Рейнджеры докурили самокрутки и встали.
— Пошли, Кирпич.
— Ну уж нет. Вдвоем-то мы больше унесем. Ломай стебли, а я буду связывать.
Бингл, устав препираться, забрал у Кирпича тесак и принялся рубить кукурузу.
Со стороны хижины послышался свист.
— Эй, вы! Убирайтесь с моего поля!
Бингл выпрямился и поглядел из-под руки.
— Говорил я тебе! Полюбуйся. Старый хрыч грозит нам дробовиком.
— Ну, значит, он первый начал, — сказал Кирпич. И снял «маузер» с плеча.
Звонко лязгнул затвор. Кирпич отставил ногу назад, наводя на старика тяжелую винтовку.
Нож сверкнул в воздухе и с глухим стуком воткнулся в бок рейнджера, как раз под левую руку. Кирпич охнул и зашатался. Ствол «маузера» задрался вверх. Грохнул выстрел, и рейнджер повалился на спину, выронив винтовку.
Бингл, вытаращив глаза, хлопал по кобуре, пытаясь схватить револьвер. Но пальцы его не слушались.
— Не дергайся, — сказал Кирилл, стоя за кустом и наведя на рейнджера кольт. — А то будет, как с Кирпичом. Ложись. Руки в стороны.
Илья, пригибаясь, подбежал к убитому и с усилием выдернул нож. Потом присел на корточки возле лежащего Бингла, вытер об него клинок и разрезал ремень.
— Руки за спину.
— Свяжи его по-индейски, — посоветовал Кирилл.
— Не учи ученого, — буркнул Остерман, придавливая рейнджера коленом.
Со стороны хижины раздался ответный выстрел, и дробь россыпью щелкнула по кукурузным листьям.
— Вот старик удивится, когда увидит, каких дел натворила его гаубица, — усмехнулся Илья.
Кирилл осторожно выпрямился, подняв голову над кустом, и увидел хозяина фермы. Тот стоял на одном колене и неловко возился с дробовиком, загоняя патроны.
«Храбрый дед, — подумал Кирилл. — Хорошо, что Илюха успел вмешаться. Никогда бы себе не простил, если б тот гад подстрелил старика. А ведь Илья был прав. Следовало прикончить их сразу. Черт возьми, Кардосо оказался умнее меня. Он сразу признал Илюху командиром, а я… «
— Сматываемся, — сказал Остерман. — Поднимаем наших и живо уходим по дороге, пока она свободна. Ты же слышал, часа три у нас есть.
— Старик нас увидит.
— Не беда.
— А с этим что делать?
Они говорили по-русски, и пленный с ужасом прислушивался к незнакомой речи. Однако когда Кирилл кивнул в его сторону, он все понял.
— Не убивайте! — прохрипел он. — Я вам ничего не сделал.
— Ты хотел убить моего любимого дедушку, — сурово сказал Остерман.
— Но я не знал…
— Сейчас он тебя найдет, и ты попросишь прощения. Все ему расскажешь. Понял? Расскажешь все. А я вернусь и проверю. И уж тогда решу, нужна ли мне твоя печенка.
24Новый попутчик
Кирилл еще раз убедился, что Илья Остерман умеет убеждать людей. Наверно, смертельно напуганный рейнджер рассказал старику все, и даже больше. Во всяком случае, услышанного хватило для того, чтобы дед собрал пожитки и бросил ферму на произвол судьбы.
Они догнали его там, где дорога снова заворачивала в лес. Старик отступил за деревья, освобождая путь всадникам. Он опирался на посох, сгибаясь под тяжестью большого мешка за спиной.
— Здравствуйте, профессор! — Кирилл остановил коня. — Меня зовут Кристофер Смит, я бизнесмен из Техаса.
Он старался говорить как можно учтивее. Когда на лесной дороге колонна вооруженных всадников нагоняет одинокого путника, в его голову лезут не самые веселые мысли. Бизнесмен с трехдневной щетиной, пропахший кострами и порохом, просто обязан изъясняться языком Шекспира и Диккенса, чтобы собеседник перестал разглядывать его патронташ.
— Могу ли я вам чем-нибудь помочь, профессор?
— Откуда вы меня знаете? — удивился старик.
— Неважно. Но кажется, нам по пути?
— Куда вы направляетесь?
— Туда, куда ведет эта дорога.
Профессор поправил очки на переносице и оглядел всадников. Заметив девушек, он расправил плечи и приподнял шляпу:
— Буэнос диас, сеньориты!
Ведя в поводу трофейную лошадь, подъехал Кардосо. Он был безупречно выбрит, и на его сюртуке опять не было ни пятнышка. Благообразная внешность майора, видимо, повлияла сильнее, чем изысканный слог Кирилла, и профессор, осмелев, вышел из-за деревьев.
— Так, значит, господа, вы направляетесь в форт Кано?
— Почему вы так решили?
— Потому что эта дорога соединяет форт и Тирби. Ее проложили солдаты, и ею пользуются только солдаты. Но вы явно не состоите на воинской службе.
— Вы тоже двигались по этой дороге, — напомнил Кирилл.
— Потому что других тут нет. Но я сверну с нее за перевалом, не доходя до заставы.
— Какое совпадение, — улыбнулся Кардосо. — Мы именно это и собирались сделать.
— В таком случае я не вижу причин, которые могли бы воспрепятствовать вам, профессор, поехать с нами, — сказал Кирилл.
Рико наклонился, забирая у профессора мешок, и охнул от неожиданной тяжести.
— Что у вас там, сеньор? Золото?
— Нет. Всего лишь бумаги и камни.
Старик довольно резво забрался в седло, и кавалькада тронулась дальше.
Профессор ехал рядом с Кириллом.
— Так вы из Техаса? А произношение у вас северное, — заметил он.
— Я родился на Севере.
— Кажется, я забыл представиться. Адамс. Геолог. Видимо, вы обо мне слышали. Меня тут, кажется, все знают. А я, представьте себе, — никого. Ужасная память. В ней столько формул и цифр, что для имен просто не осталось места. Не могу даже запомнить, как зовут изыскателей, которые приносят образцы. Я провел здесь почти десять лет. И последние шесть из них просидел на одном месте. Но знаю только двух-трех людей. Забавно, не правда ли?
— Обычное дело.
— А вы знакомы с полковником Тирби?
— Нет.
— Это он меня сюда привез. И он же собирался увезти… — Профессор вздохнул. — Однако вернемся к нашему маршруту. Насколько я понял, вашей целью является Мексика, не так ли?
Кирилл ответил не сразу. Старик был ему симпатичен. К тому же профессор мог оказаться полезным. С ним не стоило играть втемную.
— Наша цель? Ну да, нам надо в Мексику. Вот вы спросили о полковнике Тирби. Нет, я не знаю его. Зато его очень хорошо знают девчонки, которые едут с нами. Видите ли, всех их обманным путем увезли из родного дома и поместили в личный бордель полковника. Они там жили на положении рабынь. Мы их оттуда забрали. И теперь собираемся доставить обратно. Домой. В Мексику.
— Куда именно? — деловито спросил профессор.
— Об этом вам лучше поговорить с Мануэлем. Это брат одной из девчонок. Он все это затеял, а мы ему только помогаем.
— Вот как… Немногие рискнули бы добраться до Тирби ради такого благородного дела.
Кириллу очень хотелось рассказать, что дело, ради которого он добрался до Тирби, было вовсе не благородным. Сам он не видел ничего зазорного в том, чтобы грабить сутенеров, шулеров и их покровителей. Но профессор был из иного мира. Из того мира, где люди еще помнят — «не убий», «не укради»… Нет, ему незачем знать слишком много о своих попутчиках. Да он этого и не хочет. Его многословная тирада о плохой памяти на самом деле означала: «Ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу».
— Да, Тирби — весьма, весьма опасное место, — продолжал Адамс. — Отчасти именно этим объясняется то, что я предпочел жить в одиноком домике в горах, а не в роскошном отеле. Над Медным холмом, образно выражаясь, витает дух смерти. Знаете, все, кто начинал его разрабатывать, уже переселились в мир иной. Возможно, и сам полковник чувствует опасность… Так вы говорите, у Сайруса Тирби есть личный бордель? Это, на мой старомодный взгляд, характеризует его не с лучшей стороны. Но позвольте, ведь эти девушки — сущие дети!
— Это придавало им особую ценность.
— Как я рад, что встретил вас. Возможно, вам будут полезны некоторые мои советы. Только напомните мне…
Старик погрузился в глубокую задумчивость.
— О чем напомнить? — осторожно спросил Кирилл.
— Что? О тропе, ведущей в Мексику. А сейчас извините меня, но я должен кое-что обдумать…
Адамс не проронил ни слова, пока лошади не остановились на самой верхней точке перевала.
— Ну, и куда тут сворачивать? — крикнул Мануэль, обернувшись.
Дорога сужалась, огибая скалу. Справа была пропасть, слева — крутая осыпь, уходящая в облака. Было довольно неуютно задерживаться в таком месте, и все нетерпеливо смотрели на Адамса.
— Профессор, вы говорили, что где-то здесь будет поворот…
— Да. Это здесь.
— Здесь? — Мануэль осторожно наклонился, заглядывая в пропасть. — Если тут и есть тропа, то она ведет прямиком в ад.
Старик поправил очки и спрыгнул с коня. Взяв его под уздцы, он медленно, но решительно зашагал вверх по осыпи.
Когда Илья обучался верховой езде, его наставник, Эд Коннорс, любил повторять: «Лошадь умнее человека. Доверься ей, когда не знаешь дороги».
«Видел бы он меня сейчас, — думал Остерман, осторожно шагая по осыпи и ведя за собой коня, который то и дело останавливался, придирчиво выбирая место, куда можно наступить. Их окружал липкий туман, и, оглядываясь, Илья едва различал в нем тонкую фигурку Инес, а от ее лошади осталось только смутное пятно. — Видел бы он, как мы шагаем в облаках. Я бы охотно доверился лошади, если б у нее были крылья».
Когда же облака остались за спиной, Илья увидел профессора и Мануэля. Они стояли на полукруглой площадке на краю обрыва.
— Красиво, не правда ли? — Старик развел руками, с нежной улыбкой оглядывая горы.
Остерман посмотрел вокруг. Здесь, на высоте, воздух был чище, прозрачнее. Безжизненные изрезанные скалы по ту сторону котловины казались необычно близкими. За скалами высилась синяя стена далеких гор. Он видел их и раньше, они все время закрывали горизонт. Но теперь, с высоты, Илья мог разглядеть, что горы эти вовсе не монолитны, они испещрены голубыми и коричневыми тенями, обрывами, разломами и украшены нарядными лентами снега и льда.
— Жить надо в горах, и чем выше, тем лучше, — сказал Адамс. — По крайней мере полезнее для здоровья. И не только для здоровья. Для духа. Для веры, в конце концов. Это нескромно сказано, но здесь я чувствую, что нахожусь ближе к Богу. Надеюсь, это чувство не связано с возрастом…