АГС бил по навесной траектории, стрелок закидывал ВОГи в глубину колонны, работая сейчас вроде миномета. Сколько успеет высадить выстрелов по врагу гранатометчик, зависит только от скорости перезарядки станкового гранатомета. В боекомплекте у него было четыре «улитки», по двадцать девять выстрелов в каждой.
Кстати о миномете… В трехстах метрах в нашем тылу расположилась позиция 60-миллиметрового миномета. Пара бойцов сейчас работала как слаженный конвейер, выпуская небольшие мины в сторону врага. За минуту они успевали «повесить» в небе двадцать мин! Боекомплект у них насчитывал около ста мин. Самым эффективным является начало минометного обстрела, то есть первые несколько минут от момента разрыва первой мины, так как после этого враг начинает интенсивные перемещения и рассредоточение. Поэтому тактика обстрела сводилась к тому, чтобы до момента разрыва первой мины, а летит она несколько секунд, успеть выпустить ей вслед подряд как можно больше мин. Тем самым создается кучный минный налет. Нам нет резона затягивать боестолкновение. Быстро отстрелялись и смотались!
Правый фланг отстрелял все двадцать гранатометов, АГС и ДШКМ выпустили весь боекомплект, а минометный расчет выпустил последние десять мин, которые были снабжены термодымным зарядом. При взрыве выплескивалось облако ярко-оранжевого дыма, которые обычно использовали для пристрелки и корректировки стрельбы. Нормальной дымовой завесы этот заряд не давал, но мог создать впечатление у врага, что мы сейчас указываем место для пристрелки орудий большего калибра, опять же, пусть и небольшой, но все равно дым. А правому флангу это был сигнал, что пора валить с позиций.
Я не видел, как бойцы рванули назад, но был уверен, что бежали они будь здоров. Ну еще бы, личного оружия у них нет, бронежилетов нет, одеты они легко. Я им даже автоматы запретил брать, иначе зуб даю, что нашлись бы герои, пожелавшие напоследок выпустить хотя бы один магазин по врагу, а потом еще один и еще один, ну и самый последний! В горячке боя, особенно когда видишь, что застал врага врасплох и он мечется, как тараканы под веником, велик соблазн затянуть боестолкновение. А это обычно заканчивается тем, что противник мобилизуется и включает ответку, что влечет за собой потери. Как было с расчетом лейтенанта Вени Тонкина. Крупнокалиберный пулемет и автоматический станковый гранатомет я приказал бойцам оставить на позициях.
Пробежать дюжине наших бойцов с правого фланга надо было метров двести, потом они плюхнутся в большую резиновую лодку типа «зодиак» и, заведя мощный мотор, уйдут по воде Сиваша на север. Такие же две лодки, только поменьше, есть и на нашем, левом фланге, но они пока прячутся в тайнике, ожидая нужного мига.
Пара минометчиков должна была подхватить свой миномет и, пробежав триста метров, укатить до следующей позиции на мопеде, где либо останутся, либо покатят дальше.
На всей протяженности стрелки было оборудовано несколько небольших стрелковых позиций, где дожидались своего часа пулеметы-гранатометы. Возможно, они не пригодятся, а может, и спасут кому-то жизнь, выиграв нужное для отступления время.
С момента подрыва двух фугасов прошло не больше пяти минут. Обстрел с нашей стороны затих так же внезапно, как и возник.
– Обалдеть! – восторженно произнес Сюткин. Боец наблюдал за вражеской колонной в экран своего телефона, на который выводилось изображение с камеры, установленной снаружи окопа.
Голова вражеской колонны была разгромлена в пух и прах. Не меньше десятка боевых машин, включая два танка, были подбиты и горели, сколько при этом уничтожили живой силы – неизвестно, но думаю, не меньше полусотни рыл.
На левом фланге находились я и еще шестеро бойцов, мы пока сидели в укрытиях и ждали нужного момента.
– В оба следите, – приказал я, – не прозевайте их главаря.
Сюткин и Бамут тут же понятливо кивнули и прильнули к экрану смартфона. Пшенкин, управляя настройками смартфона, максимально приблизил изображение.
– Товарищ командир, а вы мне новый позывной не придумали? – влез со своей извечной «хотелкой» Сюткин.
– Валерка, заткнись! Не отвлекайся!
Я наблюдал за полем боя по старинке – в окуляр перископа разведчика, правда устройство было довольно современным, с цифровой начинкой, и давало двенадцатикратное приближение.
– Вы там тоже не зевайте, – коротко настропалял я бойцов в соседнем окопе, – проверьте оружие и боекомплект. – Им я отдавал наставления в «тапок», он же старый военно-полевой телефон ТА-57. – Как только укажу цель, весь огонь по ней. Ясно?
– Так точно, – тут же отозвался ефрейтор Жмыха, – у нас усе готово, Глаз не промажет, не бойтесь, товарищ командир.
Пользоваться рацией сейчас было категорически нельзя. А мобильных телефонов, способных работать, сейчас у нас было всего два. Один у меня, второй у Рыжикова. Поэтому связь между близкими позициями мы поддерживали с помощью старых, но проверенных и надежных полевых телефонов советского образца. Благо набрали их в свое время в избытке на складе добробата.
Шесть бойцов и ваш покорный слуга на правом фланге остались сидеть не просто так. Наша задача – определить и засечь командира данного подразделения. Если повезет, то мы его устраним. Лишить «Готенланд» командира – это то же самое, что вырвать у ядовитой змеи ее зубы. В подобных отрядах чаще всего все держится на личных качествах одного-двух командиров, которым сохраняет верность костяк подразделения. То есть убери командира, и вся их иерархия посыплется к чертям собачьим. Это же нацики, чертовы наемники, которые воюют за бабки, а не за Родину. Убери их главаря, который олицетворяет для остальных денежный сейф, и они разбегутся в поисках нового, более удачливого денежного мешка.
Еще, конечно, была слабая надежда, что нам удастся поразить системы залпового огня, но командир «Готенланда» поступил мудро и артиллерию разместил в хвосте колонны. Ладно, через пять-десять минут в дело вступит группа Завьялова, возможно, прапорщику и его бойцам удастся поразить вражеские РСЗО. По моим расчетам, колонна нацбата растянулась на несколько километров, то есть ее хвост как раз должен оказаться напротив позиций Завьялова.
На дороге сейчас творился настоящий ад: гремели взрывы рвущегося в огне боекомплекта, трещали без умолку детонирующие патроны, рванули несколько мин, установленных на обочинах, железо горело и трещало, коптила резина колес, чадила соляра в разорванных топливных баках. Человеческая плоть обугливалась в огне, добавляя тошнотворные нотки в это зловонное амбре. Хоть от нашей позиции до первых горящих машин было не меньше трехсот метров, а до основной колонны так все пятьсот, но крики раненых и вопли горевших заживо в огне солдат противника доносились и до нас.
– Получайте, гады, получайте! – кровожадно шипел себе под нос Бамут. – Горите в огне, горите!
Тут же начал стрелять танк, посылая снаряды куда-то в сторону Сиваша. Видимо, кто-то в стане врага засек, в каком направлении скрылись атаковавшие их бойцы, и стрелку танка дали целеуказание, вот он и выпускал снаряд за снарядом в белый свет как в копеечку.
Я сменил местоположение и оглядел правый фланг. Электронная начинка перископа позволила приблизить серые воды Сиваша, и я с радостью отметил, что вражеский танкист исправно мажет, засаживая снаряд за снарядом куда-то в середину водной глади, далеко от берега, а лодка с моими бойцами должна была держаться как можно ближе к берегу, благо мотор там стоял водометного типа и позволял двигаться на совершеннейшем мелководье.
В глубине колонны в нескольких километрах от нас начался бой. К небу взметнулись султаны взрывов, украшенных огненными косматыми шапками багрового цвета. Ага, это в дело вступила группа Завьялова! Сперва бойцы прапорщика ударили ПТУ Рами, поразив наиболее важные цели, а потом должны были ударить минометы. В арсенале Завьялова были один 82-миллиметровый и три 60-миллиметровых миномета. Скорее всего, вначале ударили из легких 60-миллиметровых минометов, они стреляют практически бесшумно, да еще и позиции Завьялова расположены с подветренной стороны, соответственно звуки выстрелов вообще не слышны, правда, минометная мина, особенно легкая, летя против ветра, теряет свою дальнобойность.
Сюткин осторожно вытащил из окопа корявую палку, на вершине которой была закреплена еще одна небольшая камера. Картинка сместилась, и стало видно, что во вражеской колонне началась заметная суета и движение. Часть украинской техники выкатилась поближе к водам озера и открыла огонь по другой стороне озера. Дальнобойность танковых пушек, установленных в Т-64, позволяли поражать цели на дальности до восьми километров, а может, и дальше, потому что попутный ветер им сейчас как раз помогает.
Взрывы в глубине колонны не переставали рваться, несколько раз грохнуло особо сильно, скорее всего, наши стрелки угодили во что-то напичканное взрывчаткой, возможно, это были машины для перевозки боеприпасов к «Градам».
С юга донесся вой реактивных снарядов: вау, вау, вау!! На противоположной стороне Сиваша выросли грязно-белые «свечки» взрывов. Огненный налет продолжался минут десять, украинские артиллеристы с небольшими перерывами выпустили не меньше полусотни снарядов. Обстрел вражеской колонны сразу же прекратился, значит, «укропы» смогли подавить боевые расчеты группы Завьялова. Плохо, очень плохо!
– Товарищ командир, что делать? – спросил Сюткин. – Похоже, группу Завьялова загасили, да и командир нациков не прибежал в голову колонны. Будем ждать или отойдем?
Противник отстрелялся из «Градов». Отстрелялся издалека. Значит, командир «Готенланда» оказался весьма опытным и прошаренным воякой. Он не просто разместил установки залпового огня в хвосте колонны, а упрятал их где-то совсем далеко. Умный и осторожный, зараза! Понимает, что если лишиться дальнобойной артиллерии, то шансы их на победу заметно снизятся. Что же делать? Как вырвать жало у этих тварей?
– Сколько до танков, как думаете, как дистанция? – спросил я вслух.