Я уже пожалела, что во все это ввязалась. Очевидно, предполагается, что я, не дождавшись ответного «здравствуйте», не говоря уж о предложении сесть, сама приступлю к делу. Однако меня данный вариант не устраивал. Не настолько мне это нужно, чтобы терпеть хамство, даже если предположить, что в данной среде оно в порядке вещей. Хотела пополнить жизненный опыт — пополнила, хватит. И я, улыбнувшись, сказала:
— До свидания.
Уйти я не успела. Анна Сергеевна, вскочив, бросилась ко мне.
— Извините, Екатерина Игоревна, я задумалась. Знаете, со мной бывает. Не обижайтесь на меня, хорошо? Садитесь вот сюда. Вам здесь удобно? Может быть, что-нибудь нужно? Чай, кофе, коньяк?
— Нет, спасибо, — отказалась я. Перемена была разительна. Из грязного, но потенциально ценного предмета я вдруг превратилась в долгожданную гостью. Что ж, это очевидный прогресс.
— Как я рада, что вы согласились мне помочь! — горячо воскликнула Анна Сергеевна. — Я уверена, у нас с вами все получится. В издательстве вас так высоко ценят! Жаль, что они не могут платить вам в соответствии с вашим талантом… а я, слава богу, могу.
Я не любитель популярных книг по психологии, однако их часто цитирует Настя, поэтому я сумела оценить каждую фразу замечательного пассажа, словно (или действительно?) составленного по их рецептам. В первой говорилось о помощи, то есть я должна была почувствовать собственное благородство. Вторая объединяла нас двоих. «У нас с вами все получится». Я сама нередко пользуюсь этим приемом, когда ко мне приходят скандалить родители студентов. «Давайте вместе подумаем, как нам с вами помочь вашему мальчику», — проникновенно говорю я, и скандал обычно стихает. Третья фраза — комплимент, и, наконец, последняя намекает на материальное вознаграждение. Вот сколько удочек закинуто буквально за несколько секунд, причем с совершенно естественным видом. Даже если Анна Сергеевна прошла модные сейчас курсы позитива, все равно ясно, что она — женщина умная. А я (очевидно, это профессиональное) питаю слабость к умным людям.
Поняв, что общение вполне может доставить мне удовольствие, однако ухо надо держать востро, я, не мешкая, пояснила:
— Я согласилась попробовать вам помочь, а получится ли, пока не знаю.
— Конечно, получится, — улыбнулась собеседница. — Я читала ваши книги — это просто чудо!
А вот тут она промахнулась. Что, если я спрошу, какие именно произведения она читала? Или не стоит ставить человека в неловкое положение?
— То есть я читала отрывки из ваших книг, — поспешно поправилась Анна Сергеевна. — В издательстве. А купить себе, к сожалению, еще не успела.
Я почувствовала нечто вроде восхищения. Так ловко уйти от удара сумеет не каждый. Анна Сергеевна продолжила:
— Давайте я прямо сейчас выдам вам аванс. Вы сколько хотите?
Что характерно, к подобному вопросу я оказалась не готова. Собираясь заработать, я как-то плохо представляла себе, сколько именно. И вообще не привыкла я брать деньги за то, к чему еще не приступала.
— Не надо аванса, — махнула я рукой. — Еще неизвестно, выйдет ли что-нибудь.
— Вы, наверное, представляете себе что-то вроде вашего аванса в институте? — снисходительно-поощрительно заметила Анна Сергеевна. — Но я предлагаю на один нолик больше. Неплохо, да?
Вот так. Грязному, но полезному предмету найдена адекватная цена. И вообще, откуда она знает о месте моей работы? Вряд ли ей сообщили в издательстве.
Среди моих многочисленных недостатков есть следующий. В целом я довольно покладистый человек, но когда во мне взыгрывает дух противоречия, переубедить меня практически невозможно. Именно это и произошло теперь. Не исключено, что, если б собеседница жадно отказывала мне в авансе, я бы принялась не менее жадно на нем настаивать. Но поскольку она мне аванс навязывала, мне страшно не захотелось его брать. Пока я не получила деньги, я свободна, а, получив, приму на себя определенные обязательства.
— Нет, спасибо, — покачала головой я. — Сначала я должна понять, сумею ли вам помочь.
Лицо Анны Сергеевны исказилось от раздражения, но она быстро взяла себя в руки, окинула меня тем долгим оценивающим взглядом, с которого началась наша встреча, и, вздохнув, совсем другим, деловым тоном произнесла:
— Хорошо. Начнем. Но сперва вы должны дать мне обещание.
— Какое? — насторожилась я.
— Сейчас я расскажу вам сюжет будущей книги. Он… ну, скажем, он опирается на некоторые реальные факты. И люди, о которых там идет речь… это будут литературные герои, но в некотором смысле это реальные люди. Разрулить ситуацию, когда выйдет книга, — моя забота. Но до этого вы никому не должны называть истинных фамилий персонажей… Нет, лучше вообще никому не рассказывайте о сюжете. Особенно самим действующим лицам, понимаете?
Мне стало смешно.
— У нас с вами настолько разный круг общения, Анна Сергеевна, что вряд ли я догадаюсь об истинной фамилии хоть одного из персонажей, а уж вероятность встречи и вовсе равна нулю.
— Догадаетесь, — заверила Анна Сергеевна. — Честно говоря, я сперва надеялась скрыть от вас, кто я. Изменить внешность, загримироваться. Но потом решила, что не стоит. Если вы умная женщина, все равно все поймете. И, как видите, я встретила вас в своем естественном виде. А зная меня, вы быстро догадаетесь, о ком там у меня идет речь.
Мне стало еще смешнее.
— Можете не переживать, — уверила я собеседницу. — Я совершенно не представляю себе, кто вы.
— Считаете, раз вы математик, а я работаю на телевидении, можете впарить мне любую чушь? — яростно прошипев сквозь зубы, спросила Анна Сергеевна. — Так вот, я не такая дура, чтоб тебе поверить, дошло?
Похоже, она была всерьез задета. Честно говоря, я впервые почувствовала, что она не пытается мною манипулировать, а говорит от души.
Кстати, не так давно я уже попадала в подобную ситуацию. Ко мне в институт явился низкорослый мужчина в сопровождении двух амбалов, сунул свою украшенную триколором визитку и грозно заявил, что я должна немедленно поставить его дочери зачет, поскольку он — главное доверенное лицо самого Зуева (Зотова? Завьялова? У меня плохая память на фамилии) и советник первого класса. По мне, логика в этом заявлении хромала на обе ноги, так что сам папаша вряд ли смог бы получить у меня зачет. Поэтому и с дочкой все стало ясно. Ее проблемы с учебой объяснялись тяжелой наследственностью, а тихий голос и нервная дрожь — семейной атмосферой. Короче, девочку я легко вспомнила, про Зуева же простодушно спросила, кто это. Надо было видеть лицо доверенного лица!
Пожалев несчастную Анну Сергеевну, я пояснила, что фактически не смотрю телевизор.
— Обо мне часто пишет светская хроника, — холодно добавила та.
— И светскую хронику не читаю.
Анна Сергеевна уставилась на меня, словно я пыталась убедить ее, что являюсь Наполеоном и мне срочно надо собираться на битву при Ватерлоо.
— Вы вправду не знаете, кто я?
— Понятия не имею. Если я правильно поняла, вы работаете на телевидении.
Моя собеседница неожиданно улыбнулась так искренне и заразительно, что я невольно почувствовала к ней симпатию.
— Знаете, Катя, мне повезло, что я с вами встретилась. Это только поначалу приятно, когда тебя воспринимают как богиню из телевизора, а потом хочется, чтобы в тебе видели обычного человека — а уже не выходит. Я рада, что вы меня не знаете как телеведущую… тем более, моя передача действительно не для вас. Но все-таки никому не рассказывайте о сюжете. Даже если решите не работать со мной — все равно. Иначе у меня могут быть проблемы.
Честность всегда меня подкупала, а еще понравилось отсутствие намека, что проблемы в случае разглашения тайны ожидаются у меня(например, культурист-водитель стукнет по голове в подъезде). И я, не задумываясь, согласилась.
Будущее показало, что задуматься не мешало бы, но как-то трудно было воспринимать ситуацию всерьез.
Сюжет показался мне идиотским. Очень длинная, занудная, запутаннейшая история об олигархе X (ха! олигархе! какая жалость, что нельзя поделиться с Настей), который был фактическим владельцем телевизионного канала, хотя формально канал возглавляла бывшая бизнес-леди Y. Другой канал, контролируемый политиком Z, но официально возглавляемый, что характерно, не им, а журналистом и продюсером A (похоже, Анна Сергеевна не подсчитала заранее, сколько потребуется букв алфавита), вдруг начал кампанию по дискредитации X. Беднягу олигарха обвиняли в уклонении от налогов, хотя на самом деле он был человеком кристальной честности и ничего плохого совершить просто не мог (ха — тысячу раз! Впрочем, это, наверное, был единственный в мире судьбой предназначенный мне олигарх, который бескорыстно даст мне денег на посещение фестиваля балета). X знал, что нечистый на руку Z использовал когда-то казенные средства на обустройство личной роскошной дачи, и решил злодея уличить. Тогда Z подговорил рабочих завода, принадлежащего X, устроить забастовку, хотя эти рабочие катались, словно сыр в масле, ибо олигарх был человеком кристальной честности (см. выше) и щедро платил им дважды в месяц свои собственные деньги (здесь мне очень захотелось объяснить собеседнице закон прибавочной стоимости, но я постеснялась). Все это перемежалось борьбой телеканалов — коварно переманивались лучшие работники, воровались идеи рейтинговых передач, а вдобавок бизнес-леди Y занималась какими-то недоступными моему уму финансовыми аферами.
Я уже отключилась и начала засыпать, но тут мы дошли до главного. До героини. Она работала телеведущей на канале X и (какое удивительное совпадение!) приходилась ему родной племянницей. Да, она принадлежала к самым высшим кругам, но, в отличие от пустоголовых блондинок, попавших туда через постель, добилась всего исключительно своими замечательными личными качествами.
Я тут же вспомнила старый анекдот. «Как вы разбогатели?» — спросили у миллионера. «Купил за цент грязное яйцо, помыл его и продал за два цента. Тогда купил два грязных яйца, помыл их и получил четыре цента». — «А дальше?» — «А дальше умер мой дядя и оставил мне миллион в наследство».