— Версия. Надо проверять. Может, он просто привел там стволы в боевое состояние. Так как парни знали, что имеют дело с профессионалами, решили момент подготовки спрятать за широкой спиной сообщника. Мы должны были увидеть лишь ангела смерти, а не пацанов, вытаскивающих оружие и занимающих позицию для стрельбы. Кстати, твои бойцы молодцы. Хотя они и дико лоханулись, не раскусив сразу эту троицу, но уже при огневом контакте отработали четко.
— Как нас выследили?
— Хороший вопрос. Если не верить в чушь насчет вшитого в меня датчика GPS, то можно предположить, что за конторой Бориса следят и нас вели.
— Но они оказались в ресторане раньше нас.
— Да. Но всего минут на пять. Можно предположить, что твой разговор с водителем считали с губ или прослушали направленным микрофоном. Либо водитель крот. И обрати внимание, как долго он нас вез. Ты его просила показать мне Бродвей?
— Нет. Но эта идея мне показалась естественной.
— Может, и так. А может, давал время группе выйти на точку. Ты его хорошо знаешь?
— Несколько месяцев. Но у нас кадры проверяют очень тщательно…
— Разберемся. Сейчас меня мучает совсем иная проблема. Мне обязательно надо пробежаться.
— Зачем?
— Ритуал очищения. После каждой ликвидации я бегаю. А тут с самого Дубая вместо бега все с тобой любовью занимаюсь.
— Плохая замена?
— Прекрасная! Но только не замена. Я уже закипаю изнутри. Прогулка в Милане лишь увеличила обязательную дистанцию на три участка, да еще сегодняшняя троица. Мне так без остановки неделю бегать придется. Не люблю быть должным, особенно себе. Давай заскочим в спортивный, прикупим прикид для бега, кроссовочки и рванем по аллеям Центрального парка!
— Тебе никогда не говорили, что ты псих? — рассмеялась Сью-Эллен.
— Мне никогда не говорили обратного!
Глава 50
Бежали мы по Центральному парку минут двадцать. Потрясающее ощущение. Удивительная там все-таки красота. Лужайки, деревья, гигантские валуны, статуи, пруды. Какой-то рай для бегунов. Много людей вокруг, от явных профессионалов до старушек с розовыми взбитыми волосами, «выбегивающих» смешно одетых болонок. Бегущий Вавилон. Все народы мира. Любые наряды, любые причуды. Полная свобода. Никого не волнует, кто ты и во что одет. Главное, беги и не мешай другим. По трассам расставлены именные скамеечки, которые можно преподнести в подарок близким, и память об этом будет запечатлена на медной табличке. Подходишь, ищешь свою именную и радостно на ней располагаешься.
Что особенно радует меня как человека еще советской закалки, так это наличие туалетов. Помню, как в молодости, выходя в город, всегда рассчитывал маршруты с учетом знакомых точек общественного пользования. О чистоте этих мест говорить в то далекое время было бессмысленно, не случайно и называли их отхожими. Меня еще всегда умиляла стандартная фраза советских дачников: «Удобства во дворе». Хотя называть угрожающе расположенные на отшибе шести соток жуткие деревянные сортиры, возвышающиеся над провалом в зловонную жижу, удобствами означало сильно погрешить против реальности и здравого смысла. Это, по-вашему, удобства? Вот в Центральном парке пусть и не особо чистые, но удобства. Я проверял. И даже есть туалетная бумага, а не нарезанная на четвертушки газета «Правда», превращающая каждую задницу в свинцовую благодаря особенностям технологии печати того времени.
Ну уж простите меня, люди добрые, люблю я такие экскурсы. От высокого к низкому. Вы, конечно, ждали от меня описания египетских стел и конных статуй; замечательных фигур животных, изящно вписанных в созданные ландшафтными дизайнерами пейзажи; теннисных кортов и футбольных полей; шелковистых изумрудных лужаек, на которых разместились группы любителей цигуна и йоги; собачьих площадок, заполненных барбосами всех мастей и размеров… Вот все это благолепие вы без труда найдете в любом путеводителе. А кто вам расскажет о туалетах? Так что цените.
Считается, что во время бега надо говорить. Я об этом только читал, так как бегать всегда предпочитал в одиночестве. В данном конкретном случае поговорить нам с Сью-Эллен было о чем.
— Что-то не складывается, картинка неполная. Где наша машина? По идее, водитель должен был ждать у ресторана, но когда мы вышли, я его не заметила.
— Плохая тема. Даже если он работает на Сулика, никакого повода исчезать у него не было. Твои бойцы догадаются забрать телефоны и все, что может представлять для нас интерес, у этих персонажей? Двое теперь точно артисты анатомического театра. Первый вряд ли выживет с мозгами, разбросанными по стене, если только ваши врачи не научились имплантировать куски штукатурки в черепную коробку, третий получил две пули от меня в туловище, а твой боец добавил еще две. Судя по всему, там без шансов. А вот стоявший слева может выжить, а значит, будет давать показания. Надеюсь, что твоим коллегам, а не кому-то еще.
— Знаешь, то, что ты сделал в ресторане, было очень впечатляюще. Ты спас мне жизнь.
— Да и себе заодно. Тут ведь как посмотреть на проблему. Я же использовал тебя как прикрытие, пока доставал пистолет. Так что это ты меня спасала.
— Не скромничай. И я все думаю об этой истории… Меня удивляет наглость, с которой они пытаются тебя устранить. Значит, очень сильно боятся. Но еще больше меня обижает твоя уверенность в том, что я конченая дура.
— Поясни?
— О твоей привычке бегать после ликвидации точно знает В.Н. А ты отправляешься по самому очевидному маршруту, зная, что на тебя объявлена охота. И берешь меня с собой. Для прикрытия? Для помощи? Или просто играешь со мной вслепую? Зачем ты так? Обидно.
— Ты права. Виноват. Просто мы же понимаем, что Сулик только что потерял троих бойцов, а ресурс у него в США не безграничный. Решил проверить, как плотно они нас ведут и во сколько рыл.
— Каков план?
— Смотри, мы добежали до серпантина, который ведет вниз, к выходу в Гарлем. Здесь примерно семь поворотов, и каждый отрезок слепой. После первого поворота уходим с трассы влево, в лес. Видишь, эта сторона высокая, заросшая и с гигантскими валунами. Занимаем наблюдательную позицию в укрытии и смотрим, кто и как себя проявит. Если мой расчет верен, то они бежать не будут. Скорее, возьмут велосипеды.
— У тебя оружие с собой?
— Огнестрельное я оставил в сейфе в номере, когда мы переодевались для бега, но нож и кое-что из необычного всегда на мне. А ты?
— Я взяла «сфинкс».
— В руке сидит прекрасно, но ствол коротковат.
— Ты на что-то намекаешь?
— Прекрати немедленно! Нимфоманка. Я даже боюсь представить, где ты его прячешь. Так, всё. Сейчас начнется спуск. За первым поворотом уходим в лес и занимаем позицию.
Глава 51
Толстый великий мастер Миша страдал и страдает склонностью к торговле всякой всячиной — от видео своих занятий до маек с символикой школы. Но с особым удовольствием Миша продает нагайки. И я вам скажу, что это было, пожалуй, одно из лучших вложений денег в моей жизни. Что Миша вытворяет с нагайкой — тема для отдельной книги. Даже лечит, проводя массаж столь варварским способом, что его можно было бы спутать с пыткой, если бы не уникальное оздоравливающее воздействие. Хотя, безусловно, меня привлек в первую очередь боевой аспект. Нагайка — прекрасное оружие. Легко носится на теле. Не звенит при прохождении через рамку в аэропорту, конечно, если вы не взяли волчатку с вплетенным тросом и металлическим грузиком на конце. Так что в любой ситуации у вас при себе очень эффективное оружие.
Миша говорил, что может волчаткой рассечь человека наискосок. При этом на его лице появлялась совершенно маньяческая плотоядная улыбочка. Никакого желания ставить его слова под сомнение не возникало. Рассечь, может, и не рассечет, но душу точно вышибет.
Я посмотрел, как Миша работает с нагайкой, попробовал и понял, что имеет смысл брать на вооружение. Впервые я протестировал свое оружие на пьяном отморозке, который, выхватив нож, пытался что-то мне объяснить насчет отсутствия у меня прав на парковку во дворе. Его ножик с лезвием сантиметров в двадцать уж точно был не ровня девяностосантиметровой нагайке. Я ударил по сложной траектории: снизу вверх по предплечью руки с ножом и на обратном движении нагайки — сверху вниз по голове. Рука дернулась, сломанная в двух местах, нож выпал, а удар по голове оказался настолько тяжелым, что пьяный даже не осел, а сложился в собственные ботинки, как пластиковый карманный кисловодский стаканчик для газировки. Из лопнувшего скальпа хлынула кровь. Но ни боль в сломанной руке, ни заливающая лицо кровь не могли привести хулигана в чувство. Глубочайший нокаут менее чем за две секунды.
После этого случая я стал носить нагайку постоянно, как ремень.
Даже бегаю с нагайкой. А всему виною собаки. Вдруг появились у нас в районе своры брошенных псов. Умные, злые, голодные, агрессивные. Людей не боятся, а бегунов просто ненавидят. Кидаются и норовят схватить за ноги. Животных мне жалко. Они не виноваты, что идиоты хозяева сломали им жизнь. Я и не вкладывался. Еле-еле обозначил силу, и псы все осознали.
Как люди опытные, вы уже догадались, что все эти рассказы неспроста. Так и есть. Хотя меня все это описание насилия начинает уже несколько утомлять. Я ведь, может быть, склонен к философии, миросозерцанию. С гораздо большим удовольствием я бы представил вам сравнительный анализ творчества Пауло Коэльо, Умберто Эко и Харуки Мураками, тем самым резко сократив читательскую аудиторию до нуля. Вот и приходится соответствовать. Да и события развиваются столь стремительно, что на лирические отступления времени остается все меньше. Спираль закручивается. Происходящее все больше начинает напоминать компьютерную игру. Бегалку-стрелялку.
Стоп. Простите, что вынужден прервать нашу светскую беседу. У нас гость.
Через пару минут после того, как мы со Сью-Эллен заняли наблюдательную позицию сбоку от гигантского валуна, замаскированные довольно частым кустарником, из-за поворота вынырнул крепкий парень на велосипеде. Остановился, растерянно посмотрел вперед. Явно кого-то искал. Достал рацию и заговорил на языке, которого я не знал. Скорее всего, на одном из языков народов Кавказа. Услышал ответ. Вновь забрался на велосипед и отправился по серпантину вниз.