Ужас стучался откуда-то из глубины сознания, но не мог пробиться сквозь навеянное спокойствие, а Зверь, окутанный ластящейся Тьмой, стоял над моей кроватью, и пальцы как-то странно чесались от желания прикоснуться хоть на миг к его полночно-чёрным крыльям.
— Но я хочу понять, Дени, — сказал он серьёзно, — Точнее, сегодня, только что понял — немного, слегка, как увидавший каплю может воспринять море. Ты едва не умерла, знаешь? И пару мгновений я был уверен, что это случилось. Мне стало очень страшно. Новый опыт, ни на что не похожий — мне нечего раньше было бояться, боялись меня. Но в тот миг, один жалкий миг, но мне казалось, что все, что было тобой, больше не повторится: ты не станешь колдуньей, не поумнеешь, не изменишься, больше не засмеёшься, я не разгадаю твоих секретов. Столько упущенных шансов… Нельзя этого допускать. Это так просто — взять и обрушить мир в бездну, потому что он плох. Так каждый безумец может, банальность и глупый порыв. Но я тебе обещаю, что попытаюсь найти другой путь; в конечном итоге, у любого пророчества может быть тысяча трактовок, верно?
Его изящная ладонь с острыми чёрными когтями успокаивающе погладила меня по щеке.
— Ты совсем глупая, — сказал он, — Великий демонолог — всем демонам на смех, но знаешь, в тебе есть все задатки для того, чтобы в будущем стать великой колдуньей: дерзость, жажда знаний, злость, презрение к авторитетам и умение любить. А кто мы без этого? Жалкие тени. Жаль, на самом деле жаль, что тот, кто создавал ваши законы, был слишком глуп, чтобы понять это.
Он склонился ещё ниже, и я смотрела, завороженная, в кошачьи глаза.
— Мне достался нелепый демонолог, — сказал Зверь, — Ты даже защищать себя не приказала, о чём тут говорить? Несчастному мне все приходится делать самому — это нетипичная ситуация для контракта, ты знаешь? С другой стороны, наша ситуация нестандартна, как ни крути… Спи, Дени, и забудь, что тут случилось. Просто знай — я больше никому не позволю ранить тебя. В конечном итоге, мне ещё нужно разобраться, почему меня вызвала именно ты. Спи…
Веки налились тяжестью, я попыталась сопротивляться, но итог был предсказуем: сильная боль в спине, тьма в глазах — и новая волна беспамятства.
Глава 6О истории Императорской семьи и переосмыслении жизни
Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса.
— Итак, — сказало высочество, сияя улыбкой, — Рад вас всех тут видеть!
Под нашими "счастливыми и благодарными" взглядами один из его защитных амулетов рассыпался пеплом, но Дана, очевидно, такими мелочами было не пронять — устроился во главе стола и дважды хлопнул в ладоши, дозволяя бесам из прислуги разносить еду и напитки.
— Должен признать, — сказал он, — Вы просто демонически хороши. Нет, я и так был уверен, что сделал правильный выбор, но результат превзошёл все мои ожидания — прошло меньше суток, а вас уже именуют "тёмной шестёркой" и боятся до судорог. Это показатель!
Я покосилась на собравшихся; особенно осчастливленным новостями не выглядел никто. Наоборот, видок у нас всех был загнаный и усталый, и причина на то была уважительная.
После моего эпического полёта напасть наши доброжелатели попытались на Монтю. Это они, конечно, зря: наш крепыш и в хорошем-то настроении опасен, а уж расстроенный нападением на меня… В общем, Монтя просто амулет, его голос искажающий, отключил и пожелал невежливым и настойчивым ребятам особенно мучительно сдохнуть. Что они и проделали, в общем-то, ибо Монтин голос без разработанного его родителями искажателя — оружие, против которого редкий колдун устоять способен.
По счастью, об этой пикантной особенности мало кто знал, как и о том, что парень был аристократом. Да что там, отец его, ни много ни мало, обретался в Первом Круге! Одна незадача — в младенчестве мальчишку зацепила шальная демоническая энергия. По счастью, внешних уродств у Монти не проявилось, разума он не лишился, да и семья защитила — потому убивать его, в отличие от остальных уродов-подменышей, не стали, просто сослали к какой-то дальней родне доверенной прислуги. Уже там оказалось, что небольшое уродство у ребёнка таки есть, но изменило оно отчего-то голосовые связки: он был способен разговаривать только на Древнем языке, и все слова, им сказанные, неизменно приобретали силу проклятий. Поняли, правда, это не сразу. Подумаешь, на того балка упала, тот ногу сломал? Совпадения! К тому же, Монтю разговорчивым малым нельзя назвать, потому все как-то обходилось. Но капец, его сколько ни откладывай, он все равно придёт: ребёнок подрос, его свели с местными детьми, те попытались показать, кто тут главный. Итог немного предсказуем: деревня в руинах и Монтя посреди неё сидит, плачет молча, губы плотно сжав.
Историю его отец кое-как замял, но мальчика она по-своему сломила: он не разговаривал, всех дичился и ни на что не реагировал. Даже после того, как его мать изобрела-таки нужный амулет, больше необходимого минимума из Монти было не выжать: ему больно было говорить, причём боль та была не физического или даже магического, а просто психологического свойства.
Ох, как долго мы его приучали, что с нами можно разговаривать без амулета! Сан изобрёл специальный кулон, поглощающий проклятья, и его тестировал посредством задушевных бесед. Лис, у которой была куколка, способная и не такую атаку отбить, не отставала от Монти, если он не говорил хоть пары фраз. Я, умея отлично обращаться с щитами, всякий раз просила его потренироваться со мной, объяснить учебный материал — и он кивал, пряча блестевшую в глазах благодарность.
Но больше всех сделала Ана. Она притаскивала ему сладости, тормошила, щебетала не умолкая, обнимала, говорила, что у него красивый голос — и вроде бы даже не врала.
Так или иначе, старания наши дали плоды. Хоть и не сразу, но попытки говорить перестали причинять ему боль, а с нами он и вовсе иногда даже почти смеялся.
Помню, к профессору Балу приезжала — разумеется, инкогнито — мама Монти, сулила невиданные деньжищи, если магистр согласится быть учителем только для её сына (чтобы её деточке не приходилось общаться со всякими уличными отбросами, так сказать). Бал отказался, конечно, и сказал, что за прогресс надо благодарить нас, а особенно Ану. Родовитая колдунья посмотрела на "нелепую девицу" в священному ужасе и уехала, ни слова благодарности не сказав. Монтя тогда тоже отлучился, и оно как-то совпало, что в родовом поместье его семьи случился магический взрыв — без жертв, но Монтя по возвращении весточек из дому долго не получал. Позже письма и подарки возобновились, но практика семейных встреч увяла, так сказать, на корню.
После безвременной кончины нападавших крепыш созвал нас на, ни много ни мало, военный совет. По всему выходило, что противник серьёзный, проблемы у нас большие, и выбраться из них можно только одним образом — сплотившись.
— Как я это вижу, — чеканил Монтя слова, — На меня напали скопом, полагаясь на магию. Подстерегли вне Академии, возле моей любимой лавки, ориентировались явно на уровень среднеуспевающего ученика. В случае с Дени использовали грубую силу, нападающий подошёл близко, миновал все щиты дальнего действия. Упор явно был сделан на то, что она слаба физически и мало весит.
Я скривилась, но возразить тут было нечего.
— Ловушки были настроены в соответствии с теми данными о нас, которые можно добыть из материалов Академии, — кивнула Лис.
— Именно, — хмуро подтвердил Монтя, — Мы все в опасности, потому должны сплотиться и подготовиться. Уязвимые члены Круга, то бишь Дени, Сан и Лис, нигде не должны появляться в одиночку.
Конечно, указанные члены тут же завозмущались, создавая премилый эффект птичьего базара. Заткнула нас Ана.
— Он прав, — сказала она, — И не только потому, что Монтя всегда прав, хотя это так и есть. Просто, ребята, давайте думать. Лис, твоя куколка может много, конечно, но как быть, если противников несколько и все старшекурсники? Придётся пользоваться печатями, а это опасно, ибо твоя врожденная магия… специфична.
Девушка дёрнулась, но возразить было нечего: на применение светлой магии в нашей-то Академии сбегутся все. Я прищурилась на Ану, пытаясь понять, откуда та всегда и все знает, но та уже вещала дальше.
— Сан, ты — отличный алхимик и артефактор, но нашим врагам это тоже более-менее известно. Нейтрализовать защитные амулеты, и ты будешь уязвим. Как назло, никто из нас не учится с тобой, и не факт, что успеем прийти вовремя. Дени, почти та же история: ты хороша в магическом бою, особенно в защите, но в физическом смысле — чисто котёныш.
— Ну не настолько… — начала было я.
— Тебя когда-то утащил таракан, — напомнил Монтя. Мер скосил на меня изумлённые глаза.
— Винсент! — воскликнула я, — Он не просто таракан. И вообще, он играл!
Все присутствующие закатили глаза. Предатели! Нашли же, что вспомнить…
— Я смогу защитить Дени, — сказал Мер серьёзно, — На самом деле, могу наложить защиту на всех вас.
— Есть идея получше, — ухмылка Монти стала слегка пугающей, — Ана, у тебя ещё осталось то плетение, позволяющее поменяться внешностью?..
Таким образом, я пару минут спустя разгуливала в облике Мера, Лис обратилась в Монтю и теперь растеряно оглядывала собственные кулаки. Заминка вышла с Саном: Монтя вполне предсказуемо не одобрил их с Аной обмен, и наш ушастый тут же встал на его сторону.
— Есть идея получше, — сказал Мер азартно. — Такая, что никому не придётся ходить в одиночку!
Я скосила глаза на иномирца. Охо-хо, как глаза горят! Откуда только что берётся?
— Рат, — позвал остроухий, — А ну сюда! Будешь Саном, понял?
— Но он же не разговаривает… — начала было я, но белка, закатив глаза, полностью скопировала облик нашего алхимика.
— Это я-то не разговариваю? — скроил Сан номер два совершенно уморительную рожу, — Тоже мне, говорящая нашлась! Уровень развития чуть повыше, чем у плесени, а все туда же — критикует. Да ваш язык без слёз слушать невозможно! Какими надо быть психами, чтобы так обращаться с предлогами? А ведь речь, между прочим — лицо цивилизации! Так что я таким вот образом намекаю, что у вашей та ещё рожа…