Под общий гогот бойцы отряда рванули наружу, собираться в путь. Если парни смеются, значит, уверены в своем командире и в нашей победе. Ничего, прорвемся! Фронт узкий, мы его перекроем и продержимся столько, сколько надо! Триста спартанцев царя Леонида выстояли в сражении в ущелье Фермопилы, ну и мы выстоим на Арабатке!
Глава 26
Третьего января в 15:00 батальон «Готенланд» выдвинулся в сторону села Золотое, которое располагалось на побережье Азовского моря. Остальная часть батальона должна была занять село Новониколаевка, где обустроить стрелковые позиции.
В Золотом Богданов с тестем заняли трехэтажный дом, который не особо сильно пострадал во время боевых действий. Этого села тоже коснулась война, но она прошла стороной, и поэтому здесь было много уцелевших домов и мирных жителей.
Послали пару бойцов, чтобы они привели для разговора местных мужиков, промышлявших браконьерством. В здешних водах до сих пор водились рыбы осетровых пород, хоть, конечно, не в таких количествах, что раньше, но все равно иногда попадались довольно крупные «хвосты», наполненные черной икрой.
Через полчаса после ухода бойцов в глубине села раздались беспорядочные звуки стрельбы, несколько раз хлопнули гранаты. Боестолкновение с неизвестными противниками длилось всего пару минут, прибежавший на звук перестрелки Шмурко констатировал смерть четверых своих бойцов, еще двое были тяжело ранены.
Нестор прибежал вовремя, его гвардейцы как раз хотели перерезать горло единственному выжившему в перестрелке бойцу противника, молодому парню лет двадцати, чья правая нога была перебинтована, и, судя по конфигурации марлевых намоток, отсутствовала ступня.
– Что случилось? – спросил Нестор у подчиненных.
– Фиг его знает! – нервно затягиваясь, отозвался бородатый здоровяк, у которого на щеках были набиты скандинавские руны. – Не успели мы войти в дом, как в нас начали стрелять. Никто же не знал, что тут могут быть сепары. Черт, сколько раз были в этой селухе, ничего подобного не случалось. А тут такое! Наших двоих сразу наповал, потом еще одного. Противник непростой, чувствуется боевая подготовка. Двое автоматчиков прикрывали отход раненых, мы их догнали уже за огородом. Хорошо, что на соседней улице стоял наш «блок», так и то вот этот вот одноногий при задержании отстреливался из этого пестика, – здоровяк показал небольшой карманный пистолет, который в его здоровенной ладони смотрелся детской игрушкой. – Так че, Нестор, дай я ему глотку перережу.
– Нет! – твердо заявил комбат. – Глотку перережешь, когда я разрешу, а сейчас его надо допросить и узнать, откуда он здесь появился. Тащите его в хату, разденьте остальных убитых вражеских бойцов, вдруг у них есть татуировки. И шмотки с хатой обыщите, может, что интересное найдете. Местных тоже сюда гоните, надо у них поспрашивать, что это за резвые молодчики тут объявились и почему староста не доложил об этом.
Когда выволокли трупы из дома и принесли те тела, что были на заднем дворе, то выяснилось, что защитников было шесть человек: два пожилых мужика, один из которых был вооружен старым СКС, и четверо молодых парней, каждый из которых был ранен еще до боестолкновения. Старые раны, хотя они и не такие уж и старые, судя по состоянию, ранения получены пару дней назад. Обработаны ранения квалифицированно. Документов у застреленных не было, татуировки у некоторых были, но самые обычные, хотя нет, не было ни одной типично украинской татухи. Ни тебе трезубцев, ни тебе казацких чубатых голов, ни тебе надписей готическим стилем. Вот это было странно. Оказавшие сопротивление бойцы были вооружены обычными автоматами Калашникова калибра 5,45, обмундирование у них было тоже типичное для ВСУ. Если это были партизаны, то что они здесь делали, вдали от крымских лесов и гор?
– Допросим пленного, тогда и узнаем, кто они такие, – решил Нестор. – Так, я не понял, а где браконьеры, которые жили в этом доме? И где их сейнер? Он же обычно торчал у причала? Ушли, что ли, в море? Немедленно опросите местных жителей! – приказал Шмурко. – И построже с ними, а то развели здесь партизанское лежбище, надо кого-нибудь расстрелять в показательных целях.
Пленного допрашивали несколько часов, парень хоть и был молодым, но держался стойко и болезненные пытки переносил героически. Он кричал во все горло, матерился, сыпал проклятьями, но не отвечал на вопросы. Пленный в ответ лишь харкал кровью и, хрипя от боли, обещал всех убить.
Комбат «Готенланда» махнул рукой, понимая, что пленный уже смирился, что в конце допроса его убьют, а значит, боль и пытки, причиняемые палачами, можно терпеть. Пока его пытают, он хоть и в муках, но живет. Одноногий паренек перешел в то состояние психики, когда тело живет отдельно от разума. Значит, надо обмануть психику, и для этого есть специальные препараты.
Пленному вкололи стимуляторы и обезболивающее, чтобы внушить мозгу, что он в безопасности, а потом вкатили «сыворотку правды». Когда раненый начал отвечать на вопросы, то в комнате, где проводился допрос, повисла тягостная тишина. Допрос проводил пожилой дядька, приехавший из Германии, в прошлой жизни он, скорее всего, был медиком, но в нынешней жизни отличился на ниве допросов и пыток. Ему это нравилось, было видно, что он получает удовольствие, причиняя невинным людям боль и страдания.
Опрос лежащего на окровавленном диване парня занял тридцать минут, потом действие сыворотки закончилось и раненого добили. Пристрелил его Нестор лично, причем сделал это, выстрелив пленному в сердце.
– Всех похоронить! – приказал Шмурко. – Они хорошо сражались и погибли, как настоящие воины. Если бы вы хоть наполовину были такими же стойкими бойцами, как этот пацан, – Нестор кивнул в сторону окровавленного, израненного тела, лежащего на диване, – то мы были бы уже в Москве!
– А с деревенскими что делать? – спросил бородатый здоровяк.
За спиной татуированного бородача толпилось с полсотни людей разного возраста, их согнали со всего села и собрали перед домом, где разместились на постой командиры «Готенланда».
– Расстрелять! – коротко бросил Нестор. – Дома сжечь!
Тесть и зять совещались в течение нескольких часов, переваривая и осмысливая данные, полученные в ходе допроса. Выяснилось, что месяц назад в Крым был заброшен диверсионный отряд численностью в сотню рыл. Именно этот отряд совершил нападение на десятый добровольческий батальон и концентрационный лагерь для подозрительных лиц, разгромил аэродром с турецкими и итальянскими вертолетами, устроил несколько засад на украинские военные колонны, потом атаковал базу ЧВК «Эриний» и нанес ракетный удар по британскому эсминцу «Дефендер». Сейчас этот отряд должен находиться на Арабатской стрелке, чтобы в нужный момент занять порт города Геническ и мосты через проливы Сиваша, чтобы обеспечить свободное прохождение по Арабатской стрелке войсковых соединений России, которые высадятся на побережье Керченского полуострова. Российские десантники должны будут блокировать Перекопский перешеек и захлопнуть крышку огромного крымского котла, в котором будет заблокирована двухсоттысячная совместная группировка ВСУ и Западной коалиции.
– Ну и что ты предлагаешь? – после нескольких минут осмысления сказанного пленным спросил Богданов.
– А что тут предложишь? – явно удивился вопросу Шмурко. – Срочно связаться с командованием, пусть высылают разведчиков, и как только колонны москалей втянутся на Арабатку, снести их к чертям собачьим ударом из РСЗО. Арабатская стрелка – это полоска песка, зажатая с обеих сторон морской водой, спрятаться там негде, так что москалям не уйти. А у тебя что, есть другие варианты?
– Конечно, – самодовольно ухмыльнулся Илья. – За любую информацию о местонахождении тех, кто совершил налет на базу ЧВК «Эриний», британцы пообещали один миллион фунтов стерлингов, а если они узнают, что эти же люди виноваты в нападении на их эсминец, то награда возрастет в несколько раз. Тем более что турки тоже не прочь будут заплатить за голову злодея, виновного в гибели их граждан. Если захватить командира этого диверсионного отряда или кого-то из бойцов живыми, то можно будет их продать втридорога. Даже вот эта вот запись допроса уже стоит один миллион фунтов стерлингов, а это, между прочим, один миллион триста тысяч американских долларов.
– Ну так и в чем сомнения? Если мы и так и так уже заработали один лям фунтов, тем более надо сливать инфу командованию, чтобы они уничтожили десант москалей.
– Нет, дорогой тесть, все не так просто. Я думаю, что нам надо самим все сделать. Уничтожим с наскока отряд этих диверсантов, если получится, захватим пленных, потом займем Геническ, развернем там свою артиллерию и, как только подойдут русские, разнесем их в пух и прах. Тем самым спасем всю группировку в Крыму и станем национальными героями, а потом уйдем в наем к бритишам. После того как мы им сдадим пленных, будет очень легко с ними договориться. Надоели мне эти турки, наши нынешние хозяева, они жадные и скупые, зарабатывают на нас неплохой барыш, а нам достаются лишь жалкие крохи. Если начнем работать на англичан, то спонсорская помощь будет идти к нам напрямую, а это уже совершенно другие деньги. Ну и самое главное: если мы будем в Геническе, то в любой момент сможем отойти в глубину Украины и ни при каком развитии событий не окажемся в крымском котле. Я не против войны, я против того, чтобы здесь умирать. Для меня война – это способ заработать деньги. Ну что, дорогой тесть, такой план тебя устраивает?
– Более чем! – кивнул Нестор, в очередной раз порадовавшись, какой умный зять ему достался. – Тогда я отдам приказ, чтобы наши парни, стоящие в Новониколаевке, переместились в Каменское, что у подножия Арабатской стрелки.
Батальон «Готенланд» после недолгих сборов незамедлительно выдвинулся в сторону села Каменское, находящегося у основания Арабатской стрелки. За спиной националисты оставили пылающие и разгромленные дома села Золотое и полсотни мертвых тел, лежащих на площадке перед сельским магазином.