Он чуть прищурился, но после мягко улыбнулся:
— Да, конечно!
И что вы думаете? Идём, как миленькие, и оба делаем вид, что все в порядке. Интересная такая пьеска получается: ты знаешь, что я знаю, что ты знаешь, что я знаю. Тьху! С другой стороны, не все ли мы в некотором роде в такое играем? Например: "Я знаю, что муж мне изменяет, но делаю вид, что нет". Или: "Мы все знаем, что он — убийца, но, коль уж все законно, какие проблемы?". Или: "Мы все в курсе, что это не настоящие шпионы, но пусть лучше с верёвкой на шее по ветру болтаются они, чем мы". Или: "Мы все понимаем, что случилось на самом деле, но, если это не касается нас лично — зачем лезть?"
Так что, если подумать, наше с Мером: "Я знаю, что ты демон. — Я знаю, что ты тоже" — ещё не худший вариант, обычный почти. Просто, так сказать, ещё одна монетка в копилку молчаливых сделок с совестью, которые все мы заключаем каждый день, даже не задумываясь об этом.
Только вот крылья, кажется, плохо влияют, да. Чем больше они становятся, тем больше в голове появляется опасных мыслей. Может, у демонов какая-то вредоносная часть мозга в перьях расположена?..
— Зверь, — сказал магистр Бал задумчиво, — Да, куда же без него…
— Что вы знаете о нём? — вопросил принц серьёзно. — Теории, мысли… Что-нибудь!
Мы все собрались и приготовились внимать, даже поразительно вкусный торт с редчайшими ягодами чёрного драконника, презентованный принцем, был благополучно забыт.
Идею расспросить магистра Бала насчет Зверя подал Монтя, и мы все тут же разом растерялись оттого, что такая простая мысль не пришла нам всем в голову раньше. То есть факт, конечно, что наш наставник постоянно путает правый ботинок с левым, прячет в шляпе настойку от желудочных колик и завёл в своем полуразрушенном особняке двести сорок семь котов. И да, магистр Дибисиус очень любил проходиться по этому поводу, уверяя, что профессор Бал сошёл с ума давно и прочно. Тем не менее, отчего-то мнимое безумие не мешало наставнику правильно приготовить то же противоядие "поцелуй змеи", состоящее из без малого тысячи ингредиентов и склонное взрываться при малейшей ошибке в их дозировке.
Опять же, с эпизодичностью в годик-другой среди колдунов находились желающие преподавать, которым казалось, что убить престарелого маразматика и занять его место — здравая и умная мысль. Сан, склонный к ведению бессмысленной статистики, подсчитал, что пропало за все время преподавания нашего наставника от сорока до семидесяти таких вот доброхотов — и это только те, про кого удалось узнать. Между тем, якобы безумный магистр Бал все так же ходил в своих перепутанных тапочках и наивно вопрошал у окружающих, какой нынче год.
— Знаете, в чём главная проблема большинства пророчеств? — вещал старик, созерцая плещущийся в чашке чай. — Два вечных краеугольных камня: эффект самоисполняемости и разность интерпретаций. Поясню для примера. Знавал я историю одного очень умного человека, который, будучи звездочтеем и великим математическим гением, имел талант к предвиденью. Нет, он не был пророком, но во многих подобных случаях дар провидца с лихвой можно заменить сочетанием знания истории и высокого аналитического интеллекта. Так уж вышло, что время — это спираль, которая рано или поздно приходит к тому же самому витку… Однако, не о том речь. Звездочтей, будучи человеком умным и проницательным, видел опасность для его Ордена и страны в целом. По его наблюдениям, крылась она в том режиме, что пришёл ко власти. Сказать в открытую, однако, он этого не мог, ибо к тому моменту излишняя говорливость редко сочеталась с длительной продолжительностью жизни. Так вот, ничего ему не оставалось, кроме как воспользоваться метафорами в надежде, что те, кому нужно, его поймут. Что характерно, он не ошибся — те, кому нужно было, действительно поняли, потому человек тот быстро сгинул в одной из тюрем. Труд его, однако, быстро стал популярен. Люди зачитывались историей о некоем монстре из глубин, который придёт к ним, знаменуя конец времён, и практически никто не желал соотносить этого самого монстра с кучей щупалец с организацией, что походя порабощала их мир. И знаете, что самое парадоксальное во всем этом? Сила воображения и веры тысяч людей была столь велика, что этот самый монстр в глубинах таки завёлся — магия притянула его, ну, или нечто очень похожее на него, из параллельного измерения. Более того, весьма вероятно, рано или поздно этот монстр действительно уничтожит тот мир. Иронично, правда?
— Весьма, — принц криво улыбнулся, — Другими словами, вы тоже полагаете, что Зверь — это я?
Мер подавился чаем, и впервые за все время я увидела на его лице эмоции — чистейший шок. С остальными такой оказии не случилось, но удивлены были все — кроме, пожалуй, Лис. Та покосилась на высочество понимающе, будто не раз подобную дичь обдумывала на досуге. Или… так оно и было?
— Я полагаю, что Зверь — это метафора, — не смутился Бал, — Вот и все, что я хотел сказать.
Дан поморщился:
— Да бросьте, не вы ли настаивали на честности? Все знают, что пророки Светлой Империи наперебой кричат, что, дескать, меня надо убить во имя спасения мира. Эй, Лучик, я ведь прав? Чисто теоретически.
Лис дёрнулась, но потом, вздохнув, сказала:
— Все верно. По светлым верованиям, приход Зверя предсказал наш великий Неназываемый Пророк, и вы… в теории подходите под описание. Потому-то светлые проповедники думают, что вы и есть обещанный разрушитель мира. Но они ошибаются!
Я прищурилась — последнее Лис почти выкрикнула, будто пыталась убедить саму себя. Да ладно, только не говорите мне…
— Но как ты можешь быть Зверем? — разродился в итоге Мер, от шока даже о вежливости забыв. — Это же абсурд!
— Ну почему, — лениво улыбнулось высочество. — Пророчество Безумного Колдуна дословно звучит так: "И содрогнётся небо, и возрыдает оно, взирая на низость человеческую. И родится у Императора Запада младший сын, и будет он ужасен. Матерь его — великая блудница, ни мёртвая и живая, верхом на звере крылатом, и имя ей — тайна. Учитель его — лик Легиона, голос его — песня соблазна, корона его из костей, в руках чаша, полная боли, и тьма реет за спиной его. Придёт он от могущественнейшего из колдунов, и глазами его сама Тьма посмотрит на мир, дабы взвесить, как на весах, людские деяния. И будут они столь жалки, что обрушит Зверь на них свой гнев, свою ненависть, свою боль, и тяжесть её разрушит мир до основания. И только Избранный сумеет совладать с Ним"
— Вы уверены? — вдруг спросила Лис с каким-то странным, неестественным спокойствием. — Это действительно дословное пророчество Великого Колдуна?
— Да, — удивленно ответил Дан, — В книжках его обычно подают искаженно, но это выдержка из оригинала.
— Из оригинала, — глухо повторила она. — Из оригинала записей Неназываемого Пророка. Все слово в слово, только вместо "сама Тьма" — "сам Свет", а вместо "Избранного" — Ангел.
— Погодите, — брови Аны приподнялись. — Но как слова Неназываемого Пророка и Безумного Колдуна могут настолько совпадать? Я могу допустить, что они видели одно и то же событие в своих пророческих приходах. Но не могли же они записать увиденное одинаково, слово в слово! Это невозможно, если только…
— Если только им не надиктовал эти строки кто-то один, — сказал Сан едва слышно.
— Либо если и Пророка, и Колдуна изображало одно и то же существо, — сказал Мер, и глаза его как-то нехорошо посверкивали.
В комнате воцарилась тишина, притом единственный, кто был явственно доволен происходящим — профессор Бал. Все остальные открывшимися обстоятельствами были, мягко говоря, шокированы.
— Но почему никто не заметил этого раньше? — спросил Мер удивленно, — Неужели никто не сверял пророчества?
— Ты не поверишь, но у нас со Светлой Империей как-то не принято проводить международные консилиумы, — закатил глаза Императорский сынок. — Великое Разграничивающее Море, Запретная Стена и всякое такое. И вообще, ты бы почитал учебник по истории на досуге, потому что это я к таким вот вопросам хорошо отношусь, пока мы друзья. Папины дознаватели, знаешь ли, могут и не быть настолько милы.
— Я тоже могу быть не особенно мил, — улыбнулся Мер. — Но твой совет имеет смысл, благодарю. Однако, все же просвети меня: каким образом под пророчество можешь подходить ты?
Дан страдальчески вздохнул:
— Все просто на самом деле. Смотри сам, Тёмная Империя занимает весь Западный континет. Таким образом я в некотором роде…
— Сын Императора Запада, — пробормотала Ана потрясенно, — Ангелова мать, а ведь действительно…
— Да, — кивнул принц, — Мать была из древнего рода, герб которого — крылатый лев. И она действительно ни жива ни мертва, потому что после второго покушения отец приказал превратить её в зомби и приставить ко мне служанкой. По его мнению, материнская забота — это важно; по крайней мере, так он аргументировал своё решение.
В комнате воцарилась тишина. Парень говорил нарочито небрежно, легко, насмешливо, но в голосе чувствовалась фальшь. Его история, при том при всем, рухнула нам на головы не хуже кувалды, даже невозмутимого Мера, кажется, проняло.
— Это конфиденциальная информация, если что, — добавил принц небрежно. — Если хоть один из вас откроет рот на эту тему, я убью его и уничтожу всех, кто ему дорог. Это понятно?
— Конечно, — тихо сказала Лис. Мы все просто таращились на принца. Видеть, как тебе прислуживает твоя мать, превращенная в зомби… Да он при таких обстоятельствах ещё на диво адекватным вырос!
— Почему тут нет ничего крепче чая? — спросил принц раздраженно, разбивая вязкое молчание. — Как вы тут вообще живёте? Ладно, не суть. Так вот, мой учитель, профессор Дибисиус, входит в Первый Круг, тот самый, что контролирует Легиона. Таким образом, по мнению светлых и этот пункт можно считать. Как там они утверждают? Единожды призвавший Легиона — и есть Легион. Что по сути бред, конечно, ибо запечатанный демон в круге беспомощен, но что они могут об этом знать? Они-то в жизни никого, кроме этих своих ангелов, не вызывали.