— Спасибо, у меня виски.
Они чокнулись фляжками. Из фургона послышался сонный голос Кирилла:
— Когда увидите на небе две луны, дайте знать.
Илья подмигнул Кардосо, и они чокнулись еще раз.
— Мой друг — поборник трезвости и целомудрия, — сказал Остерман. — Но я прощаю ему эти слабости, поскольку и сам несовершенен.
— Все мы не без греха.
Один глоток виски имеет удивительное свойство — он никогда не бывает один. Сразу за ним следует второй, и только после третьего можно продолжить беседу. И, хотя Илью клонило в сон, он не мог удержаться от расспросов.
— Помните о своих планах, Дэвид? Вы собирались взять реванш. Предлагаю сесть за первый же карточный стол, как только приедем в Тирби.
— Что ж, ради этого стоит задержаться. Хотя Тирби для меня промежуточная станция.
— Да? По-моему, дальше уже ничего нет, только мексиканская граница.
— Именно так.
Фургон остановился на вершине холма, и Рико спрыгнул на землю. В руках у него была лопата.
— Что случилось? — спросил Кардосо, подъехав к нему.
— Надо пометить место.
Мексиканец подошел к одинокому высокому кактусу, который чернел на фоне лилового звездного неба, как огромный трезубец — от центрального трубчатого столба слева и справа отходили еще два отростка, чуть пониже.
— Этот сагуаро поможет нам на обратной дороге, — сказал Рико и несколькими ударами лопаты срубил правый отросток. — Теперь я буду знать, с какой стороны его объезжать, чтобы попасть на перевал.
— Разумно, — одобрил Кардосо.
«Разумно-то оно разумно, — подумал Илья, — да только вряд ли мы поедем обратно этой же дорогой».
Он еще не знал и не мог знать, какое дело предстоит им в Тирби. Возможно, будет лихой налет с пальбой и погоней. Или они подберутся к сейфу ночью, бесшумно вскроют его и испарятся, как призраки. А может быть, придется полежать в засаде на дороге, подстерегая транспорт с золотом. В конце концов, Кирилл может придумать вообще что-нибудь абсолютно новое — на то он и Кирилл. Но в любом случае команда Энди Брикса будет уходить из Тирби не той дорогой, по какой придет туда.
Они еще в поезде решили, что лучше всего было бы уйти на юг, к границе. Углубиться в Мексику и пробраться на восток по узким долинам среди гор. Затем пересечь Рио-Гранде, чтобы оказаться в Техасе. А там уже разбиться на двойки и тройки и, поделив добычу, разбежаться в разные стороны.
«Поедем в Джорджию, — подумал Илья. — На Юге я еще не был. Значит, Джорджия. Потом Флорида. А может быть, застрянем в Новом Орлеане. Кира говорил, там весело. Можно сесть на пароход и отправиться вверх по Миссисипи. А потом вниз. И кататься, пока не спустим все деньги».
— Лучше бы вам поспать, Билли, — сказал Кардосо. — До рассвета далеко, дорога спокойная. Хватит и двоих бодрствующих в конвое. А вот с рассветом нам придется всем быть настороже. Это земли апачей. Они никогда не нападают ночью. Но с первыми лучами солнца, я уверен, мы их увидим рядом с собой. И вот тогда мне бы не хотелось, чтобы у кого-то из стрелков слипались глаза.
— Мы рассчитывали к рассвету быть возле форта Сьерра-Виста.
— В пустыне невозможно следовать по расписанию. Так что ложитесь спать и держите винтовки наготове.
— Слушаюсь, господин полковник.
— Майор, — сухо поправил Кардосо.
— По сравнению со мной вы вообще генерал, — козырнул Илья.
Он забрался в фургон и устроился на боковой лавке, закутавшись в одеяло. Кирилл и Мануэль спали на полу, положив в изголовье чемоданы. Илья заметил, что между ними лежит винчестер. Ему было лень снова вставать, чтобы взять и себе одну из трофейных винтовок.
«Обойдется, — подумал он. — На лавке и так тесно, а в обнимку с ружьем вообще не заснуть».
Засыпая, он слышал, как Кардосо проскакал вперед, потом вернулся и о чем-то долго говорил с Рико по-испански. Те слова, которые уловил его слух, не внушали тревоги. Маньяна — завтра. Или утро. Пронто — скоро.
«Да, скоро утро», — подумал он и заснул.
Ему показалось, что буквально в следующую секунду кто-то толкнул его в бок.
— Держи винтовку. — Кирилл зевнул и сунул ему в руки винчестер. — Вот гады, не дали сон досмотреть.
— Что такое?
— Апачи.
Кирилл бесцеремонно стащил его на пол и, отстегнув крепления, поднял боковую лавку, чтобы нарастать борт фургона. Теперь, стоя на коленях, они были прикрыты от пуль и стрел, и сами могли стрелять, опирая ствол на поднятые скамейки. Осталось только закатать кверху тент, и Остерман принялся отвязывать тесемки, которыми тот крепился к дугам.
Кирилл бесцеремонно стащил его на пол и, отстегнув крепления, поднял боковую лавку, чтобы нарастать борт фургона. Теперь, стоя на коленях, они были прикрыты от пуль и стрел, и сами могли стрелять, опирая ствол на поднятые скамейки. Осталось только закатать кверху тент, и Остерман принялся отвязывать тесемки, которыми тот крепился к дугам.
— Не поверишь: рыбалка на лимане. Тяну леску, на ней одни бычки. У всех кефаль, а у меня бычки. И мелкие, как кузнечики. Такая досада.
— Дурацкий сон. — Илья подвернул тент до середины дуги. — Так хватит? Или повыше?
— Сам смотри. Да, сон дурацкий, но я все ждал, что клюнет кефаль. А тут — апачи. Вот же гады.
Солнце еще не поднялось над горами, и пустыня была пепельно-серой под таким же серым небом, и только на востоке пылали нежно-розовым пламенем длинные перья облаков.
Фургон катился по руслу пересохшей реки. Низкие обрывистые берега были окаймлены редким кустарником. Илья посмотрел вперед, поверх головы Рико, и увидел, что дальше, справа над обрывом темнеют более густые заросли.
«Хорошее место для засады, — подумал он. — Неужели майор этого не видит?»
Белая кобыла Кардосо шла далеко впереди, шла ровно и плавно, будто боялась разбудить седока, который мерно раскачивался в седле, опустив голову.
Обернувшись, Илья увидел, что запасные лошади идут за фургоном на короткой веревке, и передняя почти упиралась мордой в задний борт, на котором болталось ведро.
Кирилл разложил на одеяле под ногами все револьверы и принялся делить оружие:
— Мануэль, держи вот этот кольт. Умеешь пользоваться?
— Что вы, сеньор Крис… — Бедняга перекрестился. — Уберите от меня подальше эту штуку, мне и смотреть-то на нее страшно.
— Это не штука, а шестизарядный револьвер Кольта. Будешь держать его двумя руками и нажимать вот на этот крючок. Не бойся, все твои пули улетят в небо и никому не причинят вреда. Сиди вот здесь и целься вон в те горы.
Мексиканец послушно опустился на корточки и положил ствол на борт.
— «Ремингтон» я возьму себе, а два армейских «веблея» — твои. — Он подвинул револьверы к Илье. — Проверь, возможно, в них не хватает патронов. Когда начнется, я стреляю первым. Ты не лезь, жди, пока я расстреляю барабаны. Тогда вступишь, а я перезаряжаюсь.
— Да знаю, знаю. — Илья переломил «веблей» и вытряхнул чужие патроны. Распечатал пачку и зарядил свои. Так спокойнее. — Их уже кто-то видел?
— Кардосо.
— Я тоже видел, — оглянулся Рико. — Сначала двоих, потом троих. Все верховые, но с ними могут быть и пешие.
— Они всегда так выходят из стойбища, — сказал Мануэль, стараясь не смотреть на револьвер в руках. — Половина верхом, половина пешком. А возвращаются все верхом.
— Сегодня вернутся не все, — пообещал Илья.
— Ну-ну, не пугай народ, — сказал Кирилл. — Все обойдется. Вряд ли они нападут. Их слишком мало.
— Зато лошадей у нас слишком много, — проворчал Рико, натягивая вожжи. — Тише, тише, куда разогнались? Сеньор Крис, вроде вон там, за большой юккой [1], видите?
Илья посмотрел вперед, увидел причудливо изогнутое дерево с мохнатыми толстыми ветками. И никаких апачей.
— Останови, — попросил Кирилл. — Ага, вижу. Вот наглец. Думает, мы примем его за камень.
— Если видишь, почему не стреляешь? — ревниво спросил Илья.
— Зачем? Я же говорю, они побоятся напасть.
Белая кобыла тоже остановилась, не дойдя до опасных зарослей полсотни метров. Кардосо выпрямился в седле, потянулся — и поехал обратно к фургону.
— Постоим здесь, — сказал он. — Если мы их интересуем, пусть вылезут из кустов.
— Не хотите занять позицию в нашей крепости? — спросил Илья.
— Там и без меня тесно. Кроме того, они могут подумать, что я испугался.
— Неужели вы их не боитесь? У меня просто желудок сводит от страха, — признался Илья, улыбаясь. — Это же апачи! Вы видели, что они делают с трупами?
Кардосо пожал плечами:
— Это привычка всех диких воинов. В ней есть рациональное зерно. Мертвецы довольно спокойно относятся к расчленению, чего не скажешь о тех, кто остался в живых и наблюдает за процессом со стороны. Убив одного, апачи выводят из строя сразу десяток, потому что напуганный солдат — уже не солдат. Изуродованный труп — это психологическое оружие.
— Да нет, — сказал Кирилл. — Никакой психологии. Им просто нравится мучить людей. И еще они боятся, что убитый враг воскреснет и отомстит. Вот они и стараются выиграть время — пока он соберет все свои кишки, да приставит руки-ноги, да соскребет мозги с камней…
— Сеньор Крис, хватит! — взмолился Мануэль.
Все рассмеялись.
— В общем, пока он восстановит боевую форму, они успеют смыться подальше, — закончил Кирилл и обратился к Кардосо: — Дэвид, могу я воспользоваться вашим «шарпсом»?
— Сделайте одолжение.
— И еще пару патронов к нему, пожалуйста. Хочу проучить этого наглеца. Пусть в следующий раз позаботится о маскировке. А вы пока, если вам не трудно, займитесь лошадьми.
— С удовольствием.
Кардосо спешился и накинул поводья своей кобылы на передок фургона. Затем расставил всех оседланных лошадей кольцом вокруг повозки. Кирилл за это время пробрался вперед и встал между передней парой в упряжке.
«Прикрывается лошадьми, — подумал Илья. — Неужели он думает, что за ними апачи его не заметят?»