Если совать тампон в маленькое входное отверстие от пули, то, во-первых, придется разорвать это маленькое входное отверстие, нанося дополнительную травму, а во-вторых, внутри будет пещера, в которой одинокий тампон будет просто болтаться, впитывая кровь. А крови он впитывает мало – пару чайных ложек. Но даже если бы тампон впитывал литр крови, то и это бы не помогло. Потому что кровь не надо впитывать, ее надо удержать в кровеносных сосудах.
Поэтому надо засовывать в рану гемостатический бинт, или просто бинт, или даже свою футболку и утрамбовывать их туда, чтобы прижать кровоточащие сосуды. Туда надо давить! Помните пещеру из мяса, которую сделает пуля внутри вашего тела? Эта пещера вся будет усыпана порванными кровоточащими сосудами. Их все, все одновременно, надо пережать! Поэтому в рану напихивают очень много любой ткани, лучше гемостатического бинта, так, чтобы эта куча буквально вываливалась из раны, а потом давят туда не меньше трех минут, наваливаясь всем своим весом. Если кровь остановилась, что сверху еще прибинтовывают давящую повязку, которая давит, и давит, и давит.
Проверял ли кто-нибудь действие тампонов на раны? Нет, никто такой чепухой не занимался. Просто потому, что придется смотреть, как живое существо умирает от кровотечения. А это неэтично.
– По херу, какого цвета кровь вытекает из раны, венозная или артериальная. Когда она впитывается в камуфляж, она в любом случае становится черной. Ваша задача – остановить кровь как можно быстрее. Счет идет на минуты, поэтому сперва ставим жгут или турникет, а потом уже все остальное.
– ЖОПА! – неожиданно выдал один из слушателей в первом ряду.
– Согласен, братан, жопа полная! – пошутил Жак, вызвав волну хохота среди мотострелков. – Надеюсь, ты знаешь расшифровку этой абракадабры, а не просто хвастаешь своей пятой точкой?
– ЖОПА, а точнее, ЖОПЭ – это аббревиатура, которая раскрывает всю суть тактической полевой медицины, – с охоткой отозвался говорливый мотострелок. – «Ж» – жгут, то есть надо остановить кровь. «О» – обезболивающее, надо вколоть обезболивающее. «П» – перевязка раны, то есть надо наложить тугую повязку. Ну и «А» или «Э» – автомобиль или эвакуация, то есть надо эвакуировать раненого в ближайший госпиталь.
– Все правильно, – кивнул Жак, – но я бы внес кое-какие поправки. Во-первых, жгут нужен, только когда он нужен, а именно для остановки крови, когда не справляется давящая повязка. Во-вторых, обезболивающее нужно только тогда, когда раненый может не пережить транспортировку. Понятно или надо растолковать?
– Растолкуйте, – раздалось сразу несколько голосов.
– В общем, если нет необходимости, то жгут лишний раз не используйте, потому что резиновый жгут, как правило, одноразовый, особенно в руках неопытного юзера. Опять же, если жгут стоит долго и его не ослабить, то можно лишиться конечности. Я видел много раз, как из-за не снятого или не ослабленного вовремя жгута раненые теряли целиком всю ногу, хоть ранения у них были плевые, даже кости и крупные кровеносные сосуды были не задеты. Не снятый вовремя жгут приводил к тому, что ногу или руку приходилось отрезать «под корень». В идеале практика следующая: наложили жгут, тут же повязку, ослабили жгут, посмотрели – если повязка держит, то снимайте на хер жгут. В этом плане хороши турникеты, их вертушкой можно очень легко ослаблять и затягивать жгут. С этим понятно?
– Вы забыли еще сказать, что надо фиксировать время наложения жгута, – подал голос кто-то из мотострелков, – писать на бумажечке и засовывать под жгут.
– Бумажечку можешь засунуть себе в жопу! – тут же огрызнулся Жак. – Запомните: все, что вы хотите передать медикам в госпитале – время наложения жгута, время введения обезболивающего, группу крови пострадавшего или его аллергию на какие-то медицинские препараты, – надо писать маркером на открытых участках тела, лучше на лбу.
В группе слушателей раздались сдержанные смешки: мотострелки расценили слова Жака как шутку.
– И это, мать вашу так, не смешно. Вот когда бумажечку со временем наложения жгута при вашей транспортировке профукают, из-за чего вам отчекрыжат ногу до самых яиц, тогда вы уже ржать не будете. Лучше лежать на больничной койке без части ступни, чем без ноги целиком. По этой же причине лишний раз без надобности обезбол лучше не колоть. Никто за вас не будет ослаблять жгут каждые сорок минут. Вас притащили на эвакуационно-сборочный пункт, а там таких, как вы, уже лежит человек сорок, и новых раненых все притаскивают и притаскивают. Рук не хватает. А вас уже обкололи обезболом, и вы ни хрена не соображаете, потому что пребываете в сладкой дреме!
Лицо Жака, и без того красное, стало похоже цветом на вареный буряк.
– И всем похрен, сколько стоит у вас на ноге жгут. А когда через пару часов обезбол отойдет, или вас наконец доставят в полевой госпиталь и до вас дойдет очередь, то выяснится, что жгут стоит уже три часа, из-за чего в вашей ноге произошло омертвение тканей, и теперь ее только резать, причем до того места, где стоял жгут, то есть по самые яйца. А у вас было сквозное ранение в ногу, которое на целостность конечности никак не влияло, и можно было ослаблять жгут каждые полчаса или вообще отделаться давящей повязкой. И нога была бы сохранена!
– И что теперь, боль терпеть? – нахмурился один из бойцов.
– Да! Да, терпеть! Если ранение предполагает, что раненый может нормально выдержать транспортировку до госпиталя, то обезбол колоть не надо. Потому что вам на сборочном пункте или по пути к нему сердобольные сослуживцы могут еще пару раз вколоть обезболивающее. Никто не будет там рассматривать какие-то бумажки, подсунутые под жгут. И вы получите передоз, отчего умрете в дороге. Поэтому все надписи только маркером на лбу, груди, плече и так далее. Я, работая на скорой, столько раз видел, как маленькие дети или подростки терпели боль при таких травмах, при каких на передовой уже вкололи бы по два тюбика обезбола. Частенько в «травму» привозили на своем транспорте людей с оторванными ногами, открытыми переломами, торчащими из грудных клеток и животов арматуринами. И все без единого укола обезболивающим. Ясно?
– Да, – совсем уж притихшими голосами отозвалась толпа слушателей.
– И кстати, когда оказываете первую помощь раненому товарищу, особенно тем, кто получил контузию, всегда убирайте в сторонку его автомат, а также нож и гранаты, ну или контролируйте их руки. Потому что он может неожиданно прийти в себя и решить, что вы – враг, который потрошит его. В лучшем случае начнет орать от страха, в худшем – убьет вас. Запомнили?
– Да.
Настроение мотострелков падало все ниже и ниже.
– Так, и самое главное: каждый боец должен уметь оказать сам себе первую помощь. Причем в надетом бронежилете и с помощью только одной руки. Учитесь завязывать жгуты зубами и делать жгуты из подручных материалов. Если сам себе не поможешь, а будешь ждать, пока до тебя доберется медик, то сдохнешь к херам собачьим. Ясно? Вопросы есть? Спрашивайте все, что хотите, не стесняйтесь, глупых или стыдных вопросов не бывает. Могу рассказать про лечение геморроя, мозолей, пролежней, натертостей, вросших ногтей и тому подобного.
Тут же, как из щедрого ушата, хлынул поток вопросов. Спрашивали о разном, и Жак старался ответить всем.
Я отошел от группы мотострелков и решил заняться варкой кофе. Пакетик с молотым кофе надыбал где-то Бамут, чтобы сварить кофе духам. Семена тоже беспокоило расположение нашего батальона на открытой местности, да еще и по соседству с беспечными мотострелками. Вот пулеметчик и озаботился добычей кофе, чтобы задобрить наших ангелов-хранителей. Сигареты, сникерсы у нас и так были, а вот запасы молотого натурального кофе давно закончились. Растворимый кофе духи не признавали, как и российские аналоги шоколадно-орехового батончика «Сникерс».
Я варил кофе так же, как (я видел это много раз) варил кофе мой первый командир – Стас Крылов с позывным Псих. Собственно говоря, мой нынешний позывной – это наследство погибшего Крылова. Он после смерти завещал мне свое прозвище, а до этого меня звали Сюткиным (этот позывной придумал Крылов, когда узнал, что меня зовут Валера).
В цинк из-под патронов насыпан песок, под цинком разведен огонь, а в песке стоит железная кружка, в которой варится кофе. Потом кофе перельется в два колпачка от взрывателей минометных мин. Колпачки с кофе, зажженная сигарета и сникерс, разрезанный на две части, будут оставлены где-нибудь в укромном месте. Это подношение для духов – Психа и Сникерса, которые погибли в бою с нацистами из батальона «Готенланд». Псих, он же Стас Крылов, и Сникерс, он же Павел Сахаров, – наши с Бамутом ангелы-хранители, которые оберегают нас на этой войне.
Говорят, что на войне, в окопах, атеистов не бывает. Дескать, как только попадаешь под массированный артиллерийский обстрел, так тут же начинаешь молиться всем богам, лишь бы выжить. Это правда! Только бойцы при этом не обязательно обращаются к христианскому Богу, Аллаху или Будде. Нет, зачастую они готовы уверовать в Тора, Вальхаллу, Велеса, Сварога, Перуна, черта лысого и прочее пастафарианство.
Я искренне верил, что наши боевые товарищи Псих и Сникерс, погибшие больше года назад, сейчас оберегают не только нас с Бамутом, но и остальных бойцов 10-го ОДШБ. Вот верил, и все! И плевать, что об этом думают окружающие. Я верил своим глазам, которые видели залетавшие в наш с Бамутом окоп неразорвавшиеся минометные мины; видели минное поле, по которому мы с Семеном прошли аки посуху; видели вражеские автоматные очереди, которые били с близкой дистанции, но при этом не задевали меня и Бамута.
– Мужики, спасибо! Вот уж удружили так удружили! – К нам с Бамутом подбежал Конюхов с пластиковым пакетом под мышкой. – Я даже не ожидал, что вы так лихо все закрутите! Знал бы, за уши притащил бы весь батальон, пинками бы их всех сюда гнал. Вот, мужики, это вам от чистого сердца. Возьмите, не побрезгуйте, все свое, все домашнее. Сало сам солил, самогон сам гнал, сам его очищал и настаивал.