Зловредный внутренний голос, естественно, не смолчал. Сначала издевательски напел: "Наша служба и опасна, и трудна". Потом посоветовал "её мудрости" просто-напросто выдумать, кто спёр серебро – вдруг её воображение хоть разок да повлияет на этот мир после её переселения? Потом "утешил", предложив представить, что бы с ней было в местной деревне, где по её милости до сих пор топят по-чёрному, окна затягивают плёнкой из коровьих кишок, скотину зимой держат в избах, а оправляются в общее "поганое" ведро. На этом месте Милена не выдержала. Встала и вышла, сказав Джинеоле, что должна заглянуть к принцессе.
Триандерцы нравом более серьёзны, чем керфане, склонные воспринимать жизнь как весёлую шутку. Лесса, не посчитавшая нужным пленять собеседников очаровательной беспечностью, с опросом своей части свидетелей уже покончила и теперь строчила резюме, сверяясь со своими записями.
– Я склоняюсь к тому, что мешки подменили в лесу, – поделилась она с наставницей, когда та выпроводила к герцогине служанку и заняла её место у стола. – После отъезда основной части обоза и до прибытия отряда из города. Девятерым всё же легче договориться между собой, чем сорока четырём…
– Подождите, Лесса, откуда – сорок четыре? В отряде тридцать человек, плюс мытарь с помощником… Ах да, я забыла про возниц! Их вы тоже допросили?
– Только двоих. Тех, что везли злополучные телеги. Остальные доставили груз во дворец и сразу отправились по домам.
– И что же, эти двое подтверждают показания дружинников?
– Да. Буквально все твердят в один голос, что стерегли казённое добро как зеницу ока, и никто из посторонних к телегам не приближался. Признаться, это единодушие меня смущает. Я могу представить, что в сговор вступили дружинники: рисковать им не в новинку, они умеют действовать слаженно и привыкли стоять друг за друга. Но возницы и этот юноша… Он производит впечатление человека робкого, едва ли не забитого.
– Тогда ваша версия не годится, ваше высочество. – Милена вздохнула. – Конечно, королева Ринара отменила допросы с пристрастием, но её подданные не настолько наивны, чтобы полагать, будто судейские не нарушают втихаря неудобный указ. Дружинники не стали бы посвящать в свой заговор нервного юнца.
– Может быть, его как-нибудь отвлекли, увели от телег обманом? – предположила принцесса.
– Тогда из парня вытрясут на допросах, что он не всё время держал телеги под наблюдением. И имена тех, кто его отвлёк. К тому же, ваша гипотеза не объясняет, откуда у заговорщиков взялись мешки с мусором и куда они дели меха и серебро. Получается, что у них были сообщники с возами, которых юноша тоже не разглядел? И вообще, не верится мне в такой масштабный заговор.
Дверь распахнулась, в комнату впорхнула Джинеола, за ней просочилась пугливая служанка.
– Я закончила! – ликующе возвестила герцогиня. – Лес, вы нашли разгадку?
Принцесса печально покачала головой.
– Даже не приблизилась. А вы?
– Ну, кое-какие идеи у меня в голове завелись. Пойдёмте осматривать сарай?
– Не понимаю вашей радости, Джи, – меланхолично заметила принцесса, вставая. – От того, что заводится в голове, ничего, кроме неприятностей, не жди. Держу пари, за идеи нам зачёт не поставят.
В свете фонаря интерьер каретного сарая производил гнетущее впечатление. Огромная груда мусора, вываленного на земляной пол, две перевёрнутые на бок телеги, старый заслуженный тарантас и кривая коляска странным образом гармонировали с ёлкой, аккуратно поставленной у стены. С рассветом ель вынесут во двор, украсят и зажгут на ней свечи, приветствуя воцарение Халала (Элету здесь встречали, наряжая вербу), но сейчас чёрная масса в тёмном углу выглядела зловеще, усиливая общее ощущение неуюта.
Девушки приблизилась к свалке в центре помещения, Лесса поманила служанку с фонарём, нагнулась и подобрала несколько кусков черепицы – некогда красной, а теперь бурой, местами даже серой.
– Выцвела как… Сколько же ей лет?
Джинеола брезгливо – двумя пальчиками – вытянула из груды чёрную полосу омерзительно волосатого материала.
– Что это?
– Надо полагать, пакля, – не слишком уверенно ответила мэтресса.
– А для чего её используют?
Милочка растерялась. Принцессам простительно не знать, как выглядит пакля и как её употребляют. Домохозяйке из земного города двадцать первого века – тоже. Но может ли сознаться в незнании особа неблагородного происхождения, местная уроженка, за которую она себя выдаёт? По счастью, её авторитет спасла служанка, верно истолковавшая мучительное сомнение, написанное на лице мэтрессы. Собственная осведомлённость в вопросе, перед которым спасовали важные особы, явно придала ей значительности в собственных глазах и сподвигла выступить без приглашения.
– Известно для чего, – сказала девица с обидной снисходительностью (будто не она только что пугливо озиралась по углам). – Венцы прокладывают, щели в лодках и стенах домов конопатят, грязь оттирают.
– Эту, по-видимому, использовали для чистки дымоходов, – заключила герцогиня и небрежно отшвырнула полоску в сторону. Пакля упала на ёлку, изогнувшись мохнатой гусеницей. "Как новогодняя мишура, – подумала Милочка. – Только цвет другой. Другой… Где это я недавно видела похожую штуку? Ах, да! В комнате на постоялом дворе что-то такое торчало между брёвнами – только светлое… Чистка дымоходов… Дровяные печи… В деревнях до сих пор топят по-чёрному…Чёрные от копоти стены, чёрная пакля между брёвнами. В деревнях! Не в городах и не в замках!"
Она поймала заинтересованный взгляд Джинеолы и сообразила, что последние фразы произнесла вслух. Быстро справилась со смущением и спросила отчётливо и внятно:
– Герцогиня, вы не помните, кого из отряда командир отпускал на побывку к родственникам в деревню?
Любопытство в антрацитовых глазах керфанки сменилось напряжённым раздумьем, потом – пониманием.
– Мэтресса, какая же вы умная! Спасибо за подсказку. Теперь у меня всё сложилось.
Когда восторгаются твоим умом, признаться в том, что похвала не заслужена, совершенно невозможно. Милочка приготовилась изобразить удовлетворение экзаменатора, у которого наконец-то появилась надежда услышать толковый ответ, и поинтересоваться, что именно сложилось у студентки. По счастью, от недостойного лицедейства её избавила Лесса:
– Не будете ли вы так любезны поделиться своим открытием со мной, Джи? Я не настолько умна и, наверное, не заслуживаю зачёта, но…
– Перестаньте, Лес! У вас просто не было нужных сведений, а то вы догадались бы раньше меня. Это же так очевидно! Кто отвечал за охрану обоза, досконально знал весь маршрут, расставлял посты, распоряжался разгрузкой застрявшей телеги, отправил в лес возницу другой, не пострадавшей?
– Командир?
– Конечно! Ему проще, чем кому бы то ни было, подбить своих дружинников на преступление. А если бы они не поддались соблазну, то риск, что на него донесут, был минимальным.
– Вы думаете, он втянул в эту аферу весь отряд?
– Я бы удивилась, если так. Чем больше посвящённых, тем легче раскываются заговоры. Нет, я думаю, он взял в сообщники тех двоих, кого поставил у моста стеречь телегу и мешки. Они в отряде самые старшие, наверняка знакомы с командиром дольше других.
– Но как они могли подменить эти мешки незаметно для остальных? Откуда вообще взялись эти подменные мешки? И куда делось серебро?
– Вот! – Джинеола назидательно воздела указующий перст. – Здесь мы и приходим к сведениям, которых не было у вас, но которые были у меня. Вы, конечно же, додумались, Лесс, что похитители из числа сопровождающих обоз должны были иметь сообщников со стороны, я права? Но вас эта мысль не навела на разгадку, а меня должна была. Потому что, в отличие от вас, я знала, что обоз по пути следования миновал несколько деревень, в которых у кое-кого из охранников жила родня. Добрый командир давал этим счастливцам разрешение отлучиться на ночь. И сам однажды заночевал в деревне у брата. Ночи братьям как раз должно было хватить, чтобы обсудить все детали афёры.
Командир знал, в каком замке мытарь заберёт последнюю часть подати, знал и о том, что в столицу обоз должен прибыть в последний день года. Даже если дорога от замка до города не одна, выбор пути – наверняка прерогатива лица, ответственного за охрану. Вот Батя и выбрал дорогу через лес – по мосту, над которым к тому времени добросовестно потрудился братец. Или племянники, не суть важно.
– Я подозревала, что эта телега провалилась не случайно, – призналась Лесса. – Но отбросила подозрения, подумав, что в заговоре не могут участвовать все – включая мытарей и возниц. Ведь авария произошла у всех на глазах. Почему же никто не заметил сообщников похитителей?
– Если я права, то это самая красивая часть замысла, – мечтательно сказала герцогиня. – Заговорщики предусмотрели всё, даже погоду. Накануне Дотварьей ночи в этой стране всегда идёт снег. Брат нашего командира с сыном или сыновьями (в одиночку он бы не справился) приехали на место заранее. Разгрузили свои телеги, спрятали их вместе с лошадками подальше в лесу, а сами взялись за плотницкие работы. Не знаю, как они добились, чтобы настил выдержал первые десять телег, а под одиннадцатой проломился, но, держу пари, именно такое соотношение им и требовалось. Если бы мост миновало меньше половины телег, мытарь не разделил бы обоз и не уехал в город. А если бы застряла седьмая, восьмая, девятая или даже десятая телега, увеличилась бы доля оставшихся охранников, кого-нибудь из непосвящённых тоже пришлось бы поставить на страже, и процесс подмены мешков мог бы пройти не столь успешно. А так всё сложилось идеально: снег замёл следы поджидающих под мостом родственников командира, застил глаза честным дружинникам, которые в поте лица своего разгружали телегу, не замечая, как два их товарища спускают под горку серебро с пушниной и вытягивают взамен мешки с черепицей и паклей, и даже прикрыл отход аферистов, когда те, выждав потребное время, отправились восвояси. Не знаю, надеются ли заговорщики, что порчу казённого добра спишут на дотварей, или ожидают, что утром к мосту вышлют поисковый отряд, так или иначе следов под таким слоем снега не найти. Даже с собаками. А без следов судейские вряд ли догадаются, где искать украденные мешки. Даже я не догадалась бы – если бы не мэтресса, подсказавшая, что чёрная пакля приехала из деревни, где дома топят по-чёрному.