Мер вытаращил глаза.
— Но это значит, что Ана в опасности!
— Она знает, что делает, — улыбнулась я коротко, — Её защищают чары нашего круга и собственная хитрость, она куда могущественней, чем думает большинство учителей. Их с ректором великая любовь — противостояние двух хищников, а не отношения между охотником и жертвой, как он привык. В этом смысле повезло, что он не особенно сильный колдун — посадили в это кресло, ибо дальний родственник Императора, пусть и бездарный, как бревно; его сил только и хватает на то, чтобы поддерживать долголетие и красоту. К слову, на внешность и происхождение многие провинциальные дурочки и ведутся — Ане ещё и завидуют некоторые! Сами не представляют, что их миновало. А, и ещё: ты должен понимать, что Ана не с самого рождения хорошо умеет обращаться с мужчинами такого типа и накладывать высшие чары обольщения. Ей пришлось научиться, и лучше тебе не спрашивать, как.
— Я… — он замолчал, и в глубине глаз появились злость и беспомощность, — Это ужасный мир. Я начинаю понимать, почему этот ваш Зверь захочет его уничтожить. Так не должно быть!
— Ну, мы вызываем демонов — значит, чем-то на них похожи.
— Шутить изволишь? Да я биться об заклад готов, что все мало-мальски приличные демоны, заслышав зов из вашего мира, цепляются за дверные косяки и рыдают дурными голосами, вопя что-то на манер: "О, нет, только не к этим безумцам, лучше развоплотите меня на пару-тройку веков, мне не нужны пожизненные кошмары!" А потом, после вызова, впадают в повальное пьянство или острое депрессивное расстройство, что, между прочим, весьма пагубно для бессмертных.
Смеха я сдержать все же не смогла.
— Я вот смотрю на тебя и думаю — родители любили тебя, да?
— Очень, — парень улыбнулся так светло и тепло, что у меня защемило сердце, — У меня замечательная семья, хотя и немного… странная. Но, знаешь, мы счастливы.
— Ясно, — сказала я, — И какие они, те, кто тебя воспитывал?
— О, — улыбка стала ещё шире, — Ну, я всегда был с братом. Он немного… ну, чем-то похож на принца по характеру — настолько, что во мне даже ностальгия проснулась, но более прямолинейный и менее закомплексованный, не так озлоблен на мир. Брат всегда готов меня защитить и сметает любые преграды, как шторм — он же северный полуденный ветер. Мама, она, ну… крылатая кошка, восточный полуночный ветер, а ещё, некоторым образом — воплощение любви. Отец чуть строже, но это показное: на самом деле он очень умный, хитрый, постоянно язвит и подшучивает — западный ветер в волчий час, как-никак, но на самом деле у него огромное сердце. Есть ещё учитель… ну, это именно он устроил меня здесь, и нрав у него тот ещё, но ради своих он наизнанку вывернется… полагаю, даже буквально, если надо.
— А учитель твой какой ветер?
— О нет, он не из крылатых.
— А, ясно! — ничего не ясно, на самом деле. Ох уж мне эти ребята, которые шибко поэтическим красноречием ушиблены! И вот пойми ты: не то он под "крыльями" подразумевает родовитость, не то магическую одаренность, не то ещё что…
— Ещё у нас есть друг семьи, его женщины, сын и дочь. Он как бы наш садовник, но в то же время… там все сложно, в общем. Его сын ещё маленький, а дочь, кажется, собирается сбежать с бродячими музыкантами — ну, это если её мама номер один не узнала.
— Ага, — сказала я, — Мама номер один. Бродячие музыканты. Ясно. Забудем, пока я не сошла с ума похлеще, чем профессор Бал. Скажи лучше, а ты вот какой ветер?
— Я — западный полуночный, — порадовал меня этот невозможный иномирец.
— Красиво звучит… Это потрясающе, что ты веришь в любовь, правда. Но, понимаешь ли, здесь не время и не место для таких вещей.
— Мой садовник говорит, что для таких вещей всегда время и место, пока у тебя есть сердце.
— Хорошее уточнение, — хмыкнула в ответ, — Главное, чтобы то самое, которое есть, от излишней мечтательности не перестало биться.
— Десять киили за вот эту пародию на мясо? Пять, и ни монеткой больше!
— Это отборная индюшатина!
— Да она, по-моему, при жизни была крысятиной!
— Это ты, что ли, по себе судишь?
— Достаточно, — голос Мера, разом как-то подозрительно похолодевший, ворвался в этот активный диспут, — Сия птица, разумеется, не была крысой, однако почила довольно давно и, как я подозреваю, своей смертью — от старости. Между тем, вы оскорбляете клиентку, что и вовсе недопустимо. Мы поищем другую лавку. Идём, Дени.
Мы с торговкой, подбитые, так сказать, на самом взлёте красноречия, посмотрели на остроухого с нескрываемым недоумением (я, признаться, и вовсе успела подзабыть о его существовании). Полукровка, однако, присутствовал рядом и был неумолим, как кабздец: осторожно, но твёрдо взял под руку и отволок к каким-то напыщенным торговцам, которые втридорога продали нам мясо.
Естественно, я надулась и попыталась объяснить этому ушастому недоразумению, что это — марнотратство как оно есть.
— Иногда за вежливость стоит платить, не торгуясь, — выдал этот доморощенный мудрец, — Она — признак добросовестного отношения к работе. Да и, коль уж на то пошло, я имею право голоса и официально заявляю: есть индюшачью мумию я не готов.
— А что такое мумия? — сдуру вопросила я и получила в ответ жизнерадостную лекцию о том, как кому-то крючками взбалтывают мозги через нос.
Уж сколь я не впечатлительна, но воображение богатое, потому остальные покупки прошли мимо меня, как в тумане — кажется, на то хитрый иномирец и рассчитывал. Да что там, у меня даже корзину забрали, ненавязчиво так, но непреклонно — что-то насчет того, что девушкам носить тяжелое не стоит и так далее по тексту. Потом он и вовсе залип над магическими благовониями, и вот тут я сочла за лучшее отойти: подбор материалов для колдовства — дело интимное, тут никто не должен стоять над душой и дышать в затылок, поминутно задавая вопросы разной степени глупости.
Между тем, на площади Имени Легиона явно творились какие-то народные увеселения. Не желая быть задавленной в толчее, я вспрыгнула на ограду, пробормотав заговор левитации, и уставилась на вполне привычную картину досуга местных жителей — они вешали светлых шпионов.
На самом деле не факт, конечно, что несчастные действительно как-то там предали — скорее всего, перешли дорогу кому-то из колдунов или наговорили каких-то глупостей на подпитии, что было подслушано не теми ушами. Настоящих светлых не так уж просто поймать — на то они и монстры. Да и вообще, мало ли, кого они там сняли с очередного корабля!
Но я все равно испугалась, потому быстро перенастроила зрение, проверяя, но, слава Матери, нет — Лисы среди них не было.
— Мы в порядке, — прозвучал за спиной голосок куколки, — Не оборачивайся и не тревожься, у нас все хорошо. Нам приятно, что ты волнуешься.
Я не стала даже кивать — и так все понятно, просто отвернулась и стала смотреть на реку, ибо никогда не умела по-настоящему приобщаться к общественным гуляниям. Скучный я человек! Мне нравится любоваться вереницей кораблей, проплывающих под мостом, и думать о тайнах.
У нас всех, собравшихся под крылышком профессора Бала, есть секреты, более или менее опасные. Некоторые из них можно доверить широкому кругу, тому, что собирается по вечерам в уютном подвале, некоторые мы оставляем для себя и тех, с кем связаны более мощными клятвами и узами. И да, Лиса знает о Филе — и что на самом деле произошло в вечер, когда я забрала его из дома. А я… знаю, кто она такая и, как ни странно, без сомнений умерла бы за этот секрет.
Что поделать? Мы — колдуны, у нас не бывает друзей, но бывают близкие союзники и долги. А ещё любой из нас хранит множество тайн; маска за маской, как в ежегодных карнавалах в честь Дня Всех Проклятых. Интересно, понимает ли Мер хотя бы примерно, куда попал?
Ведь он, наверное, единственный из нас, у кого нет особенных тайн…
— Дени? Что там?
Вот, только вспомни — и явился, чудище остроухое. Стоит под заборчиком, смотрит снизу так проникновенно, доверчиво — ох уж эти эльфийские глаза…
— Ничего, — говорю, — Люди развлекаются, празднуют удачную охоту. Давай не лезть в толчею? У меня дома ещё дела есть.
— Ладно, — улыбнулся полукровка, — Я только за — если честно, не очень люблю шумные сборища.
— Ну, в общем, это здесь.
— Э… красиво, — выдал Мер, — Чем-то мой дом напоминает.
Я оценивающе оглядела переполненный призраками грузный мрачный особняк, от которого фонит тьмой на всю улицу. Тоже мне, юморист нашёлся… Разумеется, именно в таких вот помещениях живут знатные эльфы, какие уж тут сомнения?
С другой стороны, настрой у эльфёныша правильный, вдохновляющий; чем дольше он задержится, тем больше мне от него денег перепадёт. Я мысленно помолилась Матери, чтобы госпожа Мокрица потерялась где-то в коридорах или снова обреталась по соседству, подпитываясь энергией старинного кладбища, но не тут-то было — призрак была тут как тут.
Не зря, видимо, говорят, что Тьма, как и любое божество, не выносит малодушных молитв — моя призрачная домовладелица обнаружилась тут же и с ходу пошла вразнос.
— Хахаля привела, — завопила она с места в карьер, — Одного маленького уродца мало, второго хочешь? Учти, за эти делишки — двойную оплату. Ну, или можешь меня на разок в своё тело впустить — это эльфийское отродье ничего так… и…
Из-за спины повеяло каким-то подозрительным холодом, зашелестело, будто по спине прошёлся ветер — тот самый, западный полуночный, пахнущий грозовой свежестью, солёной водой и кладбищенскими фиалками. Я хотела было обернуться, но руки Мера легли мне на плечи — какие-то до странного тяжелые, но даже не в физическом смысле, а в ментальном, словно придавило вдруг невыразимой тяжестью отчаянья, когда не то что голову повернуть — сделать вдох не можешь.
— Вы уходите, — прошелестел голос за спиной, и у меня от него все волоски на теле встали дыбом — подозреваю, даже в самых интересных и сложнодоступных местах. Родимые пятна на спине вдруг пронзило болью, резкой и сшибающей с ног, и в глазах потемнело.