкнуло торжеством, и он неделикатно ткнул указательным пальцем прямо мне в грудь.
— Вот видите, вы даже не спрашиваете меня, о чем речь! Попались! Я сразу не сомневался, что Анька все вам рассказала, а не только ту чепуху, которой вы морочили голову идиоту Андрею.
Господи, ну за что мне такие напасти! Хотя сама виновата. Надо не витать в облаках, а внимательно слушать собеседника, вставляя в паузах междометия. Ладно, пускай не слушать, но междометия вставлять могла бы! Совсем недавно, общаясь с Андреем Аловым, убедилась в эффективности этого метода — а в такой важной ситуации начисто о нем забыла.
— Не спрашиваю, потому что мне это не интересно, — холодно пояснила я. — Меня совершенно не волнуют ваши отношения с Надировым. А если книга племянницы кажется вам чепухой, советую не тратить на нее время. До свидания!
Я встала, собираясь уходить. Вот и с Анной Сергеевной было так же! Все-таки они с дядей одной крови, это сразу чувствуется.
— Лучше десять мужиков, чем одна баба, — сообщил Иванченко, горестно вздохнув. Заявление прозвучало столь странно, что я невольно остановилась. — Если б я еще мог понять, на что вы все обижаетесь? Ничего плохого вроде не сказал. А Анька, та вообще была порох. Я так ее и звал — Анка-пулеметчица. Заденешь — мало не покажется. Если бы меня прикончили, уверен, она бы убийцу засадила. А я что, хуже? Костьми лягу, но этого типа достану. Тем более, убили-то ее из-за меня. Она узнала про Надирова что-то такое, чего не сказала даже мне. Для своей книжки приберегала, дура! Говорил я ей — не доведет тебя эта книжка до добра. На экране мелькаешь, в журналах о тебе пишут — что тебе, мало? Да это ста книжек стоит! Ну, что за охота вываливать людям свою подноготную? Не понимаю. Но вас, баб, не переспоришь. Ладно, думаю, пусть побесится. А она стала собирать материал и, похоже, нарыла что-то горячее. У нее всегда было чутье. Надиров испугался и нанял киллера. Вот такая история.
Я села.
— Вы уверены, что дело обстоит именно так? Мне показалось, компромат на Надирова мало ее интересовал — так, только для привлечения читателей к книге. Неужели она стала бы рисковать, сообщая в ней о Надирове что-то действительно важное и опасное для себя? В любом случае, ему, наверное, легче было как-нибудь помешать выходу книги, чем убивать.
— Значит, не легче, раз убил, — весомо ответил Иванченко. — Он давно меня ненавидит, вот и нанес свой удар. Ну, ничего, следующий ход за мной.
— А вы исключаете убийство по личным мотивам?
— Каким еще личным? — удивился Павел Петрович. — Вы о чем?
— Ну, мало ли. Например, она любила молодых накачанных парней и часто их меняла. Кто-нибудь мог приревновать.
— У нее были мужики? — удивился Иванченко. — Вы серьезно? Я думал, как бросила Андрюху, вся ушла в карьеру.
— Судя по всему, были. Например, ее шофер или тренер из фитнес-центра.
— Ну, это не считается, — махнул рукой Павел Петрович. — Это она для здоровья.
— Не всякому мужчине приятно узнать, что он был нужен женщине исключительно для здоровья, — заметила я. — Ваш пол, знаете ли, тоже бывает обидчив.
— Всех ее мужиков за последний год я обязательно пробью, — кивнул собеседник. — Тут мой недосмотр, вы правы.
— Еще могли убить по служебным мотивам, — поспешно добавила я, испугавшись сомнительного термина «пробью». Раз настучала на бедных альфонсов, надо хоть немного отвести от них угрозу. — Насколько я понимаю, работать с Анной Сергеевной было нелегко. Кстати, она ни с кем на телевидении последнее время не ссорилась?
— Ну… — Иванченко помолчал, — с Таней у них последнее время были серьезные разногласия. Анька предлагала новую концепцию, а Татьяна была против.
— Это Татьяна Цапова, руководительница телеканала? Анна Сергеевна в своей книге собиралась писать о каких-то ее финансовых аферах.
— Каких? — заинтересовался олигарх.
— Она не уточняла, — наврала я, побоявшись признаться, что элементарным образом не слушала.
— Может быть. Кто сейчас работает без откатов? Но мне она слишком обязана, чтобы обманывать, а тем более, тронуть мою племянницу. Я же поднял ее буквально из грязи. Она меня не просто любит — боготворит!
Я невольно усмехнулась. Все-таки мужчины, даже самые практичные, — неисправимые романтики. Зато женщины прекрасно знают, что тех, кому слишком обязаны, люди обычно терпеть не могут. Вслух же, щадя самолюбие наивного олигарха, я предпочла выразиться деликатнее:
— Возможно, именно из уважения к вам она особенно боялась, что вы прочтете про нее в книге не слишком приятные вещи.
Мой собеседник почесал затылок.
— Это я обдумаю. Вообще-то Татьяна сейчас просто расцвела, я еще удивлялся. Но о книге ей Аня не говорила, я уверен! Не те у них отношения.
— Кто-нибудь мог донести. Например, Олеся, секретарша.
— Эта дура? — удивился Иванченко. — Где ей! Анька, кстати, хотела ее сменить. Особенно после встречи с вами.
У меня отвисла челюсть. Анна Сергеевна, с ее умением разбираться в психологии, собиралась предложить мне место секретарши? Да мы бы смертельно поцапались в первые же пять минут!
— При чем тут я, Павел Петрович?
— Анька мне сказала, что окончательно убедилась: в мужиках ей важны физические данные, а в женщине — ум. Что она давно не получала такого удовольствия, как пообщавшись с вами, и не хочет больше держать в доме дуру, а заведет лучше умную.
Поскольку завести и держать в доме, слава богу, собирались не меня, я не стала привередничать по поводу странной, несколько собачьей терминологии и молча покачала головой.
— Вот именно! — обрадовался олигарх. — Я и сам ей говорю: где ты найдешь умную моложе тридцати? А секретарша должна быть молодая, длинноногая, а то перед людьми стыдно. Но Анька же упрямая, как черт! Мне, говорит, на людей плевать, моя секретарша, сама ее и выберу. Захочу, так даже толстую, лишь бы умная была. А ведь на самом деле умная — это опасно. С дурой-то спокойнее.
— Ничего подобного! — возмутилась я, почувствовав профессиональную солидарность с неизвестной мне тридцатилетней толстой и умной кандидаткой. — Умная будет хорошо выполнять свою работу и освободит шефу массу времени. Разве это плохо? К тому же посетители будут не глазеть на ее голый живот, а заниматься тем, ради чего пришли. А конкурентам станет сливать информацию скорее уж дура.
— Почему это? Дура не сообразит.
— Дура не сообразит только одного: что, предавая работодателя, рубит сук, на котором сидит, и рано или поздно лишится хорошего места. А чтобы захотеть по легкому обогатиться, большого ума не надо. Тем более, Олеся не так проста, как это кажется. Ради денег она способна на многое.
— В чем-то вы, наверное, правы, — согласился Павел Петрович. — Я зациклился на мысли, что в смерти Аньки косвенно повинен я, поэтому, кроме Надирова, никого не принимал в расчет. А есть и другие варианты, причем их отработать будет легче. Но, Екатерина Игоревна, все-таки скажите мне честно… Надиров предлагал вам деньги?
— Деньги мне предлагали исключительно вы и Анна Сергеевна, — ехидно сообщила я. — Такое у вас щедрое семейство. Надиров всего-навсего дважды подсылал ко мне шпиона. Впрочем, вы тоже подсылали, правильно?
— Андрюху-то? Это я, конечно, зря. Он неплохой парень, но мозгов у него маловато. Надо было сразу поговорить с вами самому, да надеялся сэкономить время. И потом, не умею я с бабами разговаривать. С вами еще ничего. С вами можно говорить почти как с человеком.
Польщенная поразительным комплиментом, я милостиво заметила:
— Что вы, Андрея я шпионом не считаю. Я имела в виду других.
— Не понял, — вздрогнул Павел Петрович. — Я подсылал к вам других шпионов? Кого? Когда?
— На следующий день после того, как я беседовала с Анной Сергеевной о ее книге. Сперва ко мне под видом журналиста пришел парень от Уралова, а сразу после этого позвонила дама якобы из журнала «Лиза». Оба спрашивали, над чем я сейчас работаю, но я никому не ответила.
— Наверное, из «Лизы» тоже звонили по поручению Надирова-Уралова.
— Вряд ли. Уралов в тот момент еще не знал, что его первый шпион провалился. Ладно, а съемочную группу, по-вашему, тоже посылал Надиров? Телеканал-то был ваш.
— Съемочную группу? Какую, когда?
— На следующий день после убийства, к отделению милиции.
Лицо Иванченко побагровело.
— Мне ничего не доложили, — сквозь зубы процедил он. — Это кто-то орудует за моей спиной. Найду — вышвырну с канала. Пользуются тем, что я не могу лично за всем следить… сегодня же вызову Татьяну!
Ярость его показалась мне столь непритворной, что я побоялась спрашивать, не он ли похитил мои балетные диски и сломал смывной бачок. А также — не его ли лощеный агент постоянно бегает от меня задом наперед. Похоже, олигарх — работа нервная, бедняг лучше не раздражать.
— Впрочем, я ни одному шпиону ничего не сказала, — успокаивающе произнесла я. — По той простой причине, что сама ничего не знаю. Самая страшная тайна, которую Анна Сергеевна поведала мне о Надирове, — это обустройство им собственной дачи на казенные средства, а про Уралова — кража им идей ваших рейтинговых передач.
— Ну, этим никого не удивишь, — отмахнулся Павел Петрович. — Но Анька говорила, что раскрыла вам что-то очень серьезное. Она даже сказала — «самое сокровенное».
До меня, наконец, дошло.
— Самое сокровенное для женщины — это то, что касается ее чувств, а не чужих тайн, — пояснила я простодушному олигарху. — Ей, видимо, чего-то важного не хватало в жизни, вот она и выдумала идеальную героиню, которая прячет интеллектуальные книги в сумках от Прада.
Я запнулась, поскольку перед глазами моими неожиданно предстало странное зрелище. Возможно, именно это именуется в известной песне «то ли девушка, а то ли виденье». Ибо до того момента я была уверена, что в реальной жизни подобного не существует. Вот помните кордебалет утопленниц из кинофильма «Лев Гур